На Прейслера было жалко смотреть. Он весь скукожился, дрожал, исподлобья поглядывал на черную дырочку ствола. С лицом майора инженерных войск происходили метаморфозы. Пунцовые пятна сменяла смертельная бледность, поверх которой тут же опять проступал багрянец. — Что вы хотите? — выдавил он из себя. — Я не понимаю. — Выпейте, — разрешил ему Уваров. — Но не увлекайтесь. Помните, что алкоголь облегчает страдания лишь временно. Потом становится только хуже. Прейслер схватил бутылку, наполнил бокал и залпом выпил. Алых пятен на его физиономии заметно прибыло, но дыхание пришло в норму. — Все, достаточно! Вы злоупотребляете моим расположением, — проговорил Уваров, забрал бутылку, заткнул горлышко и сунул ее в портфель. Пистолет при этом оставался у него в руке. — Не будем обсуждать ваши интимные пристрастия. В тех местах, откуда я прибыл, это не считается тяжелым преступлением. Вспомним май сорокового года. Вы помогли своему еврейскому дружку Йозефу Морицу покинуть Германию и бежать в Швейцарию, откуда он впоследствии эмигрировал в Великобританию. Судьба благоволила Морицу, в отличие от того же Люмминга. Сейчас у него все хорошо, за исключением того, что он не может найти работу. Это был достойный поступок, Альфред, только боюсь, что гестапо мое мнение не разделит. Вас подозревали в этом преступлении, но вы сумели выкрутиться. Однако не стоит забывать некую Марту Виртенау, хорошую знакомую Морица, которая была полностью в курсе его бегства и вашего соучастия. Марта жива и все может подтвердить. — Мой бог, ведь это было так давно!.. — Прейслер опустил голову и стиснул виски ладонями. — Не имеет значения. Срока давности по вашим преступлениям не предусмотрено. Вы под колпаком, герр Прейслер. Пусть кому-то удастся вывести из игры меня, ее продолжат другие. — Но вы не сдали меня гестапо, — сказал Прейслер. — Невыгодно, — объяснил Уваров суть дела. — Вы нужны нам живым и находящимся на свободе. Более того, Альфред, если вы прислушаетесь к моим словам, сделаете все так, как надо, то выиграете. И не только вы, но и ваша семья, которая в данный момент находится, если не ошибаюсь, в Бонне. Вы можете проявить упрямство, держаться за свои ложные нацистские ценности, вспомнить про присягу, которую когда-то давали. В таком случае я просто уйду, а вернусь с сотрудниками гестапо. И кому от этого станет лучше? Вы в ловушке, Альфред. У вас есть ровно два выхода: умный и глупый. — Но я вас все равно не понимаю. Вы начали говорить о местах, из которых прибыли, но не… — Возвращаемся к тому, что я — не Герман Витцель. Как меня зовут на самом деле, вас не касается. Я представляю Управление специальных операций британского королевства. Английская разведка, если так понятнее. Мне нужны схемы Мозерских укреплений — вооружение, личный состав, количество и качество огневых точек, глубина эшелонирования. Все, что касается «Лагеря дождевого червя». Вы понимаете, что я хочу сказать, поскольку имеете к этой теме непосредственное отношение. Ловушки, которые вы устанавливаете, плотины на реках и озерах, которые собираетесь взрывать в случае кризисной ситуации. Самое главное, что от вас требуется, — наличие слабых мест обороны и подробное по ним пояснение. Я ясно выражаюсь, герр Прейслер? Давайте честно. Что вы теряете? Не думаю, что ваша любовь к Адольфу Гитлеру способна затмить солнце. Нацизм осточертел простым немцам, им хочется нормальной жизни. Чем скорее она наступит, тем лучше. Признайтесь, вам все надоело. Совесть не будет вас мучить. Вы же не с русскими договариваетесь, а с разведкой Британии, с которой, кстати, ваше высшее руководство давно ведет закулисные переговоры. Выходит, им можно, а вам нельзя? В случае плодотворного сотрудничества ваша семья не пострадает, и к вам не будут применены репрессивные меры. По окончании войны вас ждет тихая семейная жизнь. Мы с вами останемся друзьями. Уваров врал. Это был именно тот случай, когда для блага дела ложь необходима. И все же, озвучивая ее, он почувствовал неловкость. — Но это какая-то ерунда. — У Прейслера, похоже, заработала голова. — Зачем британской разведке схемы Мозерских укреплений? Британские солдаты сейчас находятся в районе Арденн. — А вот это, мой друг, не ваше дело, — строго сказал Уваров. — Вас совершенно не касаются наши игры с разведками других стран и те дивиденды, которые мы с этого имеем. Британская разведка действует по всему миру и влияет на все процессы, происходящие в нем. Если вы захотите присоединиться к нам после войны, то этот вопрос мы можем рассмотреть. Нацизм падет, но одновременно возрастет влияние коммунистов, чего допустить нельзя. Вы понимаете мою мысль? — Чем вы можете доказать, что являетесь сотрудником британской разведки? — хрипло выдавил из себя Прейслер. — Я должен это доказывать? — осведомился Алексей. — А то, что вы еще не в гестапо и я с вами вожусь, как с малым ребенком, не доказательство? Сожалею, но мое служебное удостоверение осталось в Лондоне. — Докажите, что вы англичанин, — упорствовал Прейслер. — Ох, Альфред!.. Вы не доверяете людям, хотя, возможно, в этом правы. Соглашайтесь на сотрудничество, мистер Прейслер, и наша организация обещает вам долгую и достойную жизнь. Вы согласны, Альфред? Я не могу вам дать много времени на размышление, решайте сейчас. — Я могу встать? — Прейслер дернулся. — Да, конечно, — насмешливо сказал Уваров. — Это же ваша квартира. Прейслер вскочил и стал нервно слоняться из угла в угол, держась подальше от кресла и пистолета. — Выпить дайте, Герман… или как вас там. — Ни в коем случае! Забудьте про алкоголь, хотя бы на ближайшее время. Вам нужна ясная голова, иначе ничего у нас не получится. Итак? — Хорошо, я согласен. — Прейслер пытался сохранить достоинство. — Признаюсь вам честно, мистер, я никогда не принимал душой идеи национал-социализма. — Разумеется. Это именно то, о чем я подумал. Все, о чем я просил, вы должны предоставить мне завтра. В восемь часов вечера я буду ждать вас в парке на городской набережной. — Но я не успею, — заявил Прейслер. — Это сложно, я не смогу так быстро сделать копии. Вы не понимаете. В управлении работают много людей, охрану осуществляет СС. Я не могу у них спросить разрешения скопировать секретные чертежи. Для этого требуется время, я должен присмотреться, все собрать — Возражения не принимаются! Сейчас такое время, когда всем тяжело. Надо выкручиваться и все успевать. Но даю вам послабление. Не надо выкрадывать чертежи по всему укрепрайону. Меня интересуют только слабые участки обороны, вы должны знать о них. Но здесь подробно, в деталях и с комментариями. Что-то можно и в устном виде. Струсите, сообщите в СД — последствия представляете. Дадите ложные сведения — это всплывет, и вашей семье в Бонне не поздоровится, не говоря уже о вас. Информация должна быть объективной. Если вас схватят, советую не упоминать мою личность. В этом случае хотя бы ваша семья не пострадает. И, ради бога, не приводите с собой хвоста. Спокойной ночи, герр Прейслер. — Алексей поднялся и спрятал в боковой карман пистолет. — Советую обдумать ваши завтрашние действия уже сегодня. Поверьте, тогда все пройдет как по маслу. Глава 8 Вечер следующего дня выдался необычайно тихим. Температура неожиданно поднялась, ветер унялся. Давно стемнело, на ясный небосклон выбралась бледная луна, озаряла мерклым светом замерзшую речку. На набережной горели фонари. По очищенным от снега дорожкам гуляли люди, военные с дамами, штатские, многие стояли у парапета, любуясь вечерними видами. Пробежала стайка молодых девчушек. Военнослужащий в длинной шинели волочил санки с ребенком, за ними семенила женщина в короткой шубке. Ее сапоги с высокими каблуками были явно не по сезону. Из ресторана, расположенного поблизости, звучала бравурная песня в исполнении мужского хора. Все это смотрелось абсурдно, нелепо. Стремительно приближалась война, надвигалась грозная Красная армия, а на этом клочке немецкой земли все оставалось по-старому. Люди цеплялись за привычный уклад, представить себе не могли, что в их жизни все изменится. Алексей сидел на лавочке, кутался в шарф, замотанный поверх воротника пальто, наблюдал за людьми. Он прибыл на набережную задолго до оговоренного срока, хотел убедиться в том, что встреча с Прейслером обойдется без сюрпризов. Вокруг все было спокойно. При возвращении домой со службы у него возникло ощущение, что кто-то тащится за ним. В отдалении мерцала невнятная тень. Не исключено, что это была паранойя. Тень отвалилась, и больше ничего подозрительного Алексей не замечал. Из дома к месту встречи он доехал на служебном «Даймлере». Уваров решил, что с машины легче будет засечь наружку, но никакого хвоста не выявил. Несмотря на это, его пощипывало некое неприятное чувство, предвестник грядущих осложнений. Анализу это явление не поддавалось. Громко тявкая, мимо пробежала собака. Она тащила за собой на поводке долговязого субъекта в длинном балахоне. Контрразведчик проводил глазами странную пару и вздрогнул, когда с другой стороны на скамейку кто-то присел. — Я вас не сразу узнал, думал, вы не пришли. Этот голос принадлежал Прейслеру. Да и все остальное, собственно, тоже. Майор инженерных войск был одет в штатское. Руки, обтянутые перчатками, нервно постукивали по папке, лежащей на коленях. Алексей покосился в его сторону. Нижнюю часть лица Прейслер прятал под шарфом. Он то ли замерз, то ли имел извращенные представления о конспирации. — Рад, что вы пришли, Альфред. Как успехи? — Все в этой папке, — проворчал Прейслер. — Вы даже не представляете, с какими сложностями пришлось столкнуться, чтобы это достать. Схемы хранятся в сейфе, мне пришлось пропустить обед, обмануть секретаря, прятать все это под кителем. — Но вы справились. Поздравляю вас. — Мог бы принести больше, но не было времени, да и особой необходимости. Думаю, все, что вам нужно, находится здесь. Часть листов — копии документов и чертежей. На некоторых я кое-что дописывал карандашом. Ради бога, не храните эти документы, уничтожьте, когда используете. Меня найдут по почерку. Есть три сравнительно слабых участка обороны, но я бы посоветовал присмотреться к тому, который расположен в районе деревни Айзевице и называется точно так же. Пять километров на северо-восток от Майнсдорфа. Он состоит из четырех опорных пунктов, соединенных между собой наземными и подземными ходами. Это система дотов, расположенная на возвышенности. Длина участка — восемьсот метров. Огневые точки — бронекупольные установки, позволяющие вести как артиллерийский, так и пулеметный огонь, причем в трех направлениях. Узел обороны прорезает главный тоннель укрепрайона. Там расположены крупная дизельная электростанция, питающая командный пункт этого сектора, узел связи и несколько других объектов, включая склады артиллерийских боеприпасов. Опорные пункты — «панцерверке», то есть автономные сталебетонные сооружения, углубленные в землю на несколько этажей. На их поверхности имеются пушечно-пулеметные бронеколпаки, которые способны опускаться и подниматься. Их питание осуществляется от упомянутой электростанции. Вторым эшелоном расположены блокгаузы. Они замаскированы в складках местности и за хвойными деревьями. В них установлены орудия и пулеметы. Запас боеприпасов — фактически неограниченный. Гарнизон — два батальона вермахта. Данные подразделения считаются надежными. Они будут стоять до конца. — Звучит устрашающе, — сказал Уваров и спросил: — В чем же слабость данного узла обороны? — Да, я согласен, звучит не очень, — сказал Прейслер. — Однако настаиваю, что это самое слабое место укрепрайона. Тому есть две причины. Первая: оборона на этом участке не эшелонирована. Линия с «панцерверке», за ней — с блокгаузами. Вот и все. Обилие скального грунта к западу от линии укреплений затрудняет расширение оборонительного рубежа. Вторая же причина такова: в полосе наступления русской армии есть два озера. Одно расположено южнее, называется Шверге, другое находится севернее. Это Черное озеро. На них установлены плотины, подготовленные к взрыву. В критический момент гигантская масса ледяной воды хлынет на штурмующие колонны, что неизбежно остановит наступление. То, что не смоет вода, уничтожит артиллерия. Однако восточнее Айзевице проходит полоса возвышения, куда вода из этих озер не дойдет. Получается в некотором роде перешеек шириной в полкилометра. Там есть минные поля, противотанковые заграждения, в том числе стальные «зубы дракона». Но у русских, насколько я знаю, имеются соответствующие средства для их преодоления. Именно на этом участке возможен сравнительно безболезненный прорыв. Усилить оборону другими средствами там не удалось. Вооружение стандартное, личный состав немногочисленный. Можете рассмотреть другой вариант, дело ваше, но, будучи дипломированным специалистом в своей отрасли, я бы рекомендовал именно этот. — Спасибо, Альфред. Мы изучим эти материалы. Если возникнут вопросы, наши люди с вами свяжутся. Давайте папку. Он опустил материалы в портфель и почувствовал, как онемели кончики пальцев, причем отнюдь не от холода. — Подождите, — пробормотал Прейслер. — Скоро здесь будут русские. Они уже прошли через Подзань, окружили и уничтожили танковую группировку генерал-майора Праймера. Если Красная армия сохранит такой темп, то форсирует Одер и будет у нас уже через четыре или пять дней. Эвакуация начнется в последний момент. Ведь командование уверено, что наш рубеж остановит русских. Вы можете гарантировать, что со мной и моей семьей ничего не случится? Ваши обещания — пустой звук. Ведь вы — британцы, а придут сюда русские. — Вам лучше уехать, Альфред, — сказал Алексей. — Я немного знаю русских. Они ни перед чем не остановятся. Выждите пару дней, прикиньте маршрут, запаситесь служебным предписанием или командировочным листом и отправляйтесь в путь под благовидным предлогом. Семья у вас в Бонне. Там скоро будут наши войска. Их в беде не оставят, не волнуйтесь. В Германии скоро начнется паника. Советую воспользоваться. Увы, теперь мы сможем связаться с вами только в Бонне. Будем держать контакт через вашу семью. Нашему руководству известен ее адрес. Прейслер с опущенной головой уходил по дорожке. Алексей провожал его взглядом. Их беседу никто не слышал. Вечер переставал быть теплым и ранним. Горожан, гуляющих по набережной, становилось меньше. Уваров поднялся и двинулся к машине, оставленной за рестораном. Над калиткой были установлены два звонка. Одноэтажный дом разделялся на две квартиры. Освещение на этой улице отсутствовало. Аккумулятор в компактном фонаре еще не разрядился. По улице за спиной проезжали машины, у кого-то в доме работало радио. Алексей прочитал надпись и надавил соответствующий звонок. Бывать по этому адресу ему еще не приходилось. Через минуту хлопнула дверь, раздались звуки шагов. — Кто там? — спросил недовольный женский голос. — Фрау Циммер, это ваш пациент, Мартин Коффман! — Уваров немного шепелявил. — Прошу прощения за поздний визит к вам домой, но вряд ли я смогу дождаться утра. Челюсть дико разболелась, с шести вечера лезу на стенку, а пилюли, прописанные вами, не помогают. Вы можете меня посмотреть, фрау Цимммер? Вы ведь иногда работаете на дому. Я заплачу, сколько скажете. Можете зуб вырвать. Я на все согласен! — Герр Коффман, вы в своем уме? — раздраженно спросила женщина. — Десять вечера, я уже ложусь спать. Неужели у вас все настолько плохо, что вы не можете дождаться утра и прийти на прием? — Фрау Циммер, пожалуйста, я вас очень прошу. Сделайте что-нибудь. От этой боли можно свихнуться! — Какие же вы, мужчины, слабые, — проворчала женщина, закутанная в теплый платок, открывая калитку, вырезанную в сплошном заборе. — Проходите, герр Коффман, да не забудьте ноги вытереть. Бормоча слова благодарности, уверяя фрау Циммер в том, что бог вознаградит ее за неземную доброту, Алексей устремился к крыльцу, вбежал в дом. Докторша вошла следом, закрыла дверь на замок и спросила: — Что случилось, Мартин? В чем дело? Вы никогда не приходили ко мне домой. — Чрезвычайные обстоятельства. Так надо. Постойте у окна на всякий случай. Слежки не было, но кто ее знает. Потом продолжайте ворчать, гремите инструментами. Я не буду обращать на вас внимания. Он плотно задернул шторы в дальней комнате, которую фрау Циммер иногда использовала под рабочий кабинет, включил настольную лампу. Алексей перебирал документы, всматривался в рабочие чертежи, схемы и чувствовал, как колотилось его сердце. Да, Прейслер постарался. Наверное, он заставил себя поверить в то, что союзники не врут. Они готовы изменить к лучшему его жизнь. Копии были нечеткие, но чтению вполне поддавались. Фрау Циммер покинула пост у окна, вошла в комнату, перекладывала инструменты, продолжала ворчать. Алексей не обращал на нее внимания, зарылся в документы, потом шепотом попросил лист бумаги, стал записывать на нем краткие тезисы. Даже беглый анализ дал ему понять, что вариант, предложенный Прейслером, действительно является оптимальным. Сговор майора с гестапо можно было исключить. Не такой уж он фанатик, чтобы жертвовать собой ради разоблачения английского шпиона. — Фрау Циммер, прекращайте брюзжать, — сказал Уваров, поднялся, сунул ей текст, нацарапанный собственноручно. — Зашифруйте это и немедленно отправьте в центр. Дождитесь ответа, это важно. — Герр Коффман, вам придется посидеть здесь и подождать, пока я приготовлю цементный раствор, — громко сказала радистка. — Надеюсь, вам не будет скучно. Рация находилась в подвале. В этой связи фрау Циммер жила, как на пороховой бочке. Но фургоны с радиотехническим оборудованием в этот район заезжали редко. О мероприятиях отдела пеленгации Алексей знал заранее, и в эти дни подпольщики выдерживали режим радиомолчания. Сегодня работы по пеленгации не проводились. Фрау Циммер вернулась через двадцать минут, стала скрипеть скальпелем по поверхности медицинской ванночки. — Центр получил ваше сообщение, Мартин, — тихо сказала женщина. — Донесение принято. Ваши сведения будут отправлены командованию фронта. Центр просит уточнить информацию по Айзевице, дать более подробные и развернутые сведения, если у вас, конечно, есть такая возможность.