– Не смотрел под таким углом, миссис Бландерс. – Конечно не смотрел. – Джулия фыркнула, будто бы чуть оскорбленно, и в один большой глоток прикончила все, что оставалось в бокале. – Ты слишком этичен, Калеб. Мы-то о тебе наслышаны. Слово «этичный» резануло по ушам, и Калеб весь подобрался. Неужели Йоквер обсуждал студента с коллегами? – Что вы хотите сказать, миссис Бландерс? – хрипло спросил он. В горле пересохло. – Ничего особенного, если честно. Мэр бочком скользнул к ней, что-то прошептал на ухо. Джулия разразилась хохотом, заставившим Калеба поморщиться от дикой наигранности. У нее явно отсутствовал талант к светскому флирту, но миссис Бландерс все равно старалась изо всех сил. Улыбка разом обнажала все зубы, смех звучал отвратительно громко – такой звук мог быть рожден лишь в самых недрах диафрагмы и не без боли. Пальцы женщины взобрались на грудь мэру, описали несколько небольших кругов – будто она прощупывала ритмы сердца, – и Калебу отчего-то вспомнилась Кандида Селеста с ее отчаянными попытками выбить из него пару мятых бумажек. Мэр, рассмеявшись басовитым, но в то же время очень подростковым смехом, вприпрыжку вернулся к своей жене. «Неважно, насколько хорошо играешь, – подумал Калеб, – главное, чтобы это работало». – Меценаты, – сказала Джулия, забирая два свежих напитка у официанта с изможденным лицом, на котором была написана пустота, как у больного раком. – Все эти серьезные люди. Сегодня вечером деньги так и льются рекой. Дотации, спонсорство, гранты. И мы, поверь, неплохо заработаем. А там, глядишь, и новое имечко выбьют на городской доске почета… – Охотно верю, – заметил Калеб. Он уважал ее пометки красной ручкой на бумаге, но теперь, когда Джулия стояла перед ним и все еще пыталась стрелять глазками на манер Хеди Ламарр[19], хоть ее ресницы были и вполовину не такими пышными, как у старушки Хеди, – в ней попросту не чувствовался ментор, преподаватель, жрец академической науки. Она в глазах Калеба сейчас была столь же потерянной и достойной всяческого презрения, как и он сам. – А зачем тогда приглашать студентов? – Они – самые искренние жополизы из всех. Их близость поддерживает в нас вкус к жизни, силу духа… – Освещенные канделябрами рыжие волосы миссис Бландерс казались охваченными пламенем, пепельное лицо отливало румянцем. – Как ты думаешь, зачем еще я стою рядом с тобой, Калеб? Не из-за того же, что ты миловидный парниша? – Я думаю, вы сегодня слишком много выпили, Джулия. – Слишком много? Да брось, я трезвее стеклышка. Вот. – Она протянула ему свой наполовину заполненный бокал, и Калеб залпом опорожнил его. Привкус джина показался отвратительным, но с этим можно было ужиться. – Видишь, ты и сам не прочь смочить перышки. Пойдем, я возьму нам еще. – Не стоит. Сегодня я обойдусь без вашей компании. – Это ты зря, – произнесла миссис Бландерс и положила руку Калебу на грудь. Ее пальцы вновь задвигались маленькими кругами, назад и вперед, словно это был какой-то детально проработанный магический пасс или ритуальный гипнотизирующий жест. – Это вы зря, – парировал парень. – Лучше и дальше играйте в царапки с мэром. А я ухожу. Завтра я отчисляюсь из вашего университета. Категоричность заявления застала его врасплох так же, как и миссис Бландерс. Пока мысль не обрела звучание в словах, Калеб даже не отдавал себе отчета в том, как сильно ненавидел это место. А теперь уж сказанного не воротишь, он понял, что всегда хотел уйти. И уйти теперь придется. – Ты что! Послушай, не стоит. Это будет большой ошибкой с твоей стороны. Калеб!.. – Уйдите с дороги. – Он знал, что ведет себя неправильно, в полном соответствии с записочным пророчеством Джоди – «ты устроишь сцену», – но не мог позволить себе растратить впустую то немногое мужество, что удалось собрать благодаря миссис Бландерс. Что-то двигалось на периферии поля зрения, поворачиваясь раз, другой, третий. Калеб поискал глазами Джоди, Вилли, Розу и Лягуху Фреда, но никого из них не нашел ни в гостиной, ни в столовой, ни по углам. Говард Мурхед поздоровался и по-отечески обнял Калеба, и тот почувствовал себя так, словно потерял еще одного друга. Игги Гейтс подошел, когда Калеб проходил мимо бара. – Еще по одной? – Простите?.. – Ну, не стесняйся, парень, чего хочешь? Виски? Джина? Со льдом, без? Калеб не подозревал, что в преподавательском составе так много латентных алкоголиков. Ему, чего греха таить, не хотелось отказываться от предложения. Он с трудом сглотнул. «Университет напоит всех!» – пришла на ум зловещая пародия на девиз. – Нет, спасибо. Игги пожал плечами и стал наигрывать грубые мелодии, стуча по бутылкам и ведерку со льдом. Он выиграл скоропалительную дуэль с низкорослым священником, положившим глаз на ту же бутылку, что и профессор социологии. Вернувшись, выругался вполголоса и бросил: – Вот же пронырливый сукин сын, обобрать меня вздумал! Разве эти мудаки-иезуиты пьют что-то крепче кагора? – Гейтс поморщился. – Читает курс теологии для вечерников, всегда пытается выставить меня дураком перед студентами на своих гнилых проповедях. Священник и впрямь продолжал бросать на профессора злобные взгляды. Игги повернулся и погрозил тому кулаком, и Калеб, улучив момент, попытался ретироваться в свободный угол комнаты. Но Гейтс оказался проворнее – остановил студента, выставив руку на уровне шеи, будто шлагбаум. – Не торопитесь, молодой человек, что-то я давненько не видел вашей дипломной работы. Как раз хотел спросить: как продвигаются дела? – Эта работа меня в могилу сведет, – сказал Калеб, сделав ударение на нужном слове, и понадеялся, что его смешок окончит разговор. – Вы случайно не видели Джоди? – Кого-кого? – Джоди. Подругу. – Игги Гейтс чертовски хорошо знал, кто такая Джоди. С чего это вдруг все притворяются, что понятия не имеют, о ком он? – Девушку мою. – А, ты про ту белобрысую, что обычно ждала тебя после пар? Нет, этим вечером точно не попадалась. Я, кстати, с чего-то вдруг решил, что вы с ней уже разбежались. – Что? – Слова Гейтса застали Калеба врасплох. – Нет-нет. Мы все еще вместе. – Как славно! Что ж, извини, парень. И на меня бывает проруха. Что такого, интересно, заметили учителя, а он сам – упустил из виду? Может, он сам и планировал порвать с Джоди – просто чтобы не мучить ее более, – но для чужих глаз они должны были по-прежнему казаться не разлей вода. Впервые за вечеринку Калеб смог улыбнуться искренне, оттянув пересохшие губы к зубам, как рычащая собака. – Ты сам – одна сплошная проруха, Игги, – пробормотал он сквозь эту гримасу. Отвернувшись, Калеб уставился на зеркальную стену, облицованную белым мрамором, бесконечно отражающую плясавшие в канделябрах огоньки. Движущееся в отсветах наваждение вновь привлекло его внимание, и теперь он смог уловить, что это была за тень. Тень, поджидающая Калеба, словно призванная его ухмылкой. В памяти мигом ожило пророчество Лягухи Фреда. Калеб смотрел на призрак Сильвии Кэмпбелл. «Ангел». * * * Только это, конечно, была не она. Калеб судорожно заморгал, перефокусировал взгляд, что отняло практически все силы, и увидел стоящую на верхней площадке лестницы, у него за спиной, Клару, жену декана. Их взгляды встретились в зеркале, и Калеб заставил себя поднять подбородок, чтобы не показаться жалким. Ему померещилось или она поманила пальцем, приглашая следовать за собой?.. Ее губы были плотно сжаты – сами по себе как тонкая указующая стрелка. Великий Боже. Деканша спускалась по лестнице, пробираясь через толпу с грацией балерины: никто не смел к ней прикоснуться. Калеб с трудом преодолел оцепенение. Что и греха таить, смотрелась она великолепно: выряженная в облегающее черное платье, со слепящим бриллиантовым колье на шее, с алыми, точно кровь, губами. Разговоры смолкали, ибо мужчины поблизости столбенели в ее присутствии. Было слышно, как при повороте голов гостей поскрипывают накрахмаленные воротнички. Волосы женщины были зачесаны высокой дугой, спадавшей на одну сторону лица, образуя прическу, очень похожую на ту, какую на автопортрете изобразила Сильвия Кэмпбелл. Было бы крайне нехорошо спутать этих двоих в финальной стадии одержимости. – О, Калеб. Я так рада, что ты все-таки смог нас навестить, – произнесла жена декана своим фирменным бесцветным голосом. Калеб не был уверен, стоит ли называть ее Кларой. Это уже явный заплыв за буйки, особенно теперь, когда он принял решение отчислиться. Ее лицо при всей его красоте было всего лишь тонкой маской из плоти, удерживаемой на месте мышцами; маской, будто бы готовой упасть в любую секунду. Калеб мог представить себе ее черты на полу – разбитые, как осколки безделушки из фарфора. – Спасибо, что пригласили меня, – сказал он. – Бог мой, ты восхитительно одет! Не думаю, что прежде имела удовольствие видеть тебя в костюме. А какой здоровый румянец, ну прямо загляденье! Ты настоящий херувим, Калеб, душка. Его никогда раньше не называли херувимом, и ему это не то чтобы понравилось. Он попытался сдержать рык, рвущийся из горла, но получилось не слишком хорошо. – Благодарю. Вы не видели Джоди? – Твоя очаровательная подружка в гостиной, болтает с моим мужем о последних достижениях в области медикаментозной психотерапии… «Слава богу, с ней все в порядке». – …по крайней мере, так было всего несколько минут назад. Что ж, хотя бы у жены декана не было проблем с тем, чтобы вспомнить, кто же такая эта его Джоди. Клара коснулась запястья Калеба без той деликатности, которую проявило бы большинство людей, склонных касаться запястий в разговоре. – А я уж и не ждала тебя. – Простите, что опоздал. – Ох, будет тебе. – Она выхватила пустующий бокал, о существовании которого Калеб успел позабыть, у него из рук. – Не желаешь выпить? Давай я тебе кое-что приготовлю. – Нет, спасибо. С меня хватит. – Он видел, что другие мужчины наблюдают за ним, избегая зрительного контакта, либо завидуя, либо просто желая удачи. Калеб задавался резонными вопросами, многим ли доводилось бывать в таком положении раньше, кто выжил и как им это удалось. Быть может, ни одному из них. – Ты сегодня какой-то молчаливый, Калеб. – Да нет, – сказал он, изо всех сил пытаясь подобрать слова получше. Но дар речи, увы, оставил парня. Казалось, деканша наслаждалась его дискомфортом, и Калеб не мог винить ее за это. Какую-то слабость всегда ищешь в других людях. В мыслях Калеб счел, что и сам бы наслаждался чем-то подобным, обладай он такой властью над людьми. Возможно, Клара ждала, что он сделает ей комплимент, но каким-то странным образом Калеб понимал, что это лишь выставит его глупым, склонным к пустым ремаркам… таким же, как все остальные. Он продолжал высматривать Джоди, но на самом деле видел только жену декана. – Не хочешь потанцевать? – поинтересовалась она. – Я рискую показаться мещанкой, но уже сменила радиостанцию на нечто более классическое. Мне так нравится эта музыка.