— Я пришла поступать в Весмор. Нарочито медленно он провел по мне взглядом. От порванной сандалии, до сырых волос, прилипших к лицу. И я представила, как выгляжу в своем старом платье, вся мокрая, грязная и растрепанная. — Проваливай, пока я не вызвал службу безопасности. Нам здесь бродяги не нужны. От его тона я почувствовала себя никчемной и тут же разозлилась. — Я не бродяга! — оттолкнула от себя его лапищу, — я приехала сегодня из Муравейника, чтобы… — Уже не интересно, — он нажал на кнопку, которую я в потемках не заметила, и ворота пришли в движение. — Да постойте же вы! — я ухватила его за руку, — выслушайте меня! Он остановился, взглядом прожег мои чумазые пальцы, цепляющиеся за дорогой кашемир формы. — Простите, — я поспешно отпустила его и отступила на шаг назад, — уделите мне одну минуту, пожалуйста. Он задрал рукав и демонстративно посмотрел на часы: — Время пошло. Сбиваясь и перескакивая со слова на слово, я начала торопливо объяснять. — Я давно хотела поступить в академию, а мне только весной восемнадцать стукнуло. А тут шанс такой. Вот я из дома и сбежала. На пароме перебралась в Хайс, пешком дошла до академии. Очень хочу поступить. Вот. Не отрывая взгляда от часов, он монотонно произнес: — Тридцать секунд. — Но я все сказала… — Я так и не услышал, с чего оборванка из Муравейника решила, что достойна поступления в академию. — Я не оборванка! — Пятнадцать секунд. — И у меня есть дар! — Какой? Умеешь мыть посуду? Подавать кружки в харчевне? Или надеешься, что милое личико поможет найти покровителя? А может, думаешь, что жениха отхватишь? Жаль расстраивать, но парни у нас набалованные, на что попало не ведутся. — Да плевать мне на ваших парней! Я учиться хочу! И дар у меня действительно есть. Я подарочки делать умею. — Подарочки? — хмыкнул он, отпуская манжет, — ну что ж, время вышло. До свидания, юная леди. Уверен вы найдете достойное применение своим…подарочкам где-нибудь в другом месте. Он попытался уйти, но я уже была на грани отчаяния, поэтому оббежала его и привалилась спиной к двери эр-мобиля, не позволяя ее открыть. — Стойте! Мужчина тяжко вздохнул. Уперевшись руками в бока, запрокинул голову к небу, подставляя лицо под капли дождя: — Боги, как я устал, — вздохнул, — Значит, по-хорошему ты понимать не хочешь… Я всхлипнула: — Вот, смотрите! Вот! — задрала рукав, обнажая ажурную бабочку на запястье, — у меня такие метки появляются. То кружочек, то лепестки переплетённые, то птица, а сейчас вот бабочка. Я стирала с нее влагу, надеясь, что так этот напыщенный мужлан сможет ее лучше рассмотреть. — Они сами появляются, понимаете? И я могу передавать их другим, награждая каким-нибудь даром. Матушке молодость продлила, одна сестра поет как птица, вторая может есть ведрами и толстеть, — я перечисляла первое, что пришло в голову, — а эту метку я не отдала никому. Специально себе оставила, чтобы поступить в академию. Из дома потому и сбежала, что ее отобрать хотели… — Что у тебя появляется? — глухо переспросил он и во взгляде проскочило что-то волчье. — Отметины… Зеленые глаза угрожающе прищурились. — Ну…вот же…метки, — я подняла бабочку повыше. На квадратных скулах заходили желваки. — Пятнышки? — заискивающе улыбнулась. Мужчина схватил меня за запястье и, кажется, даже зарычал: — Это не подарочки! Не метки! И не пятнышки! Это руны! — он тряс моей рукой, и я следом за ней вихлялась из стороны в сторону, — руны созидания! Бестолочь ты деревенская. И, не разжимая хватки, потащил меня к воротам, напрочь позабыв о своем эр-мобиле. *** За воротами нас встретил уже знакомый дед с кустистыми бровями: — Магистр Мерран, вы зачем нищенку к нам притащили? Я ее только отвадил… — Здравствуй, Висмор, — кивнул мужчина и потащил меня мимо старика в сторожку, скромно стоявшую по правую руку, — не беспокоить! Не очень ласково он затолкнул меня внутрь, захлопнул дверь и произнес: — Рассказывай! Что рассказывать я не знала. Вроде снаружи уже все что могла поведала, поэтому просто уставилась на него обиженным волчонком. Не так я себе все это представляла. Ох, не так. — Я жду! — Я уже сказала все, что есть. Вот метка… — словив грозный взгляд, тут же поправилась, — руна. Вот я. Хочу поступить в вашу академию. Все. — Меня интересует откуда у жительницы Муравейника взялся дар Созидания. — Я ж откуда знаю, — пожала плечами, — уродилась такая. — Кто еще в роду с даром был? — Никого вроде. — Не бывает так. Созидание никогда на пустом месте не возникает, только по наследству переходит. Ответа у меня не было. Я никогда не задавалась вопросом откуда берутся «подарочки», и почему они появляются только у меня. — В семье еще есть хоть какие-нибудь одаренные? — Нет. У остальных только то, что я подарила. — Да-да, я слышал. Молодость, возможность жрать без остановки и песенки, — сквозь зубы процедил он. Почему его это так злило, я понять не могла. Меня больше волновал другой вопрос: — Я могу попытаться поступить в академию? Он прошел мимо меня, зачем-то выглянул в узкое окно, за которым не было ничего кроме темноты и сдержано произнес: — Дар есть, значит можешь попытать свои силы. — Спа…спаси…бо — Хватит трястись, — сказал, не оборачиваясь. Обманывать магистра и, возможно, своего будущего преподавателя я не посмела: — Замерзла я. — Так переоденься. — Не во что. Я из дома налегке убегала. Он все-таки обернулся и взглянул на меня, не скрывая раздражения: — Кто так делает вообще? А если бы не получилось добраться? Если бы я не задержался в городе и не приехал так поздно, так бы всю ночь и тряслась? Я виновато опустила голову и шмыгнула носом.