— Сейчас расскажу, — Апостол кивнул, наклонившись, забрал с деревянного ящика снимки. Затем придвинул ящик к себе и сел. — Значит, так... Он объяснил Славке, что ждут от него, ясно, четко, подробно. Больше того, по мере рассказа Апостол ни с того, ни с сего вдруг подпустил в него флер романтизма. В этот момент Славка внимательней присмотрелся к нему. Интеллигентный, деловой и боевой парень. Да, похоже, что англичанин. Но чуть старше его, если судить по внешним признакам возраста. И при этом недоверчивый, собранный, очень чуткий. С какой-то странной надорванной раной в душе. Не такой, как все. «Он что, гомик?» — Вопрос на засыпку. Ты голубой? — откинувшись на спинку стула, Славка напрягся, ожидая по меньшей мере удара в лицо. — Возможно, — наклонившись, Апостол глядел ему прямо в глаза. — Но спать с тобой я не буду. Больше того, мой милый мальчик, здесь сейчас ведется совсем другая игра. И если ты скажешь мне «да», а потом попробуешь на нас настучать, то ты будешь на тех фотографиях. Что ж, этот парень все предельно ясно ему объяснил и был хотя бы с ним честен. А значит, работать с такими, как этот Апостол, будет сложно, но можно. И Вячеслав согласился... Много позже, когда Апостол (тот самый Ли Каллтроп, который его вербовал), научит его пользоваться огнестрельным оружием, сливаться с тенями и быть темной частью для человеческих душ, он, бывший Вячеслав Родионов, а ныне Радек, сам ставший к тому моменту Апостолом, поймет наконец, что это не он прочитал Ли — это Ли его раскусил. Но к тому времени будет уже слишком поздно. У Радека уже будет кровь на руках. И хотя в первый раз он выстрелит в нападавшего скорей неосознанно, чем защищая себя, Родионов переродится. Преодолев раскаянье, тошноту от содеянного и того, что он совершил, он превратится в такого же, как все в их Богом проклятом «братстве» и в этом закостенеет. Но все изменит встреча с той, кто была моложе его на добрый десяток лет. С той, кого все звали Элизабет, и только он осмеливался называть Лиз, глядя при этом в глаза Чудотворцу. «Четыре вечера». Радек поднялся, прицельно взглянул на табурет, на котором сидел, и прошелся по камере. Его взгляд машинально выхватывал портрет за портретом на стенах. Её он рисовал тысячу раз, но никогда на бумаге. Но он мог бы по памяти с легкостью воспроизвести любую черту, малейший штрих ее лица. Глаза, руки, волосы, поворот головы, отражавший движенье ее души. Он знал о ней всё — и даже больше. Он знал ее лучше, чем любой другой человек. Он знал, какой она была и кем стала. И как ни горько это осознавать, но именно он приложил к ее преображению руку. Всего одна фраза, слетевшая с его губ. Всего несколько слов, сказанных им тогда без раскаяния. Их первая встреча (если это можно так называть) произошла в апреле, восемь лет назад, когда Чудотворец вызвал его к себе в Грецию: — Ты нужен мне. Приедешь, чтобы посмотреть одну запись. — Окей, босс. И он приехал. — Скажи, что ты о ней думаешь. — Чудотворец подошел к стоявшему на столе ноутбуку, нажал на «плей», и на видео крупным планом возникло лицо... о Господи! совсем еще юной девочки. Двадцатисемилетний Радек, обросший к тому времени связями, нужными навыками, потерявший имя и даже такое простое чувство, как жалость, закусил губу. — Сколько ей лет? — в конце концов поинтересовался он. — Шестнадцать. «Малолетняя мразь или воровка? Да нет, вроде бы, непохоже». Но в принципе, мелкая, тщедушная. Страшная. Вернее, страшной была не ее внешность (хотя и здесь не всё было здорово), а её неподвижный взгляд. Так смотрят, когда на что-то решаются. Прикованная за щиколотку к батарее, как непослушный щенок, девчонка сидела в кресле и, обхватив руками колени, не отрываясь, смотрела на потолок, где, судя по ракурсу съемки, была установлена камера наблюдения. И не то, чтобы Радеку вдруг стало жалко ее (к тому времени он не на такое успел насмотреться), но что-то в нем дрогнуло. Что именно, Радек разбираться не стал, но, поймав вопросительный взгляд Чудотворца, указал на монитор и очертил пальцем следы избиения на ее лице: — Кто это сделал? — Я. Радек вздрогнул. «Ты идиот? Тоже, нашел себе спарринг-партнера!» — Зачем? — В воспитательных целях. — Чудотворец непроизвольно потер запястье, и Радек, проследив за его движением, заметил на нем следы мелких зубов. «То есть она тебе еще и сдачи дала? Ну что сказать, весело». — Кто она? — продолжая наблюдать за девчонкой, Радек присел перед ноутбуком на корточки. — Падчерица Эстархиди. Что представлял из себя Костас, Радек отлично знал (успел пересечься с ним по делам группировки) и иллюзий на счет грека не строил. Эстархиди — человек хитрый, властный, злопамятный. Но слабый. Как надувной шарик. Ткни такого пальцем — продавишь. А что до девчонки, которая продолжала сверлить взглядом камеру, то тут, похоже, был совсем другой коленкор. Радек по-свойски подвернул под себя ногу и обернулся: — Почему я до сих пор не знал о ней? — Потому что тогда она меня не интересовала... Слушай, друг мой, а не слишком ли много вопросов? И, в общем, намек был ясен. «Ты здесь за тем, чтобы отвечать, а не спрашивать». Радек машинально кивнул, обдумывая то, что к тому моменту успело прийти ему в голову. Впрочем, эту догадку нужно было проверить. — А есть другие записи с ней? — Какие «другие»? — нетерпеливо вздохнул Чудотворец. — Ну, где она дома, или на улице, или с друзьями... не знаю. Короче, я хочу посмотреть, как она ведет себя в привычной среде.