— Максим, — почесал нос Фадеев, — вообще-то Андрей намекает тебе, что Лиза могла позаимствовать код доступа у тебя. Ты подумай об этом, только, — Фадеев поморщился, — эмоции сейчас отключи. Или мы тут до вечера ни до чего не договоримся. — Ага, я вас понял, — разозлился Домбровский — и уже жестко: — Значит так. Доступ ... — взгляд на Исаева, — к твоему личному делу, пока ты работал у меня, был только у людей моего уровня или уровня Мари-Энн Бошо. Это, как ты любишь говорить, раз. Два: ни один из электронных ключей, которыми пользуюсь я или Бошо, не записан на бумажке, в планшетнике, телефоне или еще где-то. Все они, — он постучал себя пальцем по виску, — хранятся здесь. Естественно, ее пароли — в ее голове, а мои — в моей. Теперь три. Если предположить, что Лиза вдруг встретилась с мадемуазель Бошо или с кем-то из соответствующих должностных лиц Интерпола, чтобы взять у этого человека код доступа, то этому человеку пришлось бы вручить ей и свой стационарный компьютер, иначе наша система мгновенно распознает несанкционированный вход с чужого устройства. Но тут еще одна неувязка, Андрей, — Домбровский откинулся на спинку кресла и скрестил на груди руки. — Если ты, как ты говоришь, не знал о существовании Лизы, то и мое окружение за исключением одного человека о ней ничего не знало. В курсе того, что у меня есть дочь, только Бошо. — А почему она? — Исаев изобразил наивное лицо. — Не твое дело. Секунда, другая... и до Андрея дошло. «Так вот почему вы оба меня курировали. Вы же с ней, как это приличней сказать, любовники?» — Тогда давайте делать выводы о том, что у нас получается, — встрял Фадеев, пока Андрей не успел ляпнуть в ответ: «А, понятно!» (Правда, эта фраза уже пронеслась по его лбу красной строкой). — А получается следующее, — перехватил инициативу Исаев, не сводя слегка насмешливого взгляда с бывшего шефа, под которым тот медленно, но верно шел к новой точке кипения. — Во-первых, Лиза знает мой адрес. Во-вторых, она бывала в моем доме. В-третьих, Лиза, скорей всего, в курсе всех наших дел относительно ее розыска, раз так вовремя «угадала», что Ресль в СИЗО. В-четвертых, узнать, кто ей слил информацию, мы пока не можем. И тут ваша дочь ведет со счетом четыре ноль. В-пятых... хотя нет, в-пятых мы пока что оставим, и перейдем сразу к шестому. А шестое заключается в том, что, когда я, получив письмо, вышел из дома, чтобы поехать в аэропорт, меня встретила во дворе четверка опытнейших топтунов, которые всеми правдами и неправдами пытались проводить меня до «Домодедово». И... — Погоди-ка, Андрей, — Домбровский закинул ногу на ногу. — А ты каким маршрутом из дома выбирался? — Теплый Стан, МКАД, Рябиновая, Дорохова, Кутузовский. — Ах, Дорохова... Ну-ка, подожди. — Домбровский подтянул к себе папку. — Взгляни, это случайно не часть твоих художеств? И на стол между ними легла пачка фотографий. В нижнем углу каждого снимка были указаны даты и время съемок. Бетонная конструкция, ощерившаяся прутами. Искореженная выгоревшая машина. «Скорая помощь», зеваки, пытавшиеся рассмотреть, как из автомобиля вытаскивают то, что мало походило на останки человека. Отложив фотографии, Андрей поднял глаза. — Да, аварию спровоцировал я. — У Исаева даже голос не дрогнул. — Но по моим расчетам этот чувак после аварии должен был оказаться в больнице с множественными переломами, давать показания или даже быть в коме. Кстати, я как раз собирался узнать у вас, что с этим типом. Но раз уж вы начали первым, — Исаев пожал плечами, — то давайте, я готов к обвинению. Но говорю сразу: и расследование, и экспертиза докажут, что взрыва из-за аварии быть не могло. Потому что здесь — конкретное устранение, которое стерло следы этого человека. — А кто тебя винит в его смерти? — удивился Домбровский. — Хотя, ты уж, прости, Исаев, но против тебя будет выдвинуто обвинение. И не смотри на меня так, Сань! — прикрикнул он на Фадеева. — Да, я все понимаю, поэтому и расследование будет закрытым. А насчет стертых следов... — Максим Валентинович посмотрел на Исаева. — Стерты-то они стерты, но не все. Взрыв произошел в передней части машины. А вот багажник частично не пострадал. И те, которые в МВД бумажки перебирают, — теперь Домбровский бросил колкий взгляд на Фадеева, — сумели снять со стенок багажника отпечатки пальцев и ДНК двух людей. Во-первых, мужчины, который, видимо, сидел за рулем в момент взрыва, а другое ДНК принадлежит женщине. Помните недавнюю историю с убийством 24-летней блогерши? — Домбровский вздохнул. — Так вот, эта грязная сволочь, похоже, несколько дней держала ее в багажнике, прежде чем ее убить... Так что медалью, Сань, мы твоего крестника не наградим, но зато могу сказать, что Исаев точно не сядет. Вот так. — И Максим Валентинович бросил в папку снимки. — А теперь возвращаемся к Лизе. Он сложил руки на уровне рта и дотронулся подушкой большого пальца до подбородка: — Андрей, скажи мне честно, ты считаешь, что те люди, которые пытались проследить твой маршрут, связаны с моей дочерью? — Я думаю, да. Они ищут ее. — Я так и понял, — Домбровский вроде спокойно кивнул, но с его лица снова схлынули краски. — Тогда следующий и самый важный вопрос: где, по-твоему, сейчас может быть моя дочь? — Не знаю. — В таком случае контракт продлен. Ищи ее. — У нас был другая договоренность, — напомнил Исаев. — Какая же? — Я должен был за сорок восемь часов найти Лизу или доказать, что она жива. Я выполнил свою часть сделки. Вы должны выполнить свою. — Какую? — Выпустить Алекса из СИЗО. Домбровский помолчал, разглядывая его. Потом покачал головой: — Нет. — Но... — начал Андрей. — Нет. — Но... — на виске Исаева бешено билась жилка. — Нет! Я сказал. Самое интересное, что Фадеев молчал. Посмотрев на Андрея, который, казалось, держался из последних сил, чтобы не сорваться, Домбровский поднялся: — Спасибо тебе за письмо, я оценил. Тебе, Сань, спасибо за кофе и за то, что ты нашел для меня время. А с тебя, Андрей, новости. Да, деньги за продление контракта я перечислю на тот же счет. — Бесчестный ублюдок, — едва слышно прошептал Андрей.