«И при этом он вышел из дома, как ты говоришь, в шесть утра... Ну да, задержаться он мог. Но тогда он предупредил бы меня». — Максим Валентинович, а можно, я пойду, а? Вы простите, но папа... — Оль, одну секунду. Можешь посмотреть для меня, машина Олега у вас во дворе или ее там нет? Только сначала «скорую» папе вызови. И лучше не городскую, а нашу, ведомственную из МВД. Они быстрее приедут. У тебя есть их телефон? — Есть. — А потом набери мне насчет машины. — Да, конечно. — Оля бросила трубку. Домбровский, вертя мобильный в руках, прошелся по комнате, на автомате рассматривая шкафы и стоявшие за стеклянными дверцами папки. Затем взглянул на часы. 08:45. И Одинцов должен был или уже объявиться, или же... Вот это-то «или» и не давало покоя. Внезапно резко зазвонил телефон. Домбровский посмотрел на определитель («домашний Олега») и прижал трубку к уху: — Да, Оль. — Максим Валентинович, вашу ведомственную я папе вызвала. А насчет «Ауди» ... Я во двор выбегала. Машина стоит. То есть Олежка, по всей видимости, на метро уехал. «Может, и так. Но уехать на метро он мог только в том случае, если не взял с собой «вальтер». По метро с пистолетом твой брат не стал бы расхаживать. Но не попросишь же тебя открывать сейф в его комнате, чтобы проверить, на месте ли табельное?» — Я понял. Оля, а ты «Ауди» брата не открывала? Ты ничего там не трогала? — У меня же ключей от машины нет, — не поняла девушка. И вдруг почти испуганно, чуть ли не шепотом (боялась, что услышит отец): — А почему вы об этом спросили? С Олегом что-то случилось, да? «Не знаю. Но боюсь, что могло». — Нет. Понимаешь, в машине Олега могли находиться кое-какие финансовые документы. А я не хотел бы, чтобы их видели и уж тем более трогали, — обыденно пояснил Домбровский. Но он солгал. Никаких таких документов Олег в машине, разумеется, не держал. — А, поняла. — Казалось, что Оля буквально выдохнула. — Нет, я ничего не трогала. Я даже к машине очень близко не походила. Выбежала во двор, дошла до нее и убедилась, что это наш номер. Ну, в смысле, что это наш регистрационный знак. Ну, вы понимаете... — Я понимаю. Еще раз извини, что я тебя потревожил. Иди к папе и ждите «скорую». И если будет что-то нужно, то мне набери. — Хорошо. Спасибо, Максим Валентинович! — Не за что. До свидания. Домбровский опустил мобильный в карман и снова, в который раз посмотрел на часы. 09:01. Затем он перевел взгляд на компьютер Олега. Вчера, уходя с работы, Одинцов запустил на нем на проверку программу, которая должна была помочь систематизировать конфиденциальные операции, проводимые их НЦБ. Жесткий диск, цифровая крепость ПК, защищенная линией файерволов. И — удаленный доступ. И если знать логин и пароль, то дальше — вход в базу данных или в систему 24/7. А там находилась информация, которую многие люди защитили ценой собственной жизни. Домбровский, помедлив, наклонился к компьютеру и сделал то, что был должен. Он выключил ПК, отрубил его от Сети и электричества, устраняя любую возможность войти в компьютер Олега при помощи удалённого доступа. Дальнейшие события развивались быстрее. Заперев дверь кабинета Олега, Домбровский вернулся к себе и вызвал по «интеркому» начальника отдела группы внутренних расследований их НЦБ: — Виктор, прямо сейчас ко мне зайди. — Есть. После этого время защелкало на секунды. Как только на пороге кабинета появился мужчина (неулыбчивый, неприметный, чуть выше среднего роста и в простом цивильном костюме), Домбровский (тот к тому моменту успел просмотреть сводки происшествий по городу и убедиться, что ни фамилии, ни описания внешности Одинцова в них не фигурировало) указал ему подбородком на стул: «Занимай место напротив» и рассказал о том, что выяснил через Олю. При этом Домбровский убедительно попросил информацию об исчезновении Одинцова пока что не разглашать, но за ближайший час сделать следующее. Во-первых, съездить к дому Олега и любым аккуратнейшим образом убедиться в том, что Олег покинул подъезд на своих ногах. То есть что Одинцова не вели под руки, за руки и выхода под принуждением не было. — Он всегда без охраны ходил? — с непроницаемым видом осведомился «следак». — Да. — Почему? — Потому что он для всех всего лишь мой референт. Никто, даже вы, не знали о том, чем он занимался на самом деле. Даже его семья считает, что он у меня в МВД какие-то финансовые бумажки перебирает. Ну и плюс иногда имеет доступ к оперативной работы. Такой была легенда. — Ясно. Дальше? — Дальше, сам пройди от подъезда и до стоянки, где Олег держит свой «Ауди». Нужно проверить, есть ли рядом с машиной следы потасовки или борьбы. — Машину вскрывать? — поинтересовался следователь. — Нет, если нет следов. Олег не пользовался видеорегистратором и прочими новомодными штуками. Он не должен был и не хотел лишний раз привлекать к себе внимание. Так что никаких записей ты там не найдешь. — Я понял. Что еще? — черканув что-то в блокноте, Виктор вернул в стаканчик взятый оттуда карандаш. — Еще выбери в своем отделе подходящего человека. И пусть он за час просмотрит записи с камер наблюдения, которые есть в вестибюлях ближайших к дому Олега станций метро. Просто если Одинцов оставил дома свой «вальтер» ... — (о том, что Олег взял его с собой, Домбровский не знал) — ... то Олег мог спокойно рвануть на метро до аптеки, а оттуда и до работы. И последняя вещь. — Домбровский помолчал. — Выдели в своей службе двоих силовиков и размести их у квартиры Олега. Разумеется, незаметно для посторонних и уж тем более для соседей. Следователь поднял от блокнота холодные непроницаемые глаза: — Вы что же, считаете?.. — Да, считаю. И если кто-то помимо нашей ведомственной «скорой» придет навестить его семью, то есть вероятность того, что родные Олега изначально рассматривалась как заложники. Или могут стать таковыми. — Я понял. — Следователь спрятал блокнотик в нагрудный карман. — А можно вопрос? Олегу никто с утра не звонил? Может, его просто выманили? — Я не знаю. И не стал спрашивать о звонке у его сестры. — Почему? — Не хотел заранее девочку волновать. — Ясно. — Тогда выполняй. — Не дожидаясь, пока Виктор покинет его кабинет, он вытащил из стаканчика карандаш и задумчиво покрутил его в пальцах. Когда «следак» закрывал за собой дверь, то покачал головой. Таким он видел их семижильного шефа впервые. Казалось, за это утро Домбровский постарел лет на десять. Тем временем, оставшись один, сам Домбровский перевел взгляд на часы. 09:15. Он даст «следаку» ровно час, чтобы собрать нужные данные. И ровно час он будет ждать Одинцова. А в 10:15, с информацией об Одинцове или же без нее, он пойдет к вышестоящему руководству, и Олег будет объявлен в розыск. *** Казалось, даже бетонные стены пропахли запахом паленого мяса и рвоты. — Ублюдок, ты говорить будешь или нет? — Грек хлестко, несколько раз ударил его по лицу и тут же брезгливо отряхнул влажную руку. Голова Одинцова — лицо, волосы — была мокрой от пота. Испарина ледяными струйками стекала по его телу, и вокруг ножек стула успела образоваться небольшая лужица. При последнем ударе Одинцов простонал и поднял голову. Его налитые кровью глаза смотрели в пустоту. — Олег Одинцов... Родился... в Нижнем Новгороде... шестнадцатого января... — зашептал он. — Заткнись, я тебя не о том спрашиваю. — Олег... Одинцов. Родился в Нижнем... Новгороде... — В тишине помещения растекались едва слышимые слова. — Дай-ка ты ему еще раз, — посоветовал Нико боевику. Последовала серия новых разрядов, и тело Олега, агонизируя, задергалось, как марионетка. Потом его тело обмякло на стуле. Голова Одинцова бессильно упала вниз. Грек подождал, когда тот снова откроет глаза — бесполезно. Олег потерял сознание. — Давай с ним заканчивать, — поглядев на это, устало посоветовал Ли. Грек махнул рукой палачу, который, оставив возиться с кнопками, отошел к своей группе, стоявшей от них метрах в десяти. Ли подтянул к себе стул и сел: — Слушай, мы возимся с ним битый час, а результат нулевой. Этот твой Одинцов, по-моему, вообще занимается тем, что доводит тебя и себя заодно до того состояния, когда ты пришьешь его или он снова скатится в обморок. К тому же, здесь уже невозможно дышать. А с учетом того, что сейчас почти полдевятого, то Домбровский — по твоим же, кстати, словам! — через тридцать минут хватится своего референта. И вот тогда вся эта игра в «мальчик, быстро скажи мне правду» закончится тем, что рядом с заводом, где мы торчим, окажется какой-нибудь бомж. Увидит наш минивэн, услышит его, — кивок на Олега, — стоны и вопли, и побежит сдавать нас в полицию в расчете на подачку. — Ты так много знаешь о русских бомжах? — Нико носком ботинка попинал ногу Олега. Но тот не шевелился. — Слушай, а у него глубокий обморок, — заинтересованно заметил грек. — Никс, не смешно. — Сейчас глаза Ли смотрели утомленно и холодно. — Я тебе еще раз повторяю, что сюда может кто-нибудь прийти. — Можно подумать, ты не поставил охрану вокруг завода, — пробормотал Нико, но при этом выглядел он так, будто что-то обдумывал. — Я-то поставил, — Ли, который в данный конкретный момент напрочь отказывался понимать своего любовника, взял в руки непочатую бутылку воды. — Но ты же не хуже меня знаешь о том, что всегда есть вероятность того, что тебя могут случайно заметить подростки, взрослые или еще какие-нибудь любопытствующие придурки. Подумай, что будет, если сюда кого-нибудь занесет? Предлагаешь отлавливать их по одному и пускать в расход? Никс, не вопрос! Вот только у нормальных людей — не бомжей, обычно родные есть. А те имеют обыкновение искать своих загулявших и исчезнувших родственников. — Отпив из бутылки, Ли закрутил ее крышкой и поставил бутылку на пол. — И если мы оставим здесь кучу трупов в дополнение к трупаку этого референта, то вокруг нашей маленькой камерной операции завертится такой клубок, что даже ты со своим Интерполом не сумеешь его аннулировать. К тому же я тебе уже говорил и еще раз повторю: на поиски Исаева лучше забить, — тихо бросил Ли в сторону. — Было здорово узнать твое мнение, — продолжая что-то обдумывать, съехидничал Нико. — Я не знаю, было ли это здорово, но что Радек, что этот, — Ли кивнул на Олега, — или слишком идейные, или попросту чокнутые. Это вообще какая-то проклятая нация, которая с упорством решает свои проблемы, но сама же себе их лучше всех создает ... Не получится у тебя с ним ничего, я тебе говорю. — Получится, — внезапно жестко отрезал грек. — Еще как получится. Оторвавшись от созерцания Одинцова, он развернулся к боевикам, по-прежнему стоявшим у входа и негромко переговаривающимся между собой. При этом один из мужчин держал в руках сумку, которую принес с собой Мило. Шагнув к боевику, Никас протянул руку, и боевик с уважительным выражением на лице («Как-никак, по слухам человек от Самого Чудотворца!») передал ему поклажу. Вернувшись к ящикам, Нико пошатал ногой ближайший из них, убедился в его устойчивости, после чего пристроил сумку на поверхность ящика и открыл «молнию». — Что на этот раз? У тебя с собой гвозди? Распнем референта Домбровского или так будем гвозди в колени ему забивать? — Ли потер ладонями щеки. «Господи боже, — пронеслось в его голове, — как же я устал от всего этого, а? Да еще этот невыносимый запах». — Ну, в том, что я сюда не с пустыми руками приехал, ты прав, — роясь в сумке, бросил из-за плеча Нико. — Помнишь наше последнее свидание с Радеком? Тот тогда тоже молчал. И это меня кое-чему научило. — В этот момент Мило достал из сумки то, что Ли ожидал увидеть меньше всего: медицинский одноразовый шприц. — Так, а это тебе зачем? — не понял Ли. — Подожди, и ты сам всё скоро увидишь. — Пристроив шприц на занозистую шероховатую поверхность ящика, Нико аккуратно вынул из сумки небольшую коробку, напоминавшую размерами школьный пенал. — Правда, я не уверен, что после приема этого препарата у нашего славного референта не остановится сердце, — продолжил он, отщелкивая крышку пенала, и Ли, который слегка изогнулся назад, наблюдая за его действиями, увидел ампулу желтого стекла. В недрах ампулы переливалась полупрозрачная жидкость. — Но поскольку других вариантов у меня сейчас нет, то придется пожертвовать вот этой весьма дорогостоящей штукой. Не понимаешь? — грек перехватил взгляд Ли. — Раствор пентотала натрия в дистиллированной воде тебе о чем-нибудь говорит? — Никс, пожалуйста, оставь свои ребусы, — Ли даже поморщился. — Скажи проще. Это что?