Мои щеки вспыхивают жарче любого пламени. – Я обречена точно так же, как и ты, но я им тоже не достанусь. Значит, мы сбежим. Армия всегда была моей судьбой, моим наказанием, я это знаю. Но Килорну она не должна грозить. Война и так уже лишила его слишком многого. – Нам некуда идти, – выговаривает Килорн, но, по крайней мере, он спорит. По крайней мере, не сдается. – На севере мы не переживем зиму. На юге – море, на западе – война, юг заражен радиацией по самое никуда, а в промежутке всё кишит охранниками. Слова льются из меня, как река. – Да. Наша деревня тоже кишит охранниками. А мы крадем прямо у них из-под носа и остаемся целыми и невредимыми. Мои мысли бешено несутся – я должна придумать что-нибудь, хоть что-нибудь, способное нам помочь. И вдруг меня словно осеняет. – Черный рынок – тот самый, который существует за счет нас, – провозит что угодно, от зерна до электрических лампочек. Кто скажет, что они не в состоянии протащить контрабандой человека? Килорн открывает рот, собираясь назвать тысячу причин, по которым это не сработает. Но потом он улыбается. И кивает. Я не люблю влезать в чужие дела. У меня на это нет времени. Но тем не менее я слышу, как мой голос произносит три роковых слова: – Предоставь всё мне. Вещи, которые нельзя сбыть обычным лавочникам, мы относим Уиллу Свистку. Он стар и слишком слаб, чтобы работать на лесном складе, поэтому он каждый день метет улицы. А по ночам торгует в своем ветхом фургончике всем, чем пожелаешь, от строго запрещенного кофе до столичной экзотики. Когда я впервые попытала удачу у Свистка, мне было девять, и я принесла пригоршню краденых пуговиц. Он заплатил за них три медных пенни, не задавая вопросов. Теперь я его лучший поставщик и, возможно, основная причина, по которой он умудряется оставаться на плаву в нашем захолустье. В хороший день я могу даже назвать Уилла другом. Уже давно я обнаружила, что Уилл – часть гораздо более крупной сети. Одни зовут ее подпольем, другие черным рынком, но меня волнует только то, на что она способна. У людей с черного рынка повсюду есть точки для укрывания краденого, вроде фургона Свистка. Даже в Археоне, хотя, казалось бы, это невозможно. Они развозят нелегальные товары по всей стране. И я уверена, что они вполне могут сделать исключение и перевезти человека. – Исключено. За восемь лет Уилл никогда не отказывал мне. А теперь этот морщинистый старый дурак буквально захлопывает дверь своего фургончика у меня перед носом. Я рада, что Килорна нет рядом. Что он не видит, как я его подвела. – Уилл, ну пожалуйста. Я знаю, ты можешь… Он качает головой, и его седая борода мотается туда-сюда. – Даже если бы я мог – я торговец. Люди, с которыми я имею дело, не из тех, кто станет тратить время и силы, переправляя беглецов. Это не наша забота. Я чувствую, что моя единственная надежда – и единственная надежда Килорна – буквально утекает сквозь пальцы. Уилл, очевидно, видит отчаяние в моих глазах, потому что вдруг смягчается и прислоняется к косяку. Он тяжело вздыхает и оглядывается в черное нутро фургона. Спустя несколько секунд он поворачивается ко мне и манит внутрь. Я охотно повинуюсь. – Спасибо, Уилл, – торопливо говорю я. – Ты даже не представляешь, что это для меня значит… – Сядь и не шуми, девочка, – произносит чей-то высокий голос. Из темных недр фургона, едва различимая в тусклом свете единственной синей свечи, возникает женщина. Точнее сказать, девушка: на вид она чуть старше меня. Но намного выше, и у нее вид закаленного вояки. За широкий красный кушак, украшенный вышитыми солнцами, заткнут пистолет – уж точно нелегальный. Она слишком светловолоса и красива для местной; судя по капелькам пота на лице, эта девушка не привыкла к жаре и влажности. Она чужестранка, иноземка – и, следовательно, вне закона. Именно тот человек, который мне нужен. Она жестом подзывает меня к скамье, вделанной в стенку фургона, и садится, выждав, когда сяду я. Уилл следует за мной по пятам и буквально валится на старый стул. Взгляд Свистка перебегает с нее на меня. – Мэра Бэрроу, это Фарли, – негромко говорит он, и незнакомка плотнее сжимает зубы. Она внимательно изучает мое лицо. – Ты хочешь переправить груз. – Себя и одного парня… Но она вскидывает широкую мозолистую ладонь, и я замолкаю. – Груз, – повторяет она, и глаза у нее очень выразительны. Мое сердце подскакивает в груди; эта Фарли может оказаться весьма полезна для нас. – И каков пункт назначения? Я напрягаю голову, пытаясь вспомнить хоть какое-нибудь безопасное место. Перед моими глазами возникает старая школьная карта – очертания побережья и рек, деревни и города… От Гавани до Озерного края, от северной тундры до зараженных радиацией Развалин и Болот – повсюду для нас слишком опасно. – Там, где нет Серебряных. Вот и всё. Фарли моргает, глядя на меня. Выражение ее лица не меняется. – У безопасности есть цена, девочка. – У всего на свете есть цена… девочка! – огрызаюсь я в том же тоне. – И я это прекрасно знаю. В фургоне надолго воцаряется тишина. Я чувствую, как уходит ночь, отнимая у Килорна драгоценные минуты. Фарли, видимо, ощущает мою тревогу и нетерпение, но не спешит говорить. Наконец, целую вечность спустя, она открывает рот: – Алая Гвардия согласна, Мэра Бэрроу. Приходится собрать волю в кулак, чтобы не вскочить со скамьи от радости. Но что-то не дает мне покоя, мешает улыбке появиться на лице. – Оплата в полном объеме, эквивалентная тысяче крон, – продолжает Фарли. Из моих легких словно вышибают весь воздух. Даже Уилл, кажется, удивлен: его мохнатые белые брови исчезают под волосами. – Тысяча крон? – с трудом выговариваю я. Такой суммы нет ни у кого, во всяком случае, в Подпорах. Ее хватило бы моей семье на год. Нет, на много лет. Но Фарли не закончила. Я чувствую, что она наслаждается. – Расплатиться можно бумажными купюрами, тетрархами, ну или натурой. Это – сумма за одного, разумеется. «Две тысячи крон». Целое состояние. Наша свобода стоит целое состояние. – Груз пойдет послезавтра. Тогда и нужно будет заплатить. Я едва дышу. Меньше двух дней на то, чтобы собрать столько денег, сколько я не наворую за целую жизнь. «Не вариант». Фарли даже не дает мне времени возразить. – Принимаешь условия? – До послезавтра я не успею… Она качает головой и подается вперед. Я чую, что от нее пахнет порохом. – Принимаешь условия? Невозможно. Глупо. Но это наш единственный шанс. – Принимаю. Всё расплывается перед глазами, когда я бреду домой в грязи и темноте. Мозг пылает: я пытаюсь придумать, каким образом заполучить нечто, хотя бы приблизительно стоящее сколько надо. Ничего подобного в Подпорах нет, это уж точно. Килорн по-прежнему ждет во мраке. Он похож на маленького потерявшегося мальчика. В целом так и есть. – Плохие вести? – спрашивает он, стараясь говорить спокойно, но голос у него все равно дрожит. – Контрабандисты готовы вывезти нас отсюда. Ради Килорна я стараюсь говорить очень спокойно. Две тысячи крон… с тем же успехом Фарли могла потребовать королевский трон. Но я делаю вид, что это ерунда. – Если эту сумму может заплатить кто-то другой, значит, можем и мы. Можем. – Мэра… – голос Килорна холоден, холоднее зимы, но еще страшнее пустота в глазах. – Всё кончено. Мы пропали. – Но если мы… Он хватает меня за плечи и удерживает в своей крепкой хватке на расстоянии вытянутой руки. Мне не больно – я потрясена. – Не надо так, Мэра. Не заставляй верить, что это выход. Не внушай мне надежду.