То есть направлял подальше от меня. Я легонько вздыхаю от облегчения и сжимаю его руку, благодаря за помощь. – Возможно, мы никогда не узнаем, кто это сделал. Со вчерашнего дня люди разбегаются. Они полагают, что Дворец перестал быть безопасным. – После того, что произошло вчера, они, вероятно, правы. Я беру Мэйвена под руку и притягиваю его ближе. – А что твоей матери удалось узнать про бомбу? Принц понижает голос до шепота. – Бомбы не было. – Что? – Это вышло случайно. Пуля пробила газопровод в полу, а когда пламя Кэла коснулось газа… Мэйвен замолкает и договаривает остальное жестами. – Моя мать решила обернуть случившееся к нашей, э, выгоде. «Мы не убиваем просто так». – Она превращает Гвардию в чудовищ, – говорю я. Мэйвен мрачно кивает. – Никто не захочет их поддерживать. Даже Красные. Моя кровь вскипает. Снова ложь. Элара побеждает нас, не сделав ни единого выстрела, не обнажив клинок. Слова – это всё, что нужно королеве. И меня теперь отправляют в самое сердце ее мира, в Археон. «Ты больше не увидишь свою семью. Гиза вырастет, так что при встрече ты ее не узнаешь. Бри и Трами женятся, заведут детей, забудут тебя. Удушье медленно убьет папу, а когда его не станет, уйдет и мама». Мэйвен не мешает мне размышлять; он задумчиво наблюдает за эмоциями на моем лице. Он всегда дает мне время подумать. Иногда его молчание лучше любых слов. – Сколько еще времени мы проведем здесь? – Мы уезжаем вечером. Большинство придворных отправляются раньше, но мы поплывем на лодке. В этом хаосе надо поддерживать некоторые традиции. В детстве я часто сидела на крыльце и смотрела, как по реке плывут красивые лодки, направляясь вниз по течению, в столицу. Шейд смеялся надо мной за то, что я мечтала хоть глазком увидеть короля. Я не понимала, что это тоже часть замысла, еще одна демонстрация силы и власти, вроде боев на арене, чтобы показать нам, как низко мы стоим в системе мироздания. И вот я снова участвую в этой церемонии, только на другой стороне. – По крайней мере, ты увидишь родные места, хотя бы на несколько минут, – добавляет он, пытаясь меня подбодрить. Да, Мэйвен, это именно то, чего я хочу. Стоять и смотреть, как прежняя жизнь проплывает мимо. Но такова цена, которую я должна заплатить. Если освободить Килорна и остальных значит лишиться возможности провести еще несколько дней в родной долине, я готова заключить такую сделку. Нас прерывает громкий треск из ближайшего коридора – того, который ведет к комнате Кэла. Мэйвен спохватывается первым – словно оберегая меня от чего-то, он заглядывает в коридор, прежде чем это успеваю сделать я. Очевидно, его беспокоит то, что он видит. – Плохие сны, братец? В ответ из коридора появляется Кэл – кулаки у него сжаты, словно он пытается держать собственные руки под контролем. Испачканный кровью мундир сменился чем-то вроде доспехов, как у Птолемуса, с той разницей, что броня Кэла красноватого оттенка. Мне хочется вцепиться в старшего принца, ударить его, изругать за то, что он сделал с Фарли, Тристаном, Килорном и Уолш. Искры пляшут, просясь на волю. Но, в конце концов, чего я ожидала? Я знаю, кто он такой и во что верит. По мнению Кэла, Красные не стоят того, чтобы их спасали. Поэтому я заговариваю как можно вежливее. – Ты уезжаешь вместе с легионом? Я понимаю, что нет, судя по лютой ярости в глазах Кэла. Некогда я боялась, что он уедет, а теперь жалею, что Кэл останется. Поверить не могу – я-то хотела его спасти. Откуда в моей голове вообще взялась эта мысль? Кэл тяжело вздыхает. – Легион Тени никуда не едет. Отец не позволит. Только не теперь. Положение опасное, а я слишком ценен. – Ты же знаешь, что он прав, – говорит Мэйвен и кладет руку на плечо брата, пытаясь его успокоить. Помнится, я видела, как Кэл сделал то же самое; но на сей раз корона на другой голове. – Ты – наследник. Он не хочет потерять и тебя. – Я солдат, – отрывисто отвечает Кэл, плечом отбрасывая руку брата. – Я не могу просто сидеть и смотреть, как другие сражаются за меня. Я не согласен. Он похож на ребенка, который ноет из-за игрушки. Видно, ему нравится убивать. Мне становится нехорошо. Я молчу, позволяя дипломатичному Мэйвену вести разговор. Он всегда знает, что сказать. – Найди себе другое дело. Собери еще один мотоцикл, упражняйся вдвое больше, тренируй своих людей, готовься к тому, что будет, когда опасность минует. Кэл, ты можешь делать тысячу разных вещей, и ни одна из них не закончится тем, что тебя убьют из засады! – восклицает Мэйвен, гневно глядя на брата. А потом улыбается, пытаясь разрядить атмосферу. – Ты не меняешься, Кэл. Тебе просто не сидится на месте. Несколько секунд ледяного молчания – и Кэл слабо улыбается. – Да. Он мельком взглядывает на меня, но я не хочу вновь попадать в ловушку его бронзовых глаз. Я отворачиваюсь, делая вид, что изучаю роспись на стене. – Классные доспехи, – насмешливо произношу я. – Будут гармонировать с остальной коллекцией. Кэл, кажется, уязвлен, даже сконфужен, но он быстро приходит в себя. Его улыбка пропадает – он прищуривается, стискивает зубы и постукивает пальцами по броне. Звучит так, как будто когти скребут по камню. – Это подарок Птолемуса. Теперь у меня будет общее дело с братом моей невесты. «Моей невесты». Такое ощущение, что он хочет вызвать у меня ревность. Мэйвен подозрительно разглядывает доспехи. – Что это значит? – Птолемус командует войсками в столице. Мой легион, надеюсь, сумеет сделать что-нибудь полезное, хотя бы в пределах города. Холодный страх проникает в мое сердце вновь, истребляя надежду и радость, которые принес вчерашний успех. – И что же именно? Я слышу собственное дыхание. Кэл отвечает: – Я – хороший охотник. Он – хороший убийца. Старший принц отходит от нас и направляется прочь. Я чувствую, как он ускользает – не просто по коридору, но по какой-то темной и опасной тропе. И мне страшно за юношу, который учил меня танцевать. Нет, не за него. Я боюсь Кэла. И это хуже всех прочих моих страхов и кошмаров. – Вместе мы вырвем с корнем Алую Гвардию. Мы положим мятежу конец раз и навсегда. На сегодня занятия отменены: все слишком заняты приготовлениями к отъезду. Было бы лучше сказать «к бегству», потому что именно так и выглядит процесс, когда я появляюсь в передней. Я привыкла считать Серебряных неприкасаемыми богами, которым ничто не грозит и которые ничего не боятся. Теперь я знаю, что это не так. Они так долго пробыли на самом верху, защищенные и изолированные от мира, что забыли, каково это – падать. Их сила превратилась в слабость. Некогда я боялась этих стен, устрашенная великолепием замка. Но теперь я вижу трещины. Примерно то же было и в день теракта, когда я поняла, что Серебряные уязвимы. Тогда взрывались бомбы, а теперь несколько пуль раскололи алмазное стекло, обнаружив за ним страх и паранойю. Серебряные, бегущие от Красных – львы, бегущие от мышей. Король и королева противостоят друг другу, у придворных свои союзы, а Кэл, идеальный принц, отличный солдат – это ужасный, опасный враг. Кто угодно может предать кого угодно. Кэл и Мэйвен прощаются с уезжающими, исполняя свой долг вопреки организованному хаосу. Воздушные суда ждут неподалеку – даже в замке слышен шум моторов. Я хочу посмотреть на эти огромные машины вблизи, но двинуться – значит оказаться в толпе, а у меня не хватит сил встречать скорбные взгляды. Вчера погибло общим счетом двенадцать человек, но я отказываюсь запоминать их имена. Не могу, чтобы их смерть висела на мне, особенно теперь, когда я особенно нуждаюсь в ясном уме. Я больше не в состоянии стоять и смотреть; ноги несут меня куда хотят, по ставшим знакомыми коридорам. Комнаты запирают, когда я прохожу мимо; они простоят закрытыми до весны, когда двор вернется. Но я не вернусь. Слуги накрывают белыми простынями мебель, картины, статуи, кажется, что весь дворец наполнен привидениями. Я добираюсь до комнаты Джулиана, и зрелище меня потрясает. Нет больше ни стопок книг, ни стола, ни даже карт. Комната кажется просторнее и в то же время меньше. Некогда она содержала целые миры, а теперь только пыль и мятую бумагу. Мой взгляд задерживается на стене, где раньше висела огромная карта. Когда-то я не могла ее понять, а теперь вспоминаю как старого друга. Норта, Озерный край, Пьемонт, Прерии, Тиракс, Монфор, Сирон, спорные земли в промежутке. Другие страны, другие люди, разделенные цветом крови, совсем как мы. «Если мы изменимся, изменятся ли они? Или попытаются уничтожить нас?» – Надеюсь, вы запомните мои уроки, – голос Джулиана отвлекает меня от собственных мыслей, заставляя вернуться в пустую комнату. Он стоит за спиной и тоже смотрит на стену, где висела карта. – Простите, что не сумел научить вас большему. – У нас будет много времени для занятий в Археоне. Его улыбка радостна и грустна, на нее больно смотреть. Я вдруг понимаю, что впервые чувствую здесь взгляд камер.