– Джулиан? – Архивисты в Дельфи предложили мне заняться у них восстановлением кое-каких старых текстов. Он явно лжет. – Они проводили раскопки в Болотах и обнаружили какие-то старые склады. Говорят, там целые горы документов. – Вам это понравится… – мой голос обрывается. «Ты знала, что ему придется уехать. Ты заставила Джулиана пойти на преступление вчера ночью, когда подвергла его жизнь опасности ради Килорна». – Вы будете приезжать в гости? – Да, конечно. Еще одна ложь. Элара быстро разгадает роль Джулиана, и тогда ему придется бежать. Имеет смысл получить фору с самого начала. – У меня кое-что есть для вас, Мэра. Я бы предпочла присутствие Джулиана любому подарку, но тем не менее я пытаюсь изобразить на лице благодарность. – Хороший совет? Он с улыбкой качает головой. – Увидите, когда приедете в столицу. Мой наставник протягивает руки и жестом подзывает меня. – Мне пора, так что давайте попрощаемся как следует. Обнимать Джулиана – это всё равно что обнимать отца или братьев, которых я больше не увижу. Я не хочу отпускать его, но ему слишком опасно оставаться здесь, и мы оба это знаем. – Спасибо, Мэра, – шепчет Джулиан мне на ухо. – Ты так на нее похожа. Нетрудно догадаться, что он говорит о Кориане – своей сестре, которую потерял много лет назад. – Я буду скучать по тебе, девочка-молния. И это прозвище кажется мне не таким уж неприятным. У меня не хватает сил дивиться лодке, которая движется с помощью электрических моторов. Повсюду висят черные, серебряные и алые флаги, давая понять, что это – королевское судно. В детстве я частенько удивлялась, отчего король забрал себе наш цвет, недостойный его. Теперь я понимаю, что флаги красные, как пламя. Это цвет разрушения – и людей, которыми он управляет. – Вчерашних Стражей перевели, – негромко произносит Мэйвен, пока мы гуляем по палубе. «Перевести» – просто красивое слово, которое обозначает «наказать». Вспоминая Свиноглазого и то, как он смотрел на меня, я об этом вовсе не жалею. – И куда же? – На фронт, конечно. Их зачислят в какой-нибудь проблемный взвод, где капитан ранен или неспособен командовать, или солдаты с дурным нравом. Таких обычно первыми бросают в атаку. Судя по мрачному виду, Мэйвен видел это собственными глазами. – И они первыми погибают. Он серьезно кивает. – А Лукас? Я не видела его с ночи… – Не беспокойся, он едет с Домом Самоса, со своими родными. После вчерашней стрельбы все на взводе, даже Высшие Дома. Меня охватывают облегчение и грусть. Я уже скучаю по Лукасу, однако приятно знать, что он в безопасности и далеко от пронизывающего взгляда Элары. Мэйвен прикусывает губу. Вид у него подавленный. – Но это ненадолго. Начинают появляться ответы. – В смысле? – В камере нашли кровь. Красную кровь. Моя рана исцелилась, но воспоминание о боли осталось. – И что? – Если кому-то из твоих друзей не повезло и его ранили, это скоро выяснится. База крови сделает свое дело. – База крови? – Ну да, база данных. У каждого Красного, родившегося в пределах ста миль, при рождении берут образец крови. Изначально это стали делать, чтобы понять, в чем именно заключается разница между нами, а потом поняли, что нашли дополнительный способ набросить на вас удавку. В больших городах у Красных нет удостоверений личности, зато есть кровяные чипы. Их сверяют у ворот всякий раз, когда Красные приходят и уходят. Помечают, как животных. Я вспоминаю старые документы, которые король швырнул мне в тот день в тронном зале. Мое имя, фотография, пятнышко крови… Моя кровь. У них есть моя кровь. – И они… они могут выяснить, чья это кровь? Вот так просто? – Для этого нужно некоторое время, примерно неделя, кажется, так. Взгляд Мэйвена падает на мои трясущиеся руки, и он накрывает их своими, впуская тепло в мое внезапно похолодевшее тело. – Мэра? – Страж меня ранил, – шепчу я. – Они нашли мою кровь. И тут руки Мэйвена становятся такими же ледяными. Обычно у него столько остроумных идей, но на это Мэйвену нечего ответить. Он молча смотрит на меня, дыша коротко и испуганно. Точно так же выгляжу я сама всякий раз, когда вынуждена с кем-либо проститься. – Плохо, что мы не можем остаться здесь подольше, – негромко говорю я, глядя на реку. – Я бы предпочла умереть поближе к дому. Очередной порыв ветра рассыпает мои волосы по лицу, но Мэйвен отводит их и с пугающим жаром притягивает меня ближе. Его поцелуй вовсе не похож на поцелуй брата. У Мэйвена больше отчаяния; похоже, он и сам удивился своему порыву. Он знает, что я тону, как камень, брошенный в воду. И хочет утонуть вместе со мной. – Я всё улажу, – бормочет он, касаясь моих губ. Я никогда еще не видела, чтобы глаза у него были такими яркими и пронзительными. – Я не позволю им навредить тебе. Даю слово. Как же я хочу ему верить. – Мэйвен, ты не можешь уладить всё на свете. – Ты права, я – не могу, – отвечает он дрогнувшим голосом. – Но я способен убедить того, кто обладает большей властью. – Кого же? Температура вокруг нас повышается, и Мэйвен отступает, стиснув зубы. Судя по тому, как вспыхивают его глаза, я ожидаю, что он сейчас набросится на человека, который нам помешал. Я не оборачиваюсь, в основном потому что не чую собственных рук и ног. Я онемела, хотя мои губы еще покалывает от недавнего поцелуя. Не знаю, в чем дело. И не понимаю, что чувствую. – Королева требует вашего присутствия на смотровой палубе, – голос Кэла напоминает скрежет камней. Он говорит почти сердито, однако взгляд его бронзовых глаз печален, даже подавлен. – Мы проезжаем Подпоры, Мэра. Да, местность мне знакома. Я узнаю это скрюченное дерево, этот отрезок берега. Звуки пил и шум падающих стволов ни с чем нельзя спутать. Тут мой дом. Ощутив сильнейшую боль, я заставляю себя оторваться от перил и посмотреть на Кэла, который как будто о чем-то переговаривается с братом без слов. – Спасибо, Кэл, – произношу я, всё еще пытаясь как-то осмыслить поцелуй Мэйвена и, разумеется, свой неминуемый рок. Кэл отходит – его обычно прямая спина ссутулена. При каждом шаге меня пронзает ощущение вины – я вспоминаю наш танец и наш поцелуй. Я всем причиняю боль, особенно себе. Мэйвен смотрит вслед отступающему брату. – Он не любит проигрывать. И… – он понижает голос и наклоняется так близко ко мне, что я вижу в его глазах крохотные серебряные крапинки, – и я тоже не люблю. Я не потеряю тебя, Мэра. Просто не могу. – Ты никогда меня не потеряешь. Еще одна ложь, и мы оба это знаем. Смотровая палуба возвышается на носу корабля. Она защищена стеклом, которое тянется от одного борта до другого. Коричневые силуэты на берегу реки становятся отчетливее, из-за деревьев показывается холм с ареной. Мы слишком далеко от берега, чтобы разглядеть людей, но свой дом я узнаю немедленно. На крыльце, как всегда, развевается старый флаг с тремя вышитыми красными звездами. Одна перечеркнута черной полосой – в память о Шейде. «Шейда казнили. Звезду положено спороть вовсе». Но родители этого не сделали. Они бунтуют на свой лад и хранят память о нем.