Всю дорогу домой Томас плачет навзрыд. Я его урезониваю: — Я все понимаю, Томас. Это очень горько. Сейчас тебе это трудно осознать, но на самом деле так лучше. Поверь мне. И добавляю зачем-то: — Жизнь — штука жестокая. Томас безутешен. А мне нужные слова в голову не идут — потому что занята голова совсем другим. Если это не Саймон нас искал — тогда кто? Погруженная в свои мысли, подпрыгиваю, услышав телефонный звонок. Томас уже икает от слез. — Офицер Фитцпатрик? — произносят в трубке. Голос принадлежит немолодой женщине. — Да, это я. — С вами говорит Дениза Чемберс из отдела внутренних вопросов. — Слушаю вас. — От сержанта Эйхерна к нам поступила информация, которую мы хотели бы проверить. Давайте назначим встречу. Выбираем понедельник. Будто гора с плеч свалилась. Пожалуй, Эйхерн, несмотря на все странности, все-таки правильное дело делает. * * * Дома включаю Томасу телевизор, а сама бегу вниз по лестнице и стучусь в парадную дверь. — Миссис Мейхон, не могли бы вы дать больше сведений о мужчине, который нас искал? — Каких именно сведений, Мики? — О его внешности. Сколько ему лет — хотя бы примерно? Белый он? Какого роста? Плотный или худощавый? Цвет глаз, волос — в общем, все такое. Миссис Мейхон поправляет очки. Морщит лоб. — Сколько лет — не скажу. Бывают такие субъекты — нипочем возраст не определишь. Одет как молодой. По лицу — давно не мальчик. — Насколько давно, миссис Мейхон? — Не знаю. Я в этом не сильна. Может, ему за тридцать. А может, и за сорок. Кто его разберет… Роста высокого, это я уже говорила. И красивый. Правильные черты лица. А, еще раса! Белый. Он был белый. — Может, у него были усы или борода? — Нет. Зато была татуировка. На шее. Пониже уха. Какая-то надпись, только я не разглядела толком. — Как он был одет? — В фуфайку. С капюшоном и на «молнии». Вздрагиваю. И сразу напоминаю себе: в фуфайках с капюшонами пол-Филадельфии ходит. — А может, на фуфайке была какая-нибудь надпись? — Вроде нет. — Вроде или нет? — Нет. Точно нет. — Ладно. Спасибо, миссис Мейхон. Спасибо вам. Если еще что-нибудь вспомните — дайте знать. И у меня к вам просьба. — Выкладывайте, Мики. — Если он снова явится, спросите, что передать. Или сразу же — сразу же! — позвоните мне. Миссис Мейхон переваривает мои слова. Наверное, я ее здорово озадачила. Если не напугала. Ей ведь «проблемы не нужны» — так она сама говорила. Пыталась донести до меня эту мысль. Но в ответ на мою просьбу миссис Мейхон о ненужных проблемах и не заикается. — Всё сделаю, Мики, — обещает она и медленно закрывает дверь. * * * Раундхаус — вот как называют здание, где расположена штаб-квартира Полицейского управления Филадельфии. Название неофициальное, но официального я никогда не слышала. Здание лишено углов, стены изгибаются волнообразно. Стиль — брутализм. Материал — желтовато-серый бетон, который под дождем темнеет. Не стихают слухи о скором переезде Полицейского управления — якобы тесно ему в этих мрачных, морально устаревших стенах. А по-моему, они неотделимы от теперешних обитателей. Точно так же не могу представить, чтобы Трекс заселили новые люди. На прошлой неделе за район взялись Консолидированная железнодорожная корпорация и городские власти — бетонируют пустыри. Но от хаоса им не избавиться. Хаос может сменить дислокацию, и только. Вхожу в Раундхаус. Киваю двоим знакомым офицерам, что толкутся в холле. Они смотрят с недоумением, будто спрашивают: «Ты-то что здесь забыла?» Досадно. Лучше бы мне проскочить незамеченной. После таких встреч сплетни неминуемы. Считается, что зря в Раундхаус никого не вызывают. * * * Дениза Чемберс — дружелюбная, пухлая, седая женщина лет пятидесяти с хвостиком. Смотрит на меня сквозь синие очки. Приглашает к себе в кабинет, просит присаживаться. Стул — новехонький и очень низкий. Чувствую себя нашкодившей девчонкой. — Замерзли, наверно? — участливо интересуется Дениза Чемберс. Она кивает на окно. Под нами с полдюжины этажей, отлично видна пробка на стыке 676-й автострады и 95-й улицы. Ничего принципиально нового. — Да нет, я холод нормально переношу. Жду, пока Чемберс завершает какую-то операцию в компьютере. Наконец она поворачивается ко мне. — Знаете, зачем вас вызвали? Сразу перешла к сути дела. С похожими интонациями я подозреваемых на улицах спрашиваю: «Знаете, почему я вынуждена вас задержать? Знаете, за что я вас остановила?» Впервые за все время мне делается не по себе. — Вы сказали, что сержант Эйхерн передал вам некую информацию. Чемберс не сводит с меня глаз. Прикидывает, что мне известно, а что неизвестно. — Так и есть, — произносит она после затяжной паузы. — Что он сказал? Чемберс вздыхает, устраивает руки на столешнице. — Очень неприятно говорить такое, офицер Фитцпатрик, но работа есть работа. Словом, вы попали под внутреннее расследование. — Кто — я?! Вопрос вырывается прежде, чем я успеваю подумать. Еще и в грудь себя тычу. — Я? Я под внутренним расследованием?! Чемберс кивает. А ведь Трумен предупреждал: «Главное — правильно выбрать, к кому подмазаться». Говорил: «Это политика, Мик». — В чем меня подозревают? — выдавливаю я. Чемберс принимается загибать пальцы.