Соня даже не дернулась. — Что это… Вы же были вампиром! — воскликнула она. — Как вы его носили все это время? Сами же говорили, что крестов надо избегать! Вздох, который Тимур Андреевич испустил, был протяжным и раздраженным. Он в три глотка осушил чашку с чаем. — Какая глупая ты все-таки девчонка. — Перестаньте меня оскорблять! — Он не освящен. Соня тоже почувствовала раздражение и не стала держать язык за зубами, решив досадить противному старикашке еще больше, так как дурацкие вопросы он, кажется, и правда терпеть не мог. Предлагать помощь его никто не заставлял, а раз назвался груздем, то пускай лезет в кузов и бесится дальше. — Зачем тогда вы его носите? На это тот всего лишь прожег ее недовольным взглядом, налил еще голой самогонки прямо в чашку и одним махом опрокинул в себя. И лишь потом заговорил дальше: — Это символ веры. Даже если не освященный. Я прожил двести сорок восемь лет. Я впускал и Бога, и Дьявола в свою душу, поэтому имею право верить во что хочу. Чай без всего был не очень вкусным, поэтому Соня отставила свою почти нетронутую чашку в сторону и сложила на коленях ладони. — А я верю в науку. — Ну и верь себе дальше. — В восемнадцатом веке все в Бога и в царя верили. У вас это оттуда? Я бы на вашем месте после того, как меня превратили в монстра, решила, что Бог от меня отвернулся. Удивительно, но на это Тимур Андреевич не стал огрызаться. — Так и я решил, что отвернулся. — Что потом изменилось? — Многое. — Не будете рассказывать? Тимур Андреевич посмотрел на пустую бутылку так же печально, как до этого смотрел на пустой пакет, оставшийся от пирожков. Жалкое зрелище, подумала Соня, едва сдерживаясь от того, чтобы скривиться от отвращения. — В другой раз, — пробубнил Тимур Андреевич. — Тебе пора домой. Тетрадки своих бестолковых учеников проверять. Соня вздохнула. — Вы очень противный дядька все-таки. — Я слишком старый дядька. Помирать надо было вовремя, чтобы не становиться противным. Наверное, Тимур Андреевич расстроился и начал напиваться, потому что она снова навестила его не ради мести. Покидая его квартиру, Соня в очередной раз приняла твердое решение больше не приходить. С самоуничтожением старик прекрасно справлялся и без нее. Глава пятнадцатая, в которой невозможно подготовиться к неизбежному Она начала наведываться к Тимуру Андреевичу в гости несколько раз в неделю. Она осуждала себя за то, что прониклась каким-то болезненным сочувствием к нему, но поделать с этим ничего не могла. Ей всегда было жалко пожилых людей — они нуждались в заботе и поддержке не меньше маленьких детей. Да, Тимура Андреевича с трудом получалось назвать пожилым и беспомощным, но даже обстоятельства его жизни ничуть не ослабляли ее чувство жалости. Он хотел умереть — значит был несчастным. Проживший двести сорок восемь лет старик совсем разучился жить, мало ел, быстро зарастал пылью и вяло отмахивался, когда Соня проходилась тряпкой по его проигрывателю и веником по ногам. По-хорошему ей стоило забыть дорогу к этому дому навсегда, потому что Тимур Андреевич не только нечестным образом превратил ее в вампира, решив за нее ее судьбу, но еще и человеком был, мягко говоря, не самым приятным. Он часто ругался и ныл, сердился на Соню по любому поводу, особенно если она вызывалась ему в чем-то помочь, и много пил, совершенно не пьянея, но делаясь при этом еще более несносным. А еще он постоянно крутил Муслима Магомаева. Это, конечно, не было существенным недостатком, но меры Тимур Андреевич не знал. Соня уходила домой с ватной головой и продолжала слышать его песни и во сне, и на уроках в школе. Несмотря на все это, она каждый раз возвращалась. Потому что двести сорок восемь лет! Когда ей еще такой шанс побеседовать с долгожителем представится? Иногда ей везло и она уносила домой удивительные крохи информации о том, как жилось в прошлом и позапрошлом веках. Тимур Андреевич читал книги со свечами, а не при свете электрической лампочки. Ездил на карете, а не на машине. Бывал на императорских балах. Играл в преферанс за одним столом с Пушкиным. На его глазах вершилась история! Да как же Соня могла такое проигнорировать и уйти? Выбор событий, о которых он рассказывал, частенько оставлял желать лучшего, но и это слушать было интереснее, чем его обычное ворчание. — Однажды маменькина служанка оставила меня в погребе с вином, и я так налакался, что хорошенько там все заблевал, прямо как ты после превращения, — вспоминал Тимур Андреевич, глотая чай с коньяком, который невесть где раздобыл. — Эх… дуру Марьяшку выпороли, а мне только дополнительные часы французского дали. Молодая девчонка была. Красивая очень. В одиннадцать лет думал, что вырасту — женюсь на ней… А ее замуж за конюха выдали. Напрямую Тимур Андреевич ничего не говорил, но по таким его рассказам Соня довольно быстро выяснила, что он из дворянского рода и где-то на юге у него имеются родственники. В отличие от своих братьев, Тимуру Андреевичу в наследство почти ничего не досталось, кроме небольшого поместья с пятьюдесятью крестьянскими душами, потому что в вампира он обратился в двадцать лет, но не скрыл этого, за что и был изгнан, после того как случайно покусал младшего брата. Как он сам стал вампиром, Соня узнать не смогла даже после того, как спросила напрямую. Тимур Андреевич ловко увернулся от ответа, заявив, что жил в Лондоне в 1850-х годах и видел строительство Биг Бена и запуск его часов. Соню оказалось чрезвычайно легко отвлекать от интересующих ее тем. Самый животрепещущая, правда, на первый план долго не выходила, но бесконечно оттягивать ее обсуждение с каждым новым днем было невозможно. Миновала первая неделя октября. Скоро… За неделю до своей луны Соня как обычно принесла Тимуру Андреевичу выпечку из школьной столовой, упаковку риса и по пакету конфет, бубликов и пряников, которые купила по дороге к нему. Он не интересовался, зачем она его подкармливает — прямо как своих кошек по утрам перед работой — но от еды никогда не отказывался. Соня не знала, чем он питается без нее, и, по правде говоря, ей было больше интересно, откуда он берет самогон. — Вы же так алкоголиком станете, ну в самом-то деле! Она сердито выхватила у Тимура Андреевича бутылку и, прижав к себе, отвернулась вбок, чтобы не дать ее отнять. — Не стану. Всегда им был! — с гордостью произнес он. Соня сурово поджала губы, сдерживаясь от неуместных вопросов. И так все было очевидно. Тимур Андреевич, может, и был алкоголиком раньше, но особенно сильно пристрастился к самогонке — сам признался — сразу же после того, как Соня отказалась помогать ему отойти на тот свет. Сколько могло протянуть его с виду не старое, но все-таки древнее тело никто не знал, но процесс он явно решил ускорить. По поводу бутылки он ворчал недолго. Соня и половины из этого не услышала, потому что не вслушивалась, занимаясь на кухне чаем. Лучше пусть пьет его. Хоть литрами! Когда она вернулась в гостиную, он уже уже занял руки делом. — Что это вы такое делаете? — удивленно спросила она. — Глаза открой — и заметишь. Соня и так была с открытыми, поэтому в ответ на это просто их закатила. Тимур Андреевич вязал. Большой клубок красных ниток валялся на другом конце дивана, а сам он сидел с совершенно серьезным выражением лица и вязал какое-то большое полотно. — Задам вопрос по-другому. Зачем вы это делаете? Он дернул бровью, не отрываясь от петель. — Вот ты чем заниматься любишь, Софья? — Учить детей английскому. — Ну да, разумеется. А в свободное время? Как отдыхаешь? Соня уже поняла, для чего он ее об этом расспрашивает — а мог бы просто дать ответ сразу! — но все равно ответила: — Читаю книги и играю в лото. — А зачем? — не скрывая вредной улыбки, спросил Тимур Андреевич. — Потому что нравится! Все-все, я поняла вас. Вяжите дальше — на здоровье! Она поставила перед ним на стол чай и пиалку с пряниками и конфетами, а сама, подвинув клубок шерстяных ниток в сторону, присела на другой конец дивана. Не дожидаясь момента, когда он спросит сам — Соня уже немного освоилась и больше не стеснялась говорить и задавать вопросы — она глубоко вздохнула и начала: — Мне снятся кошмары. Тимур Андреевич встрепенулся и повернулся к ней с широко раскрытыми глазами.