— Можете идти, — он посмотрел на дверь. — Катсуо, отведи ее в комнату. И сообщи мико Нанако, что госпоже потребуются горячая ванна, горячая еда и травяной чай, чтобы исключить возможность простуды после ночи на морозе. Эми встала, дверь перед ней отъехала. Она не смотрела на Катсуо, выходя, а он закрыл за ней дверь. Его злой взгляд сверлил ее спину, пока она шла мимо сцены, главного зала к мосту. Он тихо следовал за ней, пока она не добралась до своей спальни, но когда она попыталась открыть дверь, он прижал к ней ладонь, не дав отъехать. — Что это было, Эми? — он шептал, но каждое слово дрожало от сдерживаемой ярости. — Кошмар? Я ни на секунду не поверил. Рассказывать ему правду? Нет, это его ранит. Он уже страдал из-за того, что она потеряет. Если он узнает, что она потеряет все, что судьбу уже никак не изменить… Он склонился ближе. — Неужели ты ничему не научилась после случая с Ханой? Как можно было так ее позорить, подвергая себя такой опасности… Она развернулась к нему раньше, чем успела совладать с собой. — Конечно, научилась! — прошипела она, едва сдерживая крик. — Это было случайно! Я не закрыла калитку, и конь сорвался с места. Я хотела лишь минутку посидеть на нем! — Зачем тебе захотелось сидеть на нем? — прорычал он. — Потому что я люблю лошадей! Потому что мне никогда не разрешали покататься, а я хотела разок попробовать. Он сжался, словно я его ударила, его гнев превратился в потрясение. Его плечи опустились, и он прижал ладонь к лицу, закрыв глаза. — Прости, Эми, — пробормотал он. — Это моя вина. Не стоило говорить тебе такие слова о том случае. Я ужасная дрянь. — Нет, — ее гнев испарился, его заменил тяжелый стыд. — Это не твоя вина. Мне не стоило ходить туда одной. Это было глупо. Я и не думала, что конь убежит. Он опустил руку, чтобы посмотреть на нее. — Его имя не предупредило? — А как его зовут? — Коня звали Торнадо. — Я… этого не знала. — Три лошади очень спокойные. Никто из них не убежал бы. Она скривилась. Как ей повезло выбрать норовливого коня. Катсуо убрал руку от двери, и она смогла открыть ее. Внутри беспорядок был убран. Ее футон и постель были убраны в шкаф, а чемодан стоял в углу. Не было видно ее деревянной шкатулки, безделушек, тетради или руководства каннуши. Она не успела запаниковать, а Катсуо залез под хаори и вытащил две книги. С улыбкой он протянул их ей. — Я схватил их, пока никто не видел. Вряд ли в панике из-за случившегося это кто-то заметил. Сначала мы подумали, что кто-то напал на тебя и унес. Подавив еще один укол вины из-за причиненной тревоги, она забрала книги и прижала к груди. Она чуть не спросила, читал ли он их, но когда бы он успел? Он едва ли сел бы и стал читать ее дневник, когда она пропала и была в опасности. Она всех перепугала. — Спасибо, — прошептала она. — Не за что, — он замешкался. — Эми, если ты вдруг решишь что-то испытать, попроси меня, ладно? Новое познавать хорошо, но не нужно себе вредить… или хуже. Она боролась со слезами. После всего, что он пережил из-за нее, он был слишком добр к ней. Он отступил на шаг. — Тебе нужно переодеться и пойти в купальни. Она кивнула. Ее мокрые носки неприятно хлюпали, когда она вошла в комнату, и Катсуо закрыл дверь. Она слушала его шаги, зная, что он пошел доставлять указания Нанако. Она скривилась. Еще одна лекция ждала ее впереди. Оставшись одна, она удивилась тому, какое безумие заставило ее вырваться в ночь и залезть на коня. Отчаяние и долг боролись с желанием восстать из-за предательства, и это затмило разум, но в свете утра она поняла, что пара минут на коне не стоили проблем и тревоги, что она причинила всем. Подняв руку, она посмотрела на пальцы, испачканные темным пеплом. Она не просто проехалась на коне, но и попала в горы одна, отразила атаку они с помощью офуда. Она могла даже спасти жизнь кицунэ, если лиса переживет те раны. Она хотела нарушить ограничения камигакари, а зашла дальше, чем представляла. Она была испугана, все болело, она чувствовала каждый синяк, она устала, но это того стоило. Защитилась от монстра, работала сообща с маленьким ёкаем, шла сама по дикому лесу. Каждое воспоминание было ярким, пульсировало жизнью, заставляло ее чувствовать себя живой. Такой она не чувствовала себя годами. Уникальное приключение. Несмотря на смущение и вину, она не жалела об этом. Если бы Фуджимото узнал, что она чувствовала о своем поступке, он бы мог лопнуть. * * * После ванны, завтрака, чашки чая и сна Эми сидела в комнате и смотрела на заснеженный сад в окно. Больше ей делать было нечего. Пока что она спрятала руководство каннуши и тетрадь в шкаф. Ее шкатулки с воспоминаниями не было: Нанако все выкинула, заявив, что это был мусор. И хотя прошлой ночью Эми испытывала отвращение к воспоминаниям о жизни камигакари, потеря ранила ее сильнее, чем она хотела признавать. Уткнув локоть в подоконник, она подперла ладонью подбородок. В другой руке она держала длинное черное перо. Свет блестел на нем, пока она крутила его между указательным и большим пальцами. Она принесла его из леса, хотела спрятать в шкатулку, как ее воспоминание, не связанное с долгом камигакари. К сожалению, шкатулки больше не было. Она положила перо на подоконник и убрала волосы с плеч, пряди рассыпались по спине. Они ниспадали ниже ее бедер, задевали пол. Она накрутила локон на палец, глядя, как за окном падает легкий снег, не похожий на ночной снегопад. Ее волосы тоже были связаны с камигакари, ей нельзя было стричь их десять лет, только подравнивать, ухаживая за ними. Она бы не хотела себе настолько длинные волосы, но это было важно для духов. Ее мысли охватила жалость, пытаясь утащить разум во тьму. Ее судьбу не изменить. Если бы у нее был выбор, может, было бы не так сложно. Если бы ей не соврали… если бы она знала с самого начала, желала бы она этого пути с детства? В восемь лет еще не все понимается. Может, она бы все равно так поступила. Но было слишком поздно. От судьбы в день солнцестояния не сбежишь. Если она потеряет жизнь, то ей стоит стать идеальным носителем для Аматэрасу, ради мира, ради баланса. Ей нужно было перестать думать об этом и делать вид, что ничего не изменилось. Она вздохнула, стараясь не обращать внимания на тревогу и покалывание, от которого хотелось вскочить и расхаживать по комнате. Она смотрела в окно, не видя сад, и ярко-красное пятно привлекло ее взгляд: алые листья. Издалека они напоминали кровь на снегу, как кровь кицунэ. Ёкай-лиса была самой удивительной частью ее приключения. Не злой ёкай… это было странно для нее. Кицунэ казались ей нейтральными ёкаями. Их считали обманщиками, они могли причинить вред человеку, но у них не было такой жестокой репутации, как у многих других ёкаев. Ей стоило бы беспокоиться, если бы у кицунэ в лесу был бы не один хвост, это указывало на возраст и силу, по рассказам, но лиса не могла даже сбежать от они. Кицунэ еще были посланниками Инари, Кунитсуками огня. Они называл лису отродьем Инари. Может, ей стоило тревожиться. Инари точно захочет смерти камигакари Аматэрасу, она может приказать ёкаю охотиться на нее. Если бы она была умнее, она бы не спасала кицунэ, хоть она и не планировала ничего насчет этого. Она прикусила губу. Она спасла лисе жизнь, да, но она спасла ее первой. Когда они пришел за ней, она была парализована ужасом. Кицунэ прыгнула и укусила они. Это спасло ее, а Эми бросила лису умирать. Нет. Она покачала головой, уткнувшись в ладони. Кицунэ убежала. Она не бросала ее. Ей ведь не нужно было бежать за лисой? Ёкай не знал, что она камигакари, но мог потом понять правду. Кицунэ мог не быть чудовищем, но оставался опасным ёкаем. Она сильнее прикусила губу. В рубиновых глазах был разум. Хитрая улыбка. И кровь. Нет, она ничего не могла сделать. Ёкаи опасны. Ей нельзя так рисковать. Подняв голову, она убрала руки от подоконника. Она не могла рисковать, ее тело было нужно Аматэрасу живым и невредимым, а не испорченным ёкаем. Но она была в долгу перед кицунэ, а если все спланировать, то ей и не придется рисковать. Не придется сильно рисковать. У нее остались недели жизни, и она хотела за это время сделать что-то значительное, что-то личное, не ради службы Аматэрасу. Она могла отплатить долг и, может, спасти при этом жизнь. С мрачной решимостью она встала, быстро заплела волосы, стянув их в тяжелый пучок и завязав. Она взяла белую хаори, сухую и лишь немного испачканную из-за падения с горы. Она спрятала блестящее черное перо в тетрадь, как закладку, и спрятала в угол шкафа. А потом она подошла к двери и отодвинула ее. Для плана кое-что требовалось. Она была на кухне всего пару минут, когда на пороге появился Катсуо, хмурясь. — Эми, разве ты не спала? Что ты делаешь? Взглянув на него, она вытащила пачку свиных котлет и опустила в тряпичную сумку перед собой. — Ах, Катсуо, вот ты где. Здесь есть аптечка? В его голосе зазвучала тревога: — Ты ранена? Что… — Нет, я в порядке. Мне нужна аптечка. У нас есть? — Да, но… — Можешь захватить? Он нахмурился сильнее и вышел из кухни. Она забрала остатки жареной рыбы, две бутылки воды и сложила в сумку. Он вернулся с белой пластиковой коробкой, она протянула сумку, чтобы он опустил ее туда. Он прищурился и медленно опустил аптечку к другим предметам. — Что ты задумала, Эми? — Мы, — сказала она с улыбкой, — пойдем прогуляемся. — Прогуляемся? — Ага. — Куда? — он прошел за ней из кухни в коридор, а оттуда к выходу. — Каннуши Фуджимото сказал, что ты заперта в доме. — Он и Нанако весь день будут в кабинете. — Эми, — он остановился и скрестил руки, пока она обувалась. — Я не буду помогать тебе нарушать его правила. У нас будут проблемы. Она выпрямилась и вскинула брови. — Ты вроде говорил, что в следующий раз тебя нужно звать с собой.