В храме Катсуо унес кицунэ в кладовую. Ёкай уже не истекал кровью, и Катсуо мог лишь вытереть кровь, укутать его в одеяла, оставить еду и воду, если он вдруг проснется ночью. Эми не могла ничем помочь. Ей пришлось вернуться в комнату и беспомощно сидеть, чтобы выглядеть послушной, если Фуджимото и Нанако решат ее проверить, а они уже делали это много раз до и после ужина. Заметив, что Эми скучно, Нанако оставила учебник по этике — детскую книжку о манерах и правильном поведении. Она так и осталась лежать на ее кровати. Она ходила по комнате. За окном выл ветер, осенняя буря больше напоминала зимнюю, хоть ее время года еще не настало, это началось с темнотой. Снег бил по окну из-за порывов ветра. Она уже вытащила электрический обогреватель из шкафа и включила его, и в комнате было жарко, но от окна ощущался неприятный холод. Кладовая не обогревалась. Ей не стоило переживать. У кицунэ был мех, он жил в лесу зимой без проблем. Но он был ранен. А если холод навредит ему в его ослабленном состоянии? А если он умирает в темной холодной кладовой, пока она сидит в теплой спальне и думает, что он в порядке? Она тихо зарычала. Она не сможет спать, пока не проверит кицунэ. Из шкафа она достала самую тяжелую хаори и надела поверх кимоно. Она замешкалась, подумывая завязать волосы, выбившиеся из ее недавно заплетенной косы. Решив, что это не стоит траты времени, она спрятала волосы под хаори и отодвинула дверь. Ветер стучал по стенам, граничащим с садом. Она осторожно посмотрела на остальную часть дома. Было темно. Скользнув за угол, она тихо пошла к выходу. Ледяной ветер ударил ее по лицу, когда она открыла входную дверь. Она вышла и задвинула дверь за собой, пока не влетел снег. Дрожа, она направилась к храму, рукой заслоняя лицо. Снег терзал ее, ветер выбивал волосы, путая их. Мостик был покрыт льдом так, что его почти не было видно в темноте. Замешкавшись на миг, она крепко схватилась за поручень и осторожно пошла по нему. Огни храма, горевшие день и ночь, вели ее во двор. Плотнее кутаясь в хаори, она обошла кабинеты и попала в снег по лодыжку за зданием. Склад виднелся темным силуэтом среди белого ветра. Она отодвинула дверь, поспешила внутрь и закрыла ее за собой. В окна высоко под крышей проникал свет из храма, позволяя ей увидеть путь. Сверток одеял лежал в дальнем углу, рядом с ним была миска с водой и остатки рыбы, что она носила в лес. Белая мордочка с черным носом выглядывала из-под одеял. Катсуо так спрятал кицунэ, или он сам укутался в одеяла? Опустившись на колени, она прошептала: — Кицунэ? Лис не двигался. Она осторожно приподняла край одеяла, открывая голову кицунэ. Его глаза были закрыты, он не двигался. Она отодвинула одеяло. Катсуо очистил «худшее» не так, как она ожидала. Половина лиса все еще была красной, мех свалялся и испачкался. Она посмотрела на миску с водой, покрытую льдом. Ветер бил по стенам, она дрожала, дыхание вырывалось облачками. Покачав головой, она укутала кицунэ и подняла на руки. Тут было слишком холодно. Она вернет кицунэ в кладовую, когда буря утихнет. Она вернулась в комнату по холоду как можно быстрее, уложила кицунэ на пол, а сама пошла в ванную. Взяв миску с горячей водой и полотенца, она вернулась в комнату и закрыла дверь. Положив пару полотенец на кровать, она устроила кицунэ на них на боку без ран. Он казался таким маленьким и хрупким. Она легонько погладила шелковистую шерстку у уха. Ёкай. Как странно. Она думала о них, как о чудовищах, а этот милый лис не подходил под ее ожидания. Обмакнув ткань в воду, она принялась осторожно очищать его. Кровь оставила розовый след на белом мехе, не желая отмываться. Она осторожно промыла шерсть у раны на груди, на плече и добралась до ноги. Ее руки замерли, ткань была над ним. Вокруг его лапы от локтевого сустава и ниже были намотаны в несколько слоев оненджу. Бусы для молитв, блестящие красные, маленькие, они хорошо сливались с окровавленной шерстью, и она до этого не замечала их. Она склонилась и нахмурилась. Зачем ёкаю бусы для молитв? Как они попали на его лапу? Кто-то их туда намотал. Не зная, что с ними делать, она попыталась вытереть вокруг них, но бусы мешали. Пожав плечами, она подцепила двумя пальцами нижний виток и стянула с лапы кицунэ. Она не сразу отреагировала на резкую вспышку жара, пронесшуюся по руке, как только она коснулась бусин. Сила вырвалась из оненджу. Эми откатилась по полу. Стекло разбилось, вазочки с алтаря упали. Кожу покалывало от прикосновения сильной ки из бусин, странно знакомой ки. Вскрикнув, она приподнялась и обернулась, боясь, что сила разорвала кицунэ. Но кицунэ пропал. Вместо него на ее кровати лежал кто-то совсем другой. Ее потрясение было таким сильным, что даже ее сердце замерло. А потом ожило и забилось о ее ребра. Она оттолкнулась от пола и врезалась спиной в стену. Она моргала, но зрелище не менялось. Вместо кицунэ на ее кровати лежал человек. Белая косодэ закрывала его плечи и оставляла открытыми мускулистые руки. Черная ткань, перевязанная красными лентами, концы которых лежали на полу как кровь, покрывала его руки от запястий и на пару дюймов выше локтей. Узкий черно-красный оби был повязан на его поясе поверх черных хакама, ноги были в кожаной обуви. Оружия не было, красные бусы сияли на его правой руке. Она пыталась нормально дышать, кицунэ-человек не двигался, только слабо поднималась и опадала его грудь. Он все еще был без сознания. Она сглотнула, начала размышлять. В сказках кицунэ ведь были оборотнями? Но этот не изменил облик сам, он был в таком же состоянии, как и лис. Ее прикосновение к оненджу могло запустить превращение. Она несколько раз глубоко вдохнула. Ёкай был без сознания. Пока что он не мог ранить ее. Она не боялась кицунэ, но этот ёкай был другим делом. Он был без сознания. Это хорошо. Дрожа, она встала на ноги, осторожно пошла вперед, глядя на него. Белоснежные волосы выглядели мягкими, как мех лиса, падали спутанными прядями на его лоб, а еще среди волос торчала пара белых лисьих ушей. Его тело было человеческим, кроме ушей. Его глаза были закрытыми. Его лицо, пока он был без сознания, не давало определить возраст. Он мог быть ее возраста, а мог быть на сто лет старше. Она не могла понять. Она придвинулась ближе, глядя на него. Ёкай лежал на ее кровати. Теперь он казался большей проблемой, чем когда был лисом. Может, дело было в изменившемся теле, но его присутствие словно наполнило ее спальню. Она приблизилась, глядя на его лицо. Никаких перемен. Она не успела совладать с собой и коснулась пальцами его правого уха, похожего на лисье, только чуть больше, мех был теплым и нежным. Забавно. Она провела пальцами по его волосам, пока не нашла край челюсти. Человеческих ушей не было. Но две пары ушей были бы еще страннее. Это было очень странно. Ёкаи были чудовищами, как они, или животными, как ворона. Но существо на ее кровати могло быть человеком, если бы не белые волосы и лисьи уши. Ее сердце замедлилось, она села на колени, не зная, что делать. Она не могла отнести его в кладовую, не могла оставить и здесь: мужчину спрятать было сложнее, чем лису. Она снова скользнула по нему взглядом, задержалась на его правой руке. Рваная рана тянулась по руке, из нее текла слабо кровь. Он все еще был ранен. Стоило понять, что раны не исчезнут. Успокоив себя, она взяла тряпку и аптечку из завала, ее комната словно пострадала от урагана. Если бы не буря снаружи, Фуджимото и Нанако уже прибежали бы к ней. И было бы весело объяснять им, откуда в ее постели ёкай без сознания. Она опустилась рядом с ним. Оглядев его лицо в поисках признаков пробуждения, она осторожно вытерла кровь, вытащила немного бинтов. Прижав ряд ваты к его ране, она закрепила все это бинтами. Тревожно взглянув на его лицо, она раскрыла его косодэ, чтобы увидеть вторую рану, идущую от плеча по рельефной груди. Ее щеки запылали, она прижала вату к ране, не обращая внимания на твердые мышцы под руками. Она еще никогда не касалась так мужчин. Она вообще редко касалась кого-то из мужчин. Катсуо ловил ее за локоть, чтобы не дать упасть, и это было самым близким прикосновением с момента становления камигакари. А теперь ее ладони лежали на обнаженной груди человека, точнее, ёкая. Он был не только сильным на вид, но и очень красивым, с четкими чертами лица, но не острыми, смягченными его волосами — или шерстью? Он мог легко превзойти Катсуо, а это о многом говорило. Но ей было все равно, конечно. Он был ёкаем, духом, а не человеком, хоть и напоминал внешне человека. Она посмотрела на его лисьи уши, чтобы поддержать мысль. Не человек. Она не могла обмотать бинтами его тело, потому закрепила бинты и вату с помощью пластырей. А потом она села и оценила свою работу. Неплохо. Так он не зальет кровью всю косодэ хотя бы. Она собрала аптечку и отодвинула. Что теперь? Поджав губы, она потянулась к нему и поправила косодэ, укутав его. Так лучше. Меньше отвлекало. Неужели она любовалась ёкаем? Ей точно нужно взять себя в руки. Накрыв ладонью глаза, она глубоко вдохнула. Успокоившись, она опустила руку. И обнаружила, что сияющие рубиновые глаза смотрят на нее. На миг она не могла двигаться, пойманная сонным взглядом ёкая и его сдвинувшимися бровями врасплох. А потом ее охватила паника, и она отскочила. Она бросилась бежать, но он напал. Он резко потянул за длинный рукав ее кимоно. Она упала на него. Извиваясь, она откатилась, а он снова схватил ее и потянул назад. Одна сильная рука обхватила ее посередине, прижав руки к бокам, а ее — к его груди. Другая его рука обхватила ее горло и сжала, но так, чтобы она замерла на месте. Она задыхалась, голова кружилась от ужаса. Ее руки были скованы. Она не могла дотянуться до офуда в кармашке рукава. Она была беспомощна. Еще никогда ее так не обездвиживали. Паника грозила рассеять мысли. Почему она не побежала за Катсуо, когда кицунэ превратился? Зачем она вообще принесла его в свою комнату? Ёкай не двигался, просто держал ее так, чтобы она не могла отбиваться. Она склонила голову, чтобы увидеть его лицо, понять намерения, но он не смотрел на нее. Его взгляд скользил по комнате, анализируя. В его рубиновых глазах пылал разум, как и когда он был лисом. А потом эти глаза посмотрели вниз, и он был почти удивлен, поймав ее взгляд. Его губы изогнулись в ухмылке, блеснули острые клыки, что напоминали больше лисьи зубы, а не человеческие. Он забавлялся из-за ее ужаса, и это ее обидело. — Пусти меня! — Ах, маленькая мико, разве тебе не говорили, что нельзя убегать от ёкаев? — его низкий урчащий голос послал дрожь по ее коже. Он склонился, рукой заставляя ее откинуть голову. Он провел носом вдоль ее челюсти, от подбородка до уха. — Так мы точно нападем, — его дыхание щекотало ее ухо. Мурашки побежали по ее шее, она стиснула зубы. — Убери руки. Он фыркнул и прижался лицом к ее волосам, вдыхая носом. — Разве не ты первая начала меня трогать? — Я обрабатывала твои раны, — она использовала лучший властный тон, отчаянно надеясь, что ее голос не дрожит. — А ты доказываешь, что репутацию твой вид заслужил не зря, таким неуважением к человеку, спасшему твою жизнь. Он вскинул голову, а ее пронзил страх, что она оскорбила его, и теперь он точно ее убьет. Вместо этого он задумался, а руки опустил, отпуская ее. Она чуть не отскочила от него, но вспомнила его замечание насчет побега от ёкаев. Управляя собой лучше, чем она рассчитывала, она осторожно выпрямилась, прошла четыре шага и повернулась к нему. Он оставался на месте, сидел на ее постели с ногами на полу, опираясь на одну руку. Его голова была склонена на бок, он следил за ней, и в этом было что-то лисье, подчеркнутое его ушами. Понимающая улыбка тенью отразилась на его губах. Она опустилась на колени, потому что ее ноги дрожали так сильно, что она боялась, что он это заметит. Она постаралась незаметно сунуть ладони в противоположные рукава кимоно, после чего зажала пальцами скрытые офуда, готовая вытащить их. — Не стоит, маленькая мико, — сказал он, каждое слово почти ласкало ее. Как он мог быть неземным, но с человеческим голосом? — Я тебе не наврежу. Она покраснела, смутившись, что ее намерения были очевидны, но не отпустила офуда. — Что тогда это было за нападение? — Нападение? Ты про эти объятия? — Ты… — она замолчала и тряхнула головой. Если он решил не думать о неуместности объятий против воли, когда он еще и терся об нее лицом, она никак не сможет его переубедить. — У тебя манеры собаки. — Что ж… мы родня. Лисы, собаки, — он пожал плечами. — А ты чего ожидала? Ритуальное приветствие как при дворе императора? — Немного уважения к человеку, спасшему твою жизнь, хватило бы. — Ах, да, ты меня спасла, и я очень благодарен, — он поклонился там, где сидел, как-то умудряясь двигаться с грацией, хоть и в неудобной позе. К ее удивлению, он задержался в поклоне на пару долгих секунд, отмечая сильную благодарность. Сев ровно, он лениво убрал прядь белых волос, окинул ее взглядом. — Я у тебя в долгу. Назови свое желание, и я его исполню. — Ж-желание? — выдавила она. Он ухмыльнулся. — Долг, маленькая мико. Я же сказал, что я у тебя в долгу. — А… ох, да, — ее щеки горели от смущения. — Меня зовут не «маленькая мико». — Госпожа мико из храма Аматэрасу?