Первый намек на след обнаружился в пункте травматологии, где вконец задерганный дежурный врач опознал, хоть и с известной долей сомнения, предъявленную ему фотографию. — По-моему, он у нас был. Травма черепа, если память не изменяет. Я, правда, не смог им заняться, потому что в тот день, как назло, было много несчастных случаев. Сами понимаете, что это для нас значит. Мы буквально разрывались на части… Полной гарантии дать не могу, но лицо определенно знакомое. — Кто его доставил, не помните? — спросил Крелин. — «Скорая помощь», надо думать. Помнится, он был без сознания. Вся голова в крови, над левой бровью ссадина. Я первым делом велел обработать раны. А потом привезли девочку со сложным переломом голени, и я его больше не видел. Подняли документы, хотя было уже далеко за полночь. Куря сигарету за сигаретой, Гуров сам перелистывал журнал, не слишком полагаясь на клевавшую носом сестру. Таинственный пациент с ранением черепа не значился, однако, и в этих списках. — Чертовщина какая-то! — Борис Платонович снял очки и устало зажмурился. — Девочка с голенью есть, а его нету. — Кроме вас, кто-нибудь еще дежурил в тот день? — сохраняя полнейшую невозмутимость, включился в разговор Крелин. — Галина Марковна. Мы с ней постоянно в одной смене работаем. — Ее можно сюда пригласить? — Почему же нет? Только вам придется немного подождать. — Сложный случай? — Крелин сочувственно улыбнулся. — Алкоголик из окна вывалился, — дал соответствующее пояснение врач. — С третьего этажа… Вы извините, но мне тоже пора бежать. Трехлетнего мальчика привезли на милицейском мотоцикле. Папин свисток проглотил, понимаете… И смех, и грех. — Работка, — заметил Крелин, оставшись вдвоем с Гуровым. — Не позавидуешь, — согласился следователь, ощущая, как мозг заволакивает расслабляющая дымка. — Выйду покурить на чуток. — Он привычно хлопнул себя по карманам. Галина Марковна явилась нескоро, когда ночь пребывала в самой глухой поре. Гуров и Крелин встрепенулись, как по команде, когда раздался уверенный стук каблуков, гулко отозвавшийся в пустоте коридора. — Это вы меня ждете? — Вошла высокая женщина с нездоровым румянцем. Она была явно взвинчена. — Видно, тот еще фрукт вам достался! — Крелин шагнул ей навстречу. — Не то слово!.. Вы из милиции? — Из милиции. — Тогда можете забрать свое сокровище. Ничего серьезного. Таким почему-то всегда везет. Счастливо отделался. — Простите, Галина Марковна, но мы совсем по другому вопросу. — Гуров поспешно достал фотографии. — Вам знаком этот человек? — Где-то я его как будто видела. — Она неуверенно пожевала губами. — Нет, не припоминаю. — Травма черепа, — подсказал Крелин. — Ссадина над левой бровью… — Ах, этот! — вспомнила Галина Марковна. — Ну, конечно, ко мне его доставили после перевязки, когда он был уже весь в бинтах… Однако у того было немножко другое лицо. — Она еще раз внимательно взглянула на снимок. — По-моему, это не он. — Вы уверены? — Крелин вновь переглянулся со следователем. — Определенно. — Она щелкнула ногтем по фотографии. — Здесь круче излом бровей и форма носа иная: горбинка и более широкий разворот крыльев. — Очень может быть, Галина Марковна! — воскликнул Гуров, то ли в приливе восторга, то ли, наоборот, негодующе. — Вы исключительно наблюдательная женщина! — Я специалист по черепным травмам. — Она охладила его высокомерным взглядом. — Тогда тем более мы должны положиться на ваше авторитетное заключение. — Гуров привычно потянулся за сигаретой, но опомнился и лишь огорченно махнул рукой. — Если бы не одна досадная мелочь. Почему больной, о котором идет речь, нигде не значится? — Понятия не имею. В мои обязанности не входит вести запись. — Кто же должен в таком случае? — Поинтересуйтесь у сестры. Я вам ее подошлю. — Галина Марковна возвратила снимок, обнаружив, намерение удалиться. — Одну минуточку! — деликатно остановил ее Крелин. — Извините… Нас вовсе не интересуют регистрационные процедуры. Нам человек нужен, Галина Марковна. — Какой? — мгновенно и точно отреагировала она. — Этот, что на карточке, или тот, кого мы обследовали? — Безусловно, этот. — Крелин машинально взглянул на фотографию. — Вашего мы ищем, чтобы исключить всякую возможность ошибки. Где он может находиться в данный момент, как, по-вашему? — Узнайте в психоневрологическом. Скорее всего, мы переправили его туда. Правильно, так оно и было. — На чем переправили? — спросил Гуров. — Да на той же машине! — Понятно, — кивнул Крелин. — Но почему именно в психоневрологический? Для этого, очевидно, были какие-то основания? — Без оснований, товарищи, ничего не делается. Во-первых, больной, придя ненадолго в сознание, был очень возбужден. Судя по всему, его мучили нестерпимые боли. Установить с ним контакт не удалось, хотя каких-либо внешних нарушений я не обнаружила. При рентгеноскопии костей черепа тоже повреждений не выявилось. — Значит, у вас должен остаться рентгеновский снимок?! — обрадованно воскликнул Гуров. — Не думаю. В подобных случаях мы все отправляем вместе с больным. Порой от какой-то минуты зависит человеческая жизнь. — М-да, у вас времени зря не теряют, — саркастически процедил Гуров. — Наверное, сестра даже не успела оформить! — Не знаю, спросите у сестры. Мы сделали все, что полагается: обработали раны, наложили перевязку, ввели обезболивающее. Специалистов по нейрохирургии у нас нет, психиатров — тоже. На том и расстались к обоюдному облегчению. — А ночь хороша! — Выйдя наружу, Гуров полной грудью вдохнул теплый, насыщенный сыростью увядания воздух. — Тихо-то как, господи! И звезды! — Он достал сигареты и присел на ступеньку возле дряхлого, облупившегося льва. — В гостиницу поедем? — Куда же еще?.. Вздремнуть часок-другой не мешает. — Что верно, то верно. Утро вечера, как известно, мудренее. Может, и нам блеснет улыбка удачи на путях скорби. Но напрасны были упования на утро. Оно не принесло ясности. Крики окрестных петухов не разогнали ночную нечисть. В психоневрологическом диспансере материальных следов таинственного пациента тоже почему-то не обнаружилось. Прямо наваждение какое-то! Гуров крепко взял в оборот заместителя главврача. — Значит, вы признаете, что у вас был такой больной? — быстро разобравшись в обстоятельствах, поставил он вопрос перед замом. — Несомненно. — Его доставили в машине «Скорой помощи» из травматологии? — По-видимому, так, раз они утверждают. — Но записи нет? — Записи нет, хотя дежурная сестра Глазунова Лариса Ивановна была обязана это сделать. — Вы слышите, гражданка Глазунова? — Борис Платонович медленно перевел взгляд на миловидную девушку в кокетливо облегающем халатике. — Я хотела записать, когда будет заполнена медицинская карточка. — Она обиженно заморгала, не чувствуя за собой никакой вины. — Карточку заполнили? — Гуров вновь переключился на зама, который то и дело вытирал платком солидную лысину. — Поймите же наконец, что в этом не было никакого смысла! — Почему, позвольте узнать? — Да потому, что больной был направлен явно не по адресу! Мы сразу поняли, что это не наш больной. В травматологии не разобрались должным образом и спихнули нам. — Теперь понятно. Вы обнаружили ошибку, разобрались и перепихнули дальше. Я правильно понимаю? — Вам не кажется, что вы разговариваете со мной в недопустимом тоне? — Не кажется, — с обдуманной резкостью оборвал Гуров. — Я лишь повторяю ваши слова. Или спихивают только в травматологии? Вы, значит, переправляете по принадлежности? — Он постарался поточнее передать интонационное звучание. — Если так, то прошу прощения… Короче говоря, куда направлен больной? — В первую больницу. У них хорошая терапия и есть опытный консультант по нейрохирургии. — Поедем туда, Борис Платонович, — сказал молчавший до тех пор Крелин. — Не будем терять времени. Ведь все ясно: больной не их, его переправили по принадлежности, а эта милая девушка, не обнаружив заполненной карточки, забыла сделать запись в журнале. — Да. — Гуров медленно и как-то не очень охотно поднялся. — Дело действительно ясное. Но мы еще вернемся сюда… В первой больнице мистический туман развеялся без следа. Все объяснилось, как по щучьему велению: запись в книге, история болезни за номером девять тысяч семьсот двадцать три, амбулаторная карта и даже сопроводительные листы, которые недоверчивый Борис Платонович совершенно напрасно отнес к категории мифических. Они пребывали в первозданной целости, то есть в двух экземплярах, потому что перевозившая больного бригада, точнее, входившая в нее сестра, позабыла в хлопотах оторвать положенную половину. Так и передавали человека из рук в руки вместе с бумагами (рентгенограмма черепа тоже нашлась), и никто не обратил внимания на «пустяк». А «пустяк» этот наглухо обрубил за безвестным страдальцем концы. Распутать столь безнадежно, хотя и без всякого умысла запутанный узел воистину мог лишь следователь, притом столь цепкий, да еще с помощью криминалиста из уголовного розыска.