Записав, где следует прочесать местность, а где хорошенько обшарить дно, Владимир Константинович побрел на станцию. Голода он уже не ощущал, но зато пробудилась тупая, пульсирующая боль в темени. На привокзальной площадке, где автобус делает круг, Люсин заметил Аглаю Степановну. Вернее, она сама его углядела и, выдвинувшись из очереди, поманила рукой. — Сам на себя не похож, а все бегаешь, — проворчала, не выпуская из вида стоявшую у ее ног укутанную марлей корзину. — Голова разболелась, Степановна, — с трудом ворочая языком, пробормотал Люсин. Перед глазами прыгали световые зигзаги, прошивая пространство косой сморщенной строчкой. — Тут аптеки нигде нет поблизости? — Как не быть? Есть аптека. — Она махнула рукой в сторону переезда. — А то к нам завернешь, голубь? Авось помогу. — Ага, бабуся, спасибо. — Владимир Константинович поворотился, как манекен, и покорно побрел обратно, с трудом переставляя непослушные ноги. — Да куда ж ты? — окликнула его Аглая Степановна. — Автобуса хоть дождись, а то не ровен час свалишься. — Ладно. — Люсин покачнулся, но устоял и, наклонясь вперед, словно преодолевая тугой порыв ветра, сделал следующий шаг. — У меня тут машина… Как добрались до места, он едва ли запомнил. Но из машины, собравшись в упрямый комок, вылез самостоятельно и деревянным шагом дотащился до какого-то дивана в углу. И тут свет окончательно померк для него, если, конечно, Аглая Степановна просто-напросто не занавесила окна. — Давление подскочило, — пробормотал Владимир Константинович. — Ничего страшного. — И он позволил себе отключиться. Освобождение пришло откуда-то извне, хотя он и дал себе внутреннюю свободу. Пахнуло бальзамическим холодком и словно бы тиной болотной, и он почувствовал легкое, скользящее прикосновение мази к вискам. И это было последнее, что успела ухватить память, отлетая с Земли. Проснувшись в темноте на незнакомом скрипучем ложе, Владимир Константинович долго не мог сообразить, где он и что с ним. Тело сладко поламывало, как после хорошей лыжной пробежки, гортань горела сухим огнем, но в голове ощущалась полная ясность. Лишь память отшибло на каких-то этапах, и понадобилось известное напряжение, прежде чем удалось восстановить последовательность событий. И какой же немыслимо удаленной во времени показалась ему эта прогулка по берегу среди упругих подрастающих сосен! Люсин прислушался. Откуда-то долетали еле различимые отрывки речи. Он заставил себя встать и, нашарив в потемках дверь, побрел на путеводную черточку света в конце коридора. Аглая Степановна и Коля безмятежно гоняли в кухне чаи. Уютно бормотало радио. На ручках самовара висели бублики. — Проснулся, голубь? — Старуха подняла взгляд. Дуя на блюдце, из которого, вкусно причмокивая, тянула крутую заварку, она насмешливо прищурила пронзительное, ястребиной зоркости око. — Головочка не трещит, чай? — Спасибо, бабушка, все прошло, — поблагодарил Люсин и вдруг спросил, испуганно встрепенувшись: — Который час? На дворе уже ночь? — И тут только сообразил, что у него есть часы. — Неужели всего-навсего девять? — Так точно, — улыбнулся Коля. — Без трех минут. Хорошо поспали, Владимир Константинович? — Черт! — помянул нечистого Люсин, хлопнув себя по лбу. — Ведь я обещался вернуться! — Не беспокойтесь, Владимир Константинович. Я звонил… Сказали, чтоб отдыхали себе спокойно. — Воображаю, чего ты наговорил! — Люсин даже покраснел от бессильной досады. — Ничего особенного. Что есть, то и сказал: гипертонический криз. С кем не бывает? У меня братан моложе вас, а его в прошлом месяце по первое число прихватило. — Мне ничего не передавали? — Передавали. — Коля Самуся протянул записанный на обрывке газеты номер. — Просили позвонить, как проснетесь. Люсин бросился к телефону, едва не столкнувшись в дверях с Аглаей Степановной, которая чуть было не выронила тяжелую трехлитровую банку, до краев наполненную алым напитком. — Рехнутый! — осерчала старуха. Промучившись минут двадцать — город упорно был занят, — Люсин наконец соединился с дежурным. — Поступил сигнал из Волжанска, — доложил тот, когда Владимир Константинович назвал себя. — Гражданин Горбунов Калерий Аркадьевич, весовщик мясокомбината, опознал по фотографии Солитова. Говорит, что видел, как его увозили на «Скорой помощи». Товарищ Гуров уже выехал на место. — Гуров? — Люсин все еще соображал в замедленном темпе, не постигая в полном объеме значения столь неожиданного (впрочем, почему неожиданного?) поворота событий. — А из наших? — Капитан Крелин. Просил согласовать с вами. — Считайте, что согласовано, — повеселел Люсин. — Больше ничего? — Еще был звонок от гражданина Бариновича Гордея Павловича. — Дежурный интонацией выделил рифмованное созвучие. — Хотел встретиться с вами по тому же вопросу. Оставил свой адрес. — Благодарю. Буду завтра с утра. — Люсин задумался, не отрываясь от трубки, и подавил соблазн рвануть на ночь глядя в этот самый Волжанск. «Неужели все-таки сработал калининский вариант?» — спросил себя, медленно опуская палец на рычажок. Глава тринадцатая СЛУЧАЙ В ВОЛЖАНСКЕ Перед въездом в город Волжанск Гурова с Крелиным поджидала машина ГАИ с включенной мигалкой. Расплескивая синие молнии и завывая сиреной, она повела за собой в непроглядную ночь. Это оказалось совсем нелишним, потому что ехать пришлось через городской центр, с его кривыми узкими улочками, как попало застроенными в конце прошлого века. Станция «Скорой помощи» размещалась в старом кирпичном доме, окруженном ветхим забором, через который перевешивалась буйно разросшаяся акация. В резком свете фар листва казалась непроницаемо мрачной. Свернув в проем между столбами, на которых топорщились крюки от снятых ворот, и ловко лавируя среди новеньких фургончиков с крупно нарисованными цифрами «03», обе милицейские машины подрулили к главному входу. — Чего мурыжат автопарк под открытым небом? — уронил мимоходом Гуров, взбегая по ступенькам широкой лестницы. Главный врач, обо всем предупрежденный заранее, не теряя времени, вызвал врачей и санитаров, дежуривших в указанный свидетелем Горбуновым день. Но ни один из них не опознал предъявленной фотографии. — Значит, мы его не возили, — категорически заявил главврач, втайне довольный скорым разрешением дела, ничего не сулившего, кроме лишних беспокойств. — Не наш больной. — Но свидетели утверждают, что видели, как на Пролетарской площади именно его укладывали в карету, — возразил Гуров. — А они не врут, ваши свидетели? — Помилуйте, зачем? — Гуров сохранял завидное терпение. — Мало ли… Встречаются, знаете ли, субчики с чрезмерно развитой фантазией. Мы это во как знаем. Вы даже не представляете, сколько бывает напрасных вызовов! — Сочувствую, — осторожно вмешался Крелин. — Но данный случай, надеюсь, сюда не относится? — Нет его, вашего случая. — Главврач почему-то обиделся. — Я привык доверять своим сотрудникам. — И мы не сомневаемся в их добросовестности, — заверил Гуров. — Но не верить показаниям свидетелей тоже нет оснований. Надеюсь, у вас ведется регистрация? — А как же! — Главврач поспешно вызвал по селектору дежурную медсестру. — Принесите книгу вызовов! — распорядился властно и забарабанил в ожидании пальцами. Минут через пять в кабинет вступила неприветливая, излишне полная женщина. — Так! — Шеф волжанской «Скорой помощи» принялся водить пальцем по строчкам. — Ну, что я говорил? — Дойдя до конца, он захлебнулся торжествующим смешком. — Нет такого! — А если у человека вдруг нет документов? — спросил Крелин. — Регистрируем как безымянного. — Тогда поищите среди безымянных. — Я могу уйти? — угрюмо спросила сестра. — Нет, ждите! Я вам скажу, когда будет можно! Посмотрите среди безымянных. — Он перебросил книгу на соседний стол. — Если был человек, значит, найдется и запись. — Не записано, — изрекла приговор медсестра, закончив просмотр, и неприязненно отвернулась. — Вы свободны, Анфиса. — Главврач удовлетворенно отряхнул руки. — Будут вопросы? — Какие документы еще заполняются на больных, кроме записи в книгу? — спросил Гуров. — Ну, есть сопроводительные листы. Один экземпляр сдается в больницу, другой остается у нас. — Проверьте, пожалуйста, — проявил настойчивость Гуров. Профессор Георгий Мартынович Солитов исчез со своей дачи. Сотрудники угрозыска и прокуратуры выясняют, что там он занимался расшифровкой старинных рецептов. Во время одного из опытов произошел взрыв в кабинете профессора. В день своего исчезновения Георгий Мартынович взял из сберкассы тысячу пятьсот рублей, очевидно, для того, чтобы купить предложенную ему очень редкую и ценную книгу. Ведущие следствие Гуров и Люсин проверяют в больницах и «Скорой помощи», не произошел ли с Солитовым несчастный случай. Продолжение. См. «Огонек» №№ 1–7. Главврач вначале раздраженно поиграл лицевыми мускулами, потом все же смилостивился и позвонил в регистратуру. Но результат вновь оказался отрицательным. Вопреки утверждению Горбунова, узнавшего в размноженном для всесоюзного розыска портрете человека, которого видел три дня назад лежащим без сознания на Пролетарской площади, Солитов ни под каким видом в матрикулах волжанской «Скорой помощи» не значился. — Может, его еще какая машина взяла? — высказал напоследок предположение главврач. — Не наша?.. Вы поспрошайте в больницах. — Поспрошаем, — почти в один голос пообещали Гуров и Крелин. Они знали, что местный угрозыск уже и без того ищет по всем лечебным учреждениям.