— Мне кажется, что Петр Васильевич уже уяснил определенную деликатность своего положения. — Гуров сочувственно кивнул Пете. — Продолжим, если не возражаете? — И положил пальцы на клавиши «Рейнметалла». — Итак, о чем вы говорили в то утро с Георгием Мартыновичем? — Во-первых, я позвонил ему не утром, а вечером, накануне. — О чем вы говорили с профессором Оолитовым по телефону вечером пятнадцатого августа сего года? — Я сказал, что мне случайно попалась любопытная книга. Георгий Мартынович заинтересовался и пообещал заглянуть на другой день, но почему-то не приехал. — Какая именно книга? — требовательно спросил Люсин. — Это имеет значение?.. Хорошо, я скажу. Речь шла о богемском травнике семнадцатого века из библиотеки императора Рудольфа. — Откуда это известно, что из библиотеки императора? — На титуле была печать. — К вам она каким путем попала? — Совершенно случайно. Умер один старый коллекционер, и дебилы наследники распродали все его книги, причем по частям, идиоты. — «Один коллекционер» — это нас не устраивает. — Словно позабыв про магнитофон, Люсин неторопливо раскрыл блокнот. — Имя, фамилия, адрес, что за наследники. — Зачем вам это? — с опаской осведомился Петя. — С одной-единственной целью: проверить каждое ваше слово. — Спасибо за откровенность. — Книга все еще находится у вас? — Н-нет, к сожалению, такие вещи долго не задерживаются. — Ладно, к этому вопросу мы еще вернемся. Сколько вы запросили за свое сокровище? — Конкретно о сумме речь не шла, — уклончиво пробормотал Петя. — Разве что грубо ориентировочно… Я уже точно не помню. — Хватит ссылаться на забывчивость! — Люсин слегка повысил голос. — Имейте в виду, что нам известно, сколько денег снял Георгий Мартынович со сберкнижки. Не упустите свой шанс, Корнилов. Докажите, что вам еще можно верить. — Ну да, а после вы станете лепить мне спекуляцию. — Владимир Константинович, кажется, уже дал вам разъяснения на сей счет, — осторожно вмешался Гуров. — Я, со своей стороны, как говорят, не для протокола могу лишь заметить, что на суде, если до этого дойдет, вы будете вправе отказаться от своих показаний. Но я почему-то уверен, что мы с вами поладим без всякого суда… Итак, сколько вы запросили за книгу? — Полторы, — после долгого размышления ответил Корнилов. — Кстати, куда вы звонили в тот вечер Солитову: на дачу или же на квартиру? — спросил Люсин. — На дачу. — А, собственно, почему профессор, пожилой, уважаемый всеми человек, должен был обязательно ехать к вам? Не проще ли было вам самому отправиться к нему на Синедь? — Не знаю, право. — Петя взглянул на Люсина с некоторой растерянностью. — Уж так вышло. Да и не с руки мне было переться на край света с таким талмудом. Мало ли чего… — Ладно, это я так, замечание по ходу. — Владимир Константинович демонстративно закрыл блокнот. — Лично мне почти все ясно. Еще раз простите за вмешательство, Борис Платонович. — Собственно, мы приблизились к финишу. — Гуров довольно потянулся в предвкушении предстоящего отдыха. — Остается уточнить, Петр Васильевич, где и как вы провели интересующий всех нас день шестнадцатого августа? — Короче говоря, вас интересует мое алиби? — Вы не ошибаетесь. — К великому сожалению, у меня его нет. Весь день я провел дома. Сначала ждал профессора, потом занялся составлением одного библиографического списка и провозился до ночи. Живу я одиноко, и никто не может свидетельствовать в мою пользу. — Ничего страшного, — успокоительно заметил Гуров. — В такого рода делах вообще не бывает полного алиби. Ведь в принципе вы могли позвонить Солитову и не по собственной воле, а, скажем, выполняя чье-то поручение? Это первый вариант. Возможен и второй. Вы могли рассказать об условленной встрече другому лицу, причем без всякой задней мысли. В этом случае вы не несете ответственности за неблаговидные действия этого лица, при условии, конечно, что назовете его нам. Я ничего не утверждаю, а лишь выдвигаю вполне естественные предположения. — Одним словом, куда ни кинь, всюду клин и мне хана? — По-моему, вы превратно истолковали мое разъяснение. Мы ничего от вас не скрываем, ни я, ни Владимир Константинович. Игра идет, что называется, о открытую. Такое доверие надо ценить, Петр Васильевич. — Гуров протянул Корнилову отпечатанный протокол. — Пожалуйста, прочитайте и, если согласны, подпишите свои показания. — А что потом? — Потом? — Борис Платонович недоуменно пожал плечами. — Потом вы напишете, у кого купили и кому продали книгу. Я тут же отмечу вашу повестку, и мы разойдемся, к обоюдному удовольствию. Если понадобится, вызовем еще… — И что ты о нем думаешь? — спросил Люсин, закрыв за Корниловым дверь. — Дрянцо человечек, но к делу, по-моему, не причастен. — Мне тоже так кажется, хотя чего-то он явно не договаривает. — Боится, что всплывут живописные подробности книжных гешефтов. Это очевидно. — Не только, Борис Платонович, тут что-то еще есть… Глава двадцатая ОЗЕРО СИНЕДЬ Тело Солитова было обнаружено в частоколе ржавых труб, служивших некогда опорами для лодочной пристани. После реконструкции шлюзовой системы прокатный пункт передвинули в другое место, в результате чего на торчащих над водой железных концах появилась доска, предупреждающая пловцов об опасности. Это было сделано скорее для очистки совести, потому что едва ли кому-нибудь взбрело бы на ум здесь искупаться. Деревянная лесенка, которая раньше выводила прямо к мосткам, была давным-давно разобрана, и спуститься с отвесной кручи стало куда как затруднительно. В довершение всего подводные течения, особенно усиливающиеся с сезонным подъемом шлюзов, сгоняли в этот застойный заливчик всякий мусор. На общем индиговом фоне здешняя вода выделялась расплывчатым бурым пятном. Лишь в самом начале лета, и то если стояла сухая погода, муть немного рассеивалась. Трудно сказать, что заставило водолазов еще раз как следует пошарить в этом далеко не безопасном местечке, где в сваях запутался топляк, а на непроглядном илистом дне валялись битые бутылки, искалеченная детская коляска и покореженные части автомобильного кузова. Длительное пребывание в воде сделало свое дело. Даже такие стреляные волки, как Гуров, Целиков да и сам Люсин, видавший, кажется, виды, не без внутреннего усилия заставили себя приблизиться к останкам. — Опознать будет трудненько, — поспешно закуривая, заметил Гуров. — Сделаем это с помощью рентгена, — возразил Люсин, не отводя напряженных глаз с того, что скрывалось теперь от него за спинами водолазов, врача и деловито озабоченных криминалистов. — А вообще-то я не сомневаюсь, что это он… И плащ его, судя по описанию. — Конечно, он, — уверенно кивнул Гуров. — Кто же еще? Ведь других сигналов как будто не поступало? — Тот еще натюрморт! Нарочно не придумаешь. — Крелин, закончив работу, присоединился к остальным. — Дайте закурить! — попросил он, пряча за спиной руки. — Вы же вроде бросить хотели? — Гуров сунул ему в рот зажженную сигарету. — Человек должен быть хозяином своего слова, а не рабом. — Крелин несколько раз с торопливой жадностью затянулся и выплюнул окурок. — Он сам или?.. — спросил Гуров. — Всяко возможно. — Крелин с сомнением дернул щекой. — Ни денег, ни сберкнижки, во всяком случае, нет. К тому же одна пуговица вырвана чуть ли не с мясом, хотя это еще ни о чем не говорит. Поживем — увидим. — А что врач? — Гуров кивнул на лысого толстяка, по-детски присевшего на корточки возле тела. — Так он и скажет до экспертизы. Как же! Если человек попал в воду живым, то в легких должны обнаружиться микроводоросли. — Ну и что с того? — на повышенных тонах возразил Целиков. Скорее всего ему просто хотелось поговорить, чтобы поскорее снять напряжение. — Свалиться тоже можно по-разному. Одно дело — случайно поскользнулся и упал, и совсем другое… Вот, помню, был у меня такой случай в шестьдесят девятом году… — Ладно! — раздраженно оборвал Люсин, заставив слегка обиженного Целикова примолкнуть. — Нечего переливать из пустого в порожнее. Крелин прав: поживем — увидим. Что дальше будем делать, Борис Платонович? Криминалисты и медик, я вижу, свою задачу выполнили. — За Солдатенковой надо бы послать. — Здесь, в такой обстановке?.. Не слишком для нее? — В морге, полагаете, будет выглядеть лучше? — Гуров с сомнением пожевал губами, но, взглянув на угрюмо-сосредоточенное лицо Люсина, махнул рукой. — Ладно, пусть увозят… — В карманах больше ничего? — Люсин обернулся к Крелину. — Насколько можно судить, ничего, кроме ключей и мелочи. Господи! — Всеми помыслами уйдя в осмотр, где любая соринка могла впоследствии сыграть первостепенную роль, криминалист только теперь обрел способность нормально мыслить. — Ключи! — А браслет куда-то подевался? — пробормотал Владимир Константинович, думая о своем. — Какой браслет? — Неважно… А ключики мы проверим. — Люсин ожесточенно прищурился. — Причем незамедлительно. Санитары задвинули носилки в машину, затарахтели моторы, и в студеном прозрачном воздухе разлился запах отработанного бензина.