Пролог — Ваша светлость, — низко кланялись слуги, приветствуя герцогиню д’Альбре. Серен шла, высоко подняв голову, наслаждаясь раболепным почтением, которое оказывала ей прислуга. Слыша, как шуршат, лаская слух, юбки её роскошного наряда из изумрудной тафты. Ощущая тяжесть золотых подвесок, сверкавших на солнце. Задумчиво перебирая изящными пальчиками драгоценные аграфы, коими были заколоты полы её верхнего платья. Несомненно, новая оболочка была недурна, и чародейка даже готова была с ней свыкнуться. Если бы к смазливой мордашке Опаль и немалому состоянию д’Альбре прилагалась ещё и дарованная ей Единой сила. А так… она превратилась в посредственную магичку, стихией которой был воздух. Серен не собиралась влачить бесполезное существование, вполне устраивавшее Опаль. Из жены бесстрашного Стража в супруги недалёкого толстяка? Из первой красавицы Вальхейма, которую боготворило всё королевство, в симпатичную, но мало чем примечательную кокетку? Нет! Не для того она умирала, чтобы воскреснуть в никчёмном теле. И уж тем более без силы морров ей не найдётся места в новом мире, который создавал её покровитель. Сад полнился щебетом птиц и журчанием фонтанов, ароматом цветов, медово-сладким, отчего у герцогини слегка кружилась голова. А может, причиной тому было осознание того, что она наконец ожила. И если бы не досадная ошибка, сейчас Серен могла бы в полной мере наслаждаться новой жизнью. Заметив в глубине сада беседку, густо увитую лозой, женщина замедлила шаг. Его высокопреосвященство любил трапезничать в одиночестве, и, наверное, ей следовало обождать, не тревожить его покой. Но поворачивать назад было поздно: кардинал заметил её и жестом подозвал к себе. Приблизившись к служителю Единой, герцогиня опустилась в низком реверансе, коснулась поцелуем холёной кисти, унизанной перстнями, и не поднимала глаз, пока не услышала тихий, лишённый всякой эмоциональной окраски голос: — Правду говорят, судьба коварна и непредсказуема. Когда-то давно я прочил вас в жёны моему сыну, но вы выбрали маркиза. И вот сейчас вы являетесь ко мне в качестве невестки. Забавно получилось, не правда ли? От досады Серен едва не заскрежетала зубами. В отличие от кардинала Бофремона, растягивающего губы в улыбке, новоиспечённой герцогине д’Альбре было не до веселья. Её чуть не вывернуло наизнанку, когда с утра она обнаружила бастарда его высокопреосвященства в собственной спальне в одном халате и ночном колпаке. А уж когда эта туша попыталась обслюнявить ей губы поцелуем… Обладай Серен огненной силой, испепелила бы «муженька» одним только взглядом. — Да, судьба та ещё шутница, — вынуждена была согласиться её светлость. Повинуясь очередному безмолвному приказу, опустилась за стол напротив прелата и приняла из его рук хрустальный кубок, наполненный золотистым вином, пронизанным лучами яркого летнего солнца. — Рад, что ты вернулась, — тихо промолвил мужчина и пригубил немного вина из своего кубка. С невозмутимым видом продолжил, подкладывая себе в тарелку пирожные на меду: — Признаюсь, я много раз пожалел о том, что уступил уговорам графа де Вержи. Не следовало соглашаться на этот союз. Эта ревнивая девица чуть не погубила маркиза, когда он был нам так нужен. Подбила Кретьена вызвать Стража на дуэль. Идиотка, — флегматично припечатал его высокопреосвященство. — И даже после того как я велел Опаль сидеть дома, она ухитрилась вмешаться в наши планы. И вот ты здесь, а сила твоя теперь принадлежит другой. — Это ненадолго, — проглотив насмешку, сквозившую в голосе кардинала, процедила молодая женщина. — Как думаешь возвращать своё наследие? — промокнув губы салфеткой, осведомился негласный правитель Вальхейма. Откинувшись на спинку стула, принялся оглаживать редкую с проседью бородку, пристально глядя на свою собеседницу. — Добровольно маркиза с ним не расстанется. А без её согласия ты свою силу обратно не получишь. — Александрин — наивная, провинциальная девочка. Глупышка, которую будет легко перехитрить, — самоуверенно усмехнулась Серен. — К тому же у меня имеется козырь — её любимый муж. Заартачится, и Моран сразу умрёт. Некоторое время кардинал Бофремон молчал, гипнотизируя свою визави задумчивым взглядом. Потом, поднявшись из-за стола, поманил чародейку за собой. По узкой, присыпанной щебнем дорожке они направились вглубь парка, где в густых зарослях деревьев скрывались вольеры. Здесь не было слышно беззаботного птичьего щебетанья, и в воздухе витал не аромат цветов, а тошнотворный запах гниения, заставивший её светлость поморщиться и прикрыть лицо платком. В тени под густыми кронами, точно одичавшие звери, по клеткам жались одержимые. Измождённые, в драных лохмотьях, с безумными взглядами, они то рычали, то скулили и с ненавистью и надеждой смотрели на своего мучителя. Серен передёрнуло от отвращения. Не умри она тогда, и могла бы стать точно такой же. Обезумевшей, разлагающейся заживо, пожираемой изнутри ненасытной тварью — демоном. — Ты ведь понимаешь, — с любовью оглядывая свой «зверинец», сказал кардинал Бофремон, — для того чтобы вернуть старый порядок, мне потребуются самые сильные маги королевства. Настала пора моррам возродиться. А слабым колдунам, вроде их величеств, кануть в лету. Серен, твоя сила — вот что делало тебя особенной. Ты должна была стать королевой нового королевства. Но без наследия морров, увы, будешь для меня бесполезна. Разберись со своей кузиной. Да поскорее. Но даже если не вернёшь силу, — обернувшись, кардинал приблизился к бледной от напряжения женщине, отеческим поцелуем коснулся её лба, — знай, ты всегда будешь желанной гостьей в моём доме. В качестве невестки, конечно же. А теперь иди. Уверен, у той, которая только что воскресла из мёртвых, имеется немало забот. Опустившись в глубоком реверансе, герцогиня выпрямилась и, едва сдерживая клокочущую внутри злость, вызванную насмешливым тоном кардинала и осознанием своего шаткого положения, заспешила обратно. Прочь от душераздирающих стонов, невыносимого зловония и атмосферы безысходности, нависшей над этим местом. — И да, Серен, — окликнул её Бофремон, заставив остановиться, — раз уж ты застряла в этом теле, будь поласковей с моим сыном. И даже не думай о том, чтобы стать вдовой, — голос сочился мёдом, но за этой напускной лаской, герцогиня чувствовала, скрывалась угроза. — Лучше позаботься о том, чтобы у рода д’Альбре наконец появился наследник. Зажмурившись на миг, её светлость ускорила шаг, мысленно проклиная Морана за то, что полюбил другую. Берзэ — за то, что посмела так непростительно ошибиться. Заодно вспомнила и свою кузину, которой достался и красавец-муж, и её имя. А главное — её сила! Которую Серен поклялась во что бы то ни стало себе вернуть. Глава 1 Учиться, учиться и ещё раз учиться. Именно этим наказал мне заняться мэтр Легран, отбывая утром в королевский дворец. Уже второй день мой спаситель пытался добиться аудиенции у Люстона XIV, дабы рассказать его величеству о коварных планах Стража, моего несостоявшегося убийцы и по совместительству мужа. Фальшивого. По-другому его и не назовёшь, ведь наш брак изначально был всего лишь фарсом. Фатальной ошибкой, которая чуть не стоила мне жизни. И пока мэтр Легран терпеливо обивал пороги Анфальма, я сидела в кабинете мага, отгородившись от окружающего мира стопками книг. Первое, что должна буду освоить, сказал колдун, — это контроль над огненной стихией, самой непокорной из всех, что создала Единая. Подружиться с магией в моём возрасте — задачка не из лёгких. Но, как говорится, терпение и труд всё перетрут. Я бы с удовольствием посвятила себя непрошенному подарку злодейки-кузины, да только о какой концентрации может идти речь, когда меня на кусочки разрывают противоречивые чувства? Ненависть к Опаль. Всепоглощающая ярость, что вспыхивала всякий раз, стоило подумать о Страже. А думала я об этом мерзавце постоянно. Никак не получалось выставить его из головы. Вот упрячут бессердечного колдуна в Фор-Левек — крепость, в которой томятся самые опасные преступники королевства, — тогда успокоюсь. А пока… Какое тут чтение, когда, несмотря ни на что, я всё равно о нём тревожусь. Главное, чтобы был жив. А там уже пусть судят его по всей строгости закона. Вместе с желтозубой каргой, сообщницей Серен. Перелистнув очередную страницу, устало откинулась на спинку кресла. Прикрыла глаза, с грустью понимая, что в памяти не сохранилось ни строчки из того, что только что прочитала. И вряд ли от дальнейшей медитации над учебниками будет какой-то толк. Пока не узнаю, что с ним произошло, не найду себе места. Мэтр Легран настоятельно советовал не высовывать на улицу даже носа. Сидеть в его кресле, корпеть над его талмудами и не думать о том, чтобы возвратиться в отель Ла Рийер, который я ещё недавно по ошибке считала своим домом. Вот только мало приятного в том, чтобы чувствовать себя беспомощной и бесполезной. Пока я здесь вроде как учусь, отсиживаюсь трусливо, Моран пропадает неизвестно где, а Опаль упивается своей безнаказанностью. Небось решила, что ей всё сойдёт с рук. К сожалению, по словам мэтра, предъявить обвинения невестке кардинала Бофремона, главного министра его величества, будет непросто. Это почти то же самое, что попытаться арестовать, ну, скажем, принцессу крови. Поговаривают, его высокопреосвященство имеет при дворе влияние даже большее, чем сам король. Сомнительно, что он допустит даже косой взгляд в адрес его семьи, тем более обвинение в преступлении. Но я сама себя не прощу, если буду сидеть сложа руки и позволю этой гарпии остаться безнаказанной. Не способная усидеть на месте, чувствуя себя зверьком, посаженным в клетку, я подскочила с кресла. Написала мэтру Леграну короткую записку, в которой извинилась за то, что вынуждена была покинуть его гостеприимный дом. Попросила держать меня в курсе поисков мужа. Потом, зачеркнув слово «муж», заменила его нейтральным «маркиз», придавила листок тяжёлым пресс-папье в виде бронзового скарабея и поспешила вниз просить прислугу приготовить беглянке карету. Тогда ещё не представляла, как поступлю, но точно знала, что бездействовать больше не буду. Не буду безвольно плыть по течению, а сама позабочусь о своей судьбе. Заодно и о судьбе одной сероглазой змеючки, раз в темницу герцогиню упечь не получится. Но сначала разыщу этого предателя, де Шалона. Вот с таким воинственным настроем я отправилась в дом маркиза, в котором на меня, точно оголодавшая свора, набросились с расспросами слуги. Бедняги не находили себе места из-за нашего с мессиром отсутствия. Отделавшись пространственными объяснениями, велела Мадлен помочь мне переодеться. Пока девушка колдовала над моей причёской, украшая сколотые на затылке кудри жемчужной нитью, я просматривала накопившуюся за последние дни корреспонденцию. Обычно этим занимался Моран, но раз уж маркизу не до того… Сердце предательски сжалось. Обозлившись на себя за мягкотелость, нервно скомкала и бросила на столик очередное приглашение на бал. За ним ещё и ещё, пока не добралась до последнего послания, скреплённого печатью из красного сургуча. Письмо было от… её величества королевы. — Ах! — восторженно выдохнула Мадлен, не сумевшая отказать себе в удовольствии и вместе со мной пробежавшаяся взглядом по строчкам. — Это же такая честь! Ваша светлость, я так за вас рада! А вот я за себя нет. Устало вздохнула, откладывая в сторону монаршее послание. Только назначения фрейлины мне сейчас не хватало. Закончив взбивать мне волосы у висков, Мадлен заботливо расправила складки моего муслинового, винного цвета платья и полюбопытствовала: — Ваша светлость изволит отправиться на прогулку? Я вскинула взгляд. В зеркале отражалась статная черноволосая девица с плотно сжатыми губами и ярко-зелёными глазами, в которых читалась отчаянная решимость. — Нет. Хочу навестить одну старую знакомую. Герцогиню д’Альбре. Для похода к больной на всю голову стерве было отобрано два бугая из слуг, которых я настоятельно попросила сохранять на лицах зверское выражение на протяжении всей поездки. Охрана лишней не будет. Конечно, сомнительно, что её чокнутая светлость набросится на меня посреди бела дня, в своём собственном доме на глазах у челяди. Но так я чувствовала себя спокойней. Интересно, Опаль уже в курсе, что я осталась жива, а её мордоворотов скоро вздёрнут на виселице? Если нет, будет герцогине сюрприз. Если да — я всё равно обязана с ней встретиться. Пусть знает, что нажила в моём лице заклятого, непримиримого врага. Дворец д’Альбре из розового кирпича, такого же розового, как закатное небо, пронзённое шпилями округлых башен, возвышался на вершине холма. У ворот нас встречали швейцары с алебардами наперевес. Оба были одеты в короткие куртки и ренгравы — широкие, по последней моде, штаны с буфами. Поинтересовавшись моим титулом и получив исчерпывающий ответ, стражники расступились. Карета покатила к парадному входу дворца. Возле которого мою светлость уже поджидал мажордом. Не переставая лебезить и кланяться, слуга предложил следовать за ним по длинной анфиладе, чуть тронутой лучами заходящего солнца. Герцогиня коротала время за самолюбованием. Стоя возле стены, представлявшей собой одно сплошное зеркало, по краям которого серебрился замысловатый орнамент, Опаль придирчиво, я бы даже сказала с каким-то педантизмом, рассматривала своё отражение, словно видела его впервые в жизни. А заметив в зеркальной глади меня, вздрогнула и резко обернулась. — Как неожиданно, — жеманно удивилась д’Альбре. Постаралась растянуть губы в улыбке, но у неё это не вышло. — Вы — и у меня в гостях. Да ещё с такой колоритной свитой, — мазнула по моим спутникам настороженным взглядом, после чего нетерпеливо поинтересовалась: — Зачем пожаловали? Ещё и спрашивает? Явно не в бильбоке играть. «А расчертить с помощью твоей головы зеркало трещинами», — мечтательно подумалось мне. Вслух же, взяв себя в руки, сказала: — За сатисфакцией. — Какого рода? — ещё больше насторожилась её светлость. Интересно, Опаль правда думает, что если будет прикидываться дурочкой, всё обойдётся для неё без последствий? Не желая ходить вокруг да около, как можно более холодно произнесла: