Конечно, найти это самое чего–то такое было проблемой. Алиса осмотрелась, но вокруг не было вообще ничего съедобного, одни цветочки да кусточки, кроме… кроме огромного гриба, растущего неподалеку. Алиса подошла к грибу, и оказалось, что она ростом чуть ниже его. Алиса осмотрела его со всех сторон: и снизу, и под ним, и вокруг него— ничего особенного, обычный гриб. Тогда ей пришла в голову идея, как следует осмотреть верх шляпы. Алиса привстала на носочках и посмотрела поверх шляпы и тотчас встретилась взглядом с большой голубой сороконожкой. Она сидела на самой макушке гриба, скрестив все свои сорок рук (или ног), и преспокойно курила длиннющую сигару, не обращая ни малейшего внимания ни на Алису, ни на что другое. * * * Глава 5: Совет сороконожки Сороконожка и Алиса некоторое время молча смотрели друг на друга, пока, вынув, наконец, изо рта сигару, Сороконожка не обратилась к Алисе. «Ты кто?» — произнесла она как–то вяло и сонно. Такое обращение не очень–то располагало к началу разговора. Поэтому Алиса ответила довольно–таки робко: «Я… Я с трудом понимаю, Мадам, кто я сейчас. Точно знаю лишь, кем была сегодня утром, однако, полагаю, с тех пор я изменилась много раз». Сороконожка в миг оживилась и сурово спросила: «Что ты хочешь этим сказать? Объяснись!» «Боюсь, я не смогу объясниться», — стала разъяснять Алиса по–прежнему осторожно, поскольку беседа складывалась как–то недружелюбно, — «Со мною произошло столько всего необъяснимого, что я уже не поддаюсь объяснению, поскольку я — уже не я, видите ли…» «Не вижу», — оборвала Сороконожка. «Что ж, боюсь, яснее выразиться я не могу», — продолжила Алиса как можно вежливее, — «Начать надо бы с того, что я и сама не могу в этом разобраться. Я нахожу такое обилие перемен в росте за день сильно сбивающим с толку». «А я нет», — буркнула Сороконожка, продолжая все также не мигая смотреть на Алису. «Ну, может пока и не находите», — сказала Алиса, — «Но когда вам придется превращаться в куколку — а вы знаете, придется в один прекрасный день — а затем и в бабочку, вот тогда–то, надо полагать вы и почувствуете себя слегка странно. Ведь так?» «Ничуть», — только и ответила Сороконожка. «Да–а, наверно у вас чувствительность другая», — предположила Алиса. — «Все, что я знаю так это то, что я бы точно чувствовала себя весьма странно». «Ты бы! Да кто ты?» — презрительно воскликнула Сороконожка, вернувшись тем самым к началу разговора. Алиса почувствовала легкое раздражение от этих очень коротких реплик Сороконожки, а потому выпрямилась и весьма жестко заметила ей: «Думаю, сперва вы должны сказать мне, кто вы!» «Почему?» — преспокойно спросила Сороконожка, в очередной раз обескуражив Алису своим вопросом. И поскольку она не смогла придумать в ответ веской причины, да к тому же Сороконожка, похоже, была совсем не в духе, Алиса решила уйти. «Вернись!» — окликнула ее Сороконожка. — «У меня есть кое–что важное для тебя!» Звучало заманчиво, поэтому Алиса повернулась и поспешила обратно. «Сдерживайся!» — выпалила Сороконожка и смолкла. «И это все?» — воскликнула Алиса, едва сдерживаясь. «Нет», — опять–таки коротко ответила Сороконожка и, уставившись в никуда, словно заснула. Алиса решила, что можно и подождать, спешить–то все равно некуда, может она и скажет что–нибудь стоящее. Сороконожка пару минут шумно попыхтела своей сигарой, затем расплела все свои руки–ноги, вынула ее изо рта и осведомилась: «Так ты думаешь, что изменилась, да?» «Боюсь, да», — произнесла со вздохом Алиса. — «Я позабыла все, что раньше знала, и рост свой я не могу сохранить и пять минут». «Не можешь вспомнить что?» — снова спросила Сороконожка. «Ну, я попыталась рассказать «Ворону и Лису», а вышло что–то несуразное!» — уточнила Алиса с грустью в голосе. «Расскажи «Бородино»», — задумчиво пробормотала Сороконожка. Алиса сложила руки за спину и начала: — Скажи–ка, дядя, ведь недаром Ты, лысину намазав салом, Стоишь на голове? Редки власа твои седые, Но возникают и в года младые От этого болезни головные. А каково ж тебе?! — Сынок, здесь логика простая: Болеть не будет голова пустая. Со мною не тягайся тут. Стоять коль будешь на макушке, Перед глазами замелькают мушки, И мозги сквозь твои ушки Сразу потекут! — Но ты ведь, дядя, очень старый, Имеешь ты живот немалый. Как удается, но не ври, Тебе запрыгивать в окошки, Куда с трудом залазят кошки, Когда передвигают еле ножки Старики к двери? И молвил он, сверкнув очами: «Сынок, пусть будет это между нами. Я гибким остаюсь, Поскольку по рублю за пачку У лавочника покупаю жвачку. Сжевал ее, наверно, тачку! А хочешь, поделюсь?» — Дядя, тебе только жвачку жевать, Но как ты смог гуся умять? Вот в чем вопрос! Хрустя, разгрыз ты клюв и кости, Как хищники в голодной злости, И рты пораскрывали гости, Когда ты съел поднос. — Я грыз гранит наук пять лет, Грызусь с женою, встав чуть свет. Тебе я расскажу, Как от тренировки упорной такой