«Стучать совершенно бесполезно», — произнес Лягушка–Лакей — «И тому есть два объяснения. Во–первых, потому что я по ту же сторону двери, что и ты. Во–вторых, потому что они там так шумят, что вряд ли тебя услышат». И действительно, в доме стоял невообразимый гам: непрерывный вопль и чиханье, к тому же время от времени раздавался сильный грохот, будто разбивалось вдребезги блюдо или чайник. «Да, пожалуй. Тогда как же мне войти?» — спросила Алиса. «Стучать тогда б имело смысл», — продолжил Лакей, не обращая на нее внимания, — «Если бы нас разделяла дверь. Например, была бы ты внутри, скажем, могла бы постучать, а я бы мог выпустить тебя…« Разглагольствуя, он при этом все время смотрел в небо, и Алиса подумала, что это крайне невежливо с его стороны. «Однако возможно иначе он и не может», — рассуждала про себя Алиса. — «Ведь у него глаза чуть ли не на самой макушке. Но по крайней мере он мог бы и ответить на мой вопрос». «Так как же мне войти?» — громко повторила она. «Я буду сидеть здесь до утра…» — заметил ни с того ни с сего Лакей. В этот момент дверь распахнулась, и в голову Лакею полетело огромное блюдо, но, лишь чиркнув по носу, разбилось вдребезги о дерево напротив него. «…Или может даже до послезавтра», — добавил Лакей так спокойно, будто ничего и не произошло. «Как мне войти?!» — в очередной раз спросила Алиса, но еще громче. «Войдешь ли ты вообще?» — ответил наконец Лакей — «Вот, знаешь ли, в чем весь вопрос!« Так–то оно так, конечно, но Алисе не понравилась манера его разговора. «Это просто отвратительно», — пробормотала она себе под нос, — «С ума сойти можно, как все эти созданья умничают–то!» Лакей счел эту паузу в разговоре хорошей возможностью, чтобы еще раз заметить, но уже несколько иначе: «Я буду сидеть здесь бесконечно, день за днем». «А что же мне делать?» — спросила Алиса. «Да что угодно», — ответил Лакей и стал что–то насвистывать. «Ох, с ним бесполезно разговаривать. Он полный дурак!» — в сердцах воскликнула Алиса, открыла дверь и вошла. За дверью простиралась огромная кухня полная смрада от пола до потолка. Посредине на трехногом табурете сидела Герцогиня и нянчила ребенка. Над очагом сгорбилась кухарка и помешивала суп в огромном котле (похоже, наполненном до самых краев). «Да–а, прям перечный суп!» — подумала Алиса, когда зачесался нос и страшно захотелось чихать. Да и воздух был перечный. Даже Герцогиня изредка покашливала, дитя же ревело и чихало не передыхая. И только два существа на кухне не чихали — кухарка и огромный кот, гревшийся у очага с застывшей на морде улыбкой до ушей. «Будьте так любезны, скажите», — произнесла Алиса немного робея, так как сомневалась, прилично ли начинать разговор первой, еще и с вопроса — «Почему ваш кот так улыбается?« «Это Чеширский Кот», — ответила Герцогиня, — «Вот почему. Свинья!!!» Последнее слово она так яростно рявкнула, что Алиса аж подпрыгнула. Но увидев, что оно обращено не к ней, а к ребенку, она набралась смелости и продолжила разговор: «Я и не знала, что Чеширские коты постоянно улыбаются. Я даже и не подозревала, что коты вообще могут улыбаться». «Все они могут», — отрывисто сказала Герцогиня, — «И многие из них так и делают». «Странно, почему же я ничего об этом не знаю», — очень мягко произнесла Алиса, радуясь, что удалось завязать разговор. «Да ты вообще ничего не знаешь», — внезапно отрезала Герцогиня, — «И это факт!» Алисе совсем не понравился тон этого замечания, и она подумала, что хорошо бы сменить тему разговора. Тем временем, пока она думала над этим, кухарка сняла котел с огня и принялась кидаться в Герцогиню и ребенка всем, что попадало под руку. Первой полетела кочерга, затем на них обрушился град кастрюль, подносов и блюдец. Герцогиня не обращала никакого внимания, даже когда они попадали в нее. Дитя же продолжало безудержно реветь, а потому невозможно было определить, попадала в него посуда или нет. «Прекратите! Пожалуйста, подумайте, что вы делаете?!» — взмолилась Алиса, мечась из стороны в сторону от страха. «Ой–ёй–ёй!!! Осторожно, здесь же его драгоценный носик!!!» — завизжала она, когда необычайно огромное блюдо просвистело у лица ребенка, чуть не снеся ему нос. «Если б каждый думал прежде чем лезть не в свое корыто», — хрипло прорычала Герцогиня, — «Корабли не тонули б!» «И не в корытах дело», — подхватила Алиса, радуясь возможности блеснуть немного знаниями, — «Например, на «Титанике» их и не было, были шлюпки, но и не в них причина. Отсеки матросы от верхней палубы вовремя второй и третий отсеки и…» «Отсеки отсеки, значит», — перебила Герцогиня, — «Отсеки ей голову!« Алиса опешила и не на шутку встревожилась. Она украдкой посмотрела на кухарку, как та воспримет эти неожиданные слова. Но, похоже, кухарка была слишком поглощена помешиванием супа, чтобы вникать в разговор. Успокоившись, Алиса продолжила: «…Я думаю второй и третий, хотя может и четвертый, я…» «Ай, не приставай ко мне! Цифры меня только расстраивают», — проворчала Герцогиня и принялась убаюкивать ребенка. При этом она напевала нечто вроде колыбельной, резко встряхивая дитя в такт: Баю–баюшки–баю Рот разинешь — отлуплю. Слезы, слюни — надоело! Досаждаешь больно смело. Хор (в составе кухарки и ребенка) Агу! Агу–Агу! Принявшись за второй куплет, Герцогиня стала резко подкидывать дитя под потолок, от чего бедный малыш так завопил, что Алиса еле разбирала слова: Баю–баюшки–баю Красным перцем накормлю. Все ты делаешь назло! Наказать пора давно. Хор Агу–Агу! Агу! «Эй! Можешь понянчить его, если хочешь!» — сказала Алисе по завершению своего песнопения Герцогиня и кинула ей ребенка. «Пойду приготовлюсь на игру в крокет с Королевой», — добавила Герцогиня, стоя уже на пороге, и поспешила выйти. Кухарка же послала ей вслед на прощанье сковороду, но чуточку промазала. Алиса кое–как поймала на лету это, как оказалось, странное дитя, так как ручки и ножки торчали у него в разные стороны (Алиса еще подумала: «Ну прям как у морской звезды»). Удержать же его было еще труднее, поскольку бедняжка стал вертеться и извиваться, очутившись в ее руках, и сопел при этом как паровоз. Как только Алиса приноровилась (приловчилась) нянчить дитя (простым, но верным способом: спеленала в некий пучок и, держа его за правое ушко и левую ножку, не давала ему вылезти из пеленок), сразу же вышла с ним на свежий воздух. «Не забери я его с собой, они бы точно угробили дитя за пару дней», — подумала Алиса, — «Его там бросить было б преступлением!» она и не заметила, как последнюю мысль произнесла вслух. Малыш в знак согласия хрюкнул (он уже перестал чихать к этому времени).«Не хрюкай!» — сделала замечание Алиса, — «В конце концов, нехорошо так выражаться». Ребенок снова хрюкнул, чем весьма обеспокоил Алису. Она заботливо заглянула ему в лицо, дабы понять, не случилось ли чего. То, что Алиса увидела, ей совсем не понравилось: из пеленок торчал слишком вздернутый нос, скорее даже хрюшкин пятачок, чем детский носик, и уж совсем не детские, крохотные глазки. «А может он так всхлипывает?» — подумала она и внимательно посмотрела ему в глаза, не блестят ли там слезы. Однако слез не было. «Ну, так вот, дорогой мой, если ты собираешься превратиться в свинью, то я с тобой возиться не буду. Так что смотри!» — строго сказала Алиса. На что дитя снова всхлипнуло (или хрюкнуло, разобрать было невозможно), после чего некоторое время они шли молча. Алиса стала уже беспокоиться о том, что ей делать с этим созданьем, когда она придет с ним домой, как вдруг оно хрюкнуло так звонко, что она с испугу заглянула ему в лицо. На этот раз сомнений не могло быть: в руках барахтался ни кто иной, как поросенок, и она поняла, что дальше нянчиться с ним довольно глупо. Алиса опустила поросенка на землю и, с облегчением наблюдая, как он улепетывает в лес, подумала: «Ребенок с него вырос бы ужасно уродливый, а вот свинья — пожалуй, даже симпатичная». Затем Алиса стала вспоминать других знакомых ей детей, которые растут натуральными свиньями. «Кто бы знал, как изменить их…» — сказала она про себя с сожалением, как вдруг, слегка испугавшись, заметила Чеширского Кота, который притаился в ветвях дерева, стоявшего в двух шагах от нее. Увидев Алису, Кот лишь широко улыбнулся. «Выглядит вполне добродушным, хотя когти у него длиннющие и зубов как у акулы!» — пронеслось у нее в голове, поэтому Алиса прониклась к нему уважением. «Чеширский Котик», — обратилась она к Коту очень осторожно, поскольку не знала, как он отнесется к ее словам. Кот же только еще шире улыбнулся. «Уф–ф! Пока доволен», — подумала Алиса и продолжила уже увереннее, — «Вы не подскажете, как мне выбраться отсюда?» «Это смотря куда ты хочешь добраться», — с улыбкой ответил Кот. «Да мне уж все равно», — вздохнула Алиса. «Тогда все равно, куда идти», — промурчал Кот. «Ну, лишь бы прийти куда–нибудь», — добавила Алиса, пытаясь как–то уточнить. «Куда–нибудь прийти можно, только идти нужно», — объяснил Кот. Алиса поняла, что с этим нельзя не согласиться, а потому попыталась задать другой вопрос: «А что за люди живут в округе?» «Вон там живет Сапожник», — ответил Кот, помахав правой лапой и, помахивая левой, продолжил, — «А там — Мартовский Заяц. Наведайся к каждому, они оба ненормальные». «Но я не хочу общаться с ненормальными», — заметила ему Алиса. «Ну, уж ничего не поделаешь — мы все здесь ненормальные. Я ненормальный. Ты ненормальная», — усмехнулся Кот. «С чего вы взяли, что я ненормальная?» — удивилась Алиса. «Должно быть, раз уж ты здесь», — объяснил Кот довольно просто. Однако Алису такое объяснение вовсе не убедило. Тем не менее она не стала спорить, а задала очередной вопрос: «А с чего вы взяли, что сами–то ненормальные?» «Начнем с того, например, что собака вполне нормальна. Согласна с этим?» — спросил Кот.