важно, людям или алиям, нельзя оставлять эту вещь, потому что, привыкнув к ней, они станут прятать свое сокровище, да так, что любой волшебник позавидует! С другой стороны, феи не могут отнять его у них: сила ключа больше их собственной, и ни река, ни дождь не могли вынудить твою мать отдать или продать бесполезную, в общем-то, безделушку.— Верно, она говорила об этом, — вспомнила я. — О том, что не раз собиралась вернуть ее мне или даже продать, но не могла. Ну, пока деньги не увидела, как ты говоришь… Что же выходит? Если над кем-то не властен ключ, его могут заморочить феи, и наоборот?— Во всяком случае, я понял это именно так, — вздохнул он. — Ну а Берта… возможно, она даже не вспомнила о ключе, когда вернулась к себе, и уж тем более о том, что должна была кому-то его отдать. Или даже не отдать! — Ирранкэ хлопнул себя по лбу. — К чему такие сложности? Ведь достаточно было бросить его в колодец! Но, так или иначе, Берта не сделала того, чего хотела от нее Владычица вод, и…— Значит, даже если фея знала, что ключ у мамы, забрать его она никак не могла. — Я пыталась собрать мысли воедино, но получалось у меня скверно. — И тут вновь появился ты… И отравить тебя пытался не какой-нибудь противник заключения торгового договора, а простой виночерпий, который незадолго до пира умылся в ручье? Но какой в этом смысл?— Никакого. — Алий улыбнулся, я чувствовала. — Ты не угадала — отравить меня в самом деле пытались люди. Обычное совпадение, но оно оказалось на руку фее: ключ вернулся ко мне, а затем перешел к новой хранительнице. Но ты, Марион, в замке уж точно не таскала воду из колодца и не ходила стирать на реку, не так ли?— Под дождь попадала, было дело, — покачала я головой, — когда маму навещала. Да и ручьев по пути предостаточно, нет-нет да и напьешься…— Ты не касалась ключа, — напомнил он. — Я сам убрал его в тайник, сам и забрал.— Как же не касалась, я его в руках держала! — воскликнула я, но осеклась, вспомнив: я не рискнула дотронуться до этой вещицы, разглядывала, держа на мягкой тряпочке, в которой принесла ключ мама. И за корсаж спрятала, завернув в нее же. — Ты прав… Я дотронулась до него только той ночью.— А тогда все следы были смыты, — шепнул Ирранкэ. — Умерла девушка, родилась женщина, как говорят у нас. А потом ты сделала кое-что еще, я прав?Он нащупал цепочку у меня на шее.— Железо. Почти все феи боятся холодного железа, да еще так хитро сплетенного… и крови. Ты сама себе создала защиту, какой не придумал бы ни один волшебник.Я вспомнила, как сжимала в руке кожаный мешочек с ключом, когда на свет появилась Ири…— Я же столько раз купалась вместе с Ири, — проговорила я, — и в озере, и в ручьях мы плескались, и в овраге как-то по весне извозились с ног до головы!— Она не видит тебя, — сказал Ирранкэ и тут же поправился: — Не видела. До тех пор, пока ты снова не прикоснулась ко мне. Теперь — остерегайся текучей воды и запрети Ири подходить к ней… Я не знаю, что может случиться. И я вам не защитник, я…Он осекся, потом продолжил:— Я не смог справиться с ней. Никто не смог бы, даже волшебник… И это правда — мой предок сбежал от Владычицы вод, как это сделал я, но до конца дней своих жил в страхе и никогда не приближался к водоемам.— Он был волшебником? — зачем-то спросила я.— Да. А я, Марион, не волшебник, — тихо ответил Ирранкэ. — Я умею кое-что, но это детские забавы по сравнению с возможностями той, которая идет за мной по пятам. Зачем только мы встретились вновь!— Наверно, это судьба, — ответила я. — Просто судьба. А ты трус.— Даже спорить не стану, — согласился он. Я чувствовала, как он стиснул переплетенные пальцы у меня за спиной, но молчала. — Мне страшно. Но бояться за себя, Марион… это пустяки. Это ничто.— Я знаю, — шепнула я и добавила зачем-то: — Я не могла тебя забыть. Никак не могла, как ни старалась. А вдобавок у Ири твои глаза — взглянешь и вспомнишь, хоть ты убейся!— Я выжил только потому, что у меня была ты, — шепнул Ирранкэ. — Ты, живая, земная, настоящая… Я запер память на все замки и засовы, чтобы никто не дознался, но она была со мной. Иногда я мог подглядеть в замочную скважину и увидеть, как ты расчесываешь волосы перед зеркалом…— Ты никогда этого не видел.— Видел. Тем утром, когда очнулся в твоей комнате. Ты сидела у зеркала и о чем-то очень сосредоточенно думала и не замечала, что я пришел в себя, пока я тебя не окликнул. — Он пропустил мои волосы меж пальцев. — И еще я помню запах жасмина. Он никогда не цветет в тех краях вечной весны, ни он, ни сирень… Не знаю почему.— Ирранкэ…— Ирэ. Так будет… по-домашнему? Не знаю, как перевести.— Что мы будем делать дальше, Ирэ? — спросила я.— Мы?— Да, мы. Или, если я отдам тебе ключ, фея станет охотиться за тобой одним?— Не имею понятия, — качнул он головой.— А зачем он ей? — спросила я. — Что она станет делать?— Я расскажу об этом завтра, — после паузы произнес Ирранкэ. — Мне нужно… многое нужно вспомнить, хотя я хотел бы забыть об этом раз и навсегда. А тебе и так придется многое пересказывать Ири!— Почему это мне?— Меня она знать не знает, — был ответ, — не я растил ее столько лет. Она поверит не мне.— Ири сама решает, кому верить, а кому нет, — усмехнулась я и снова коснулась шрама на его груди.— Я живой? — спросил он вдруг. — Живой? Сердце в самом деле бьется?— Да. — Я дотронулась до его щеки. — Да…У Ирранкэ наконец-то согрелись руки, и от него больше не пахло железом и остывшей золой. Только свежим снегом, как когда-то.Глава 13Я проснулась от того, что Ири принялась ворочаться. Имеется у нее такое обыкновение: перед самым пробуждением, уверяет она, снятся самые интересные сны, вот она и бежит куда-то или скачет верхом, ныряет или лезет на дерево… Все бы ничего, но от ее острых коленок достается моим бокам!Я вздрогнула и очнулась. Да, солнце уже взошло — ставни снова были открыты, и сквозь мутные окошки пробивался свет. И, судя по шуму во дворе и в доме, время близилось к полудню. Вот так поспали…Но ведь засыпала-то я в одной постели с Ирранкэ! Однако его не было, а вот дочь, как всегда, уютно примостилась у меня под боком.— Просыпайся давай, — сказала я, села и поежилась: в комнате было холодно, мы сильно выстудили ее ночью. Сейчас хоть ветер унялся, не сквозило, как вчера.— Ни за что, — пробормотала Ири и зарылась под ворох одеял и наш многострадальный краденый мех. — Я буду весь день спать…— Ири, я не шучу, — строго сказала я и сдернула с нее одеяло. — И вообще, как ты тут оказалась? Холодно стало?— Нет. — Она все-таки соизволила открыть глаза, потянулась и улыбнулась. — В той комнате тепло. Просто он пришел за своим плащом, а меня отнес к тебе, чтобы мы обе не замерзли.— Ах вон оно что…— Может, не будем вставать? — коварно спросила Ири и снова потянула на себя одеяло. — Никто нас не будит, делать ничего не нужно, так хорошо!— Вот уж не думала, что воспитала бездельницу, — сурово ответила я, подумала и тоже укрылась как следует. — А ты не проголодалась?— Нисколечки. Но если вдруг захочется есть, то у нас ведь какие-никакие припасы есть, мы же их так и не вынимали, а вещи наши здесь, — напомнила она. — А воды — целый кувшин.— Тогда ладно, уговорила, — вздохнула я. — Можно полениться хотя бы немножко… Ох, Ири, а Ирранкэ давно ушел?— Уже светло было, — сказала она.— А он не говорил, куда собрался?— Коней проверить и что-то там у хозяина спросить, — ответила Ири. — Ты не переживай, мам, он никуда не делся, я его голос слышу, он где-то возле конюшни. И вещи он здесь оставил, ну, кроме плаща. Но и то, снаружи-то холодно!— А почему ты его по имени не называешь? — спросила я зачем-то.— Ну… это как-то странно… Если он мой отец, то по имени невежливо, а по-другому не получается. Пока не получается, — уточнила она и добавила: — А может, ему это еще и не понравится, откуда мне знать? Мам, а он еще что-нибудь рассказывал? После того, как я заснула? Я помню только женщину у озера, у нее еще веретено не в той руке было… Я сперва не заметила, а когда отражение в озере увидела, то поняла, что она не так его держит, как все люди. И крутится оно в обратную сторону.Вот на это я внимания не обратила, каюсь.— То есть оно в отражении крутится не в ту сторону, — подумав, уточнила Ири. — Там пряжа разматывается, а кудели становится больше и больше. Я на это так засмотрелась, что сама не заметила, как уснула!— А что тебе снилось? — спросила я, потерев пострадавшие ребра.— Что-то никак не вспомню, — вздохнула она и устроилась поуютнее. — Вроде бы я бежала с кем-то наперегонки. Ну, как в деревне, когда играла с другими… Точно, так и было, а бежали мы по берегу какой-то незнакомой речки, я таких не видела — она мелкая, все камешки на дне видно, и очень быстрая. И там такие пороги, что пена прямо… ух-х-х! — Ири изобразила руками брызги, чуть не заехав мне по носу. — Как будто кони мчатся, а это гривы так развеваются!— Вот оно что, — невольно поежилась я, а потом вспомнила, о чем должна ее предупредить. — А теперь послушай-ка: Ирранкэ просил пересказать тебе то, о чем поведал мне ночью. И не перебивай, а то я половину забуду!— Да уж, если ты будешь пересказывать так же, как легенды… Ты же вечно все путаешь! — протянула Ири, и я дернула ее за ухо. — Ай!— Не груби матери, — велела я, — и слушай внимательно!Рассказ мой не занял много времени, и под конец притихшая дочь спросила:— Значит, это фея уморила прабабушку Берту?— Выходит, так, — кивнула я, — иного объяснения мы придумать не смогли. Вовремя же мама пришла тогда…— А покажи мне ключ, — попросила Ири и села, скинув одеяло. — Ну покажи, мам!— Ладно, только не прикасайся к нему, — предостерегла я, развязывая мешочек. — Убери руки, кому сказано! Не хватало еще, чтобы фея и тебя заметила…— Я вовсе и не собиралась его трогать, — обиделась Ири, но руку отдернула. — Красивый какой… И из-за этой вот штучки такая история вышла?— Выходит, что так. Будто ты сказок не помнишь, там и из-за обычных драгоценностей целые войны приключались, а это… — Я понадежнее завязала мешочек и спрятала за ворот рубашки.К слову — когда это я успела одеться? Помнится, ночью на мне ничегошеньки не было… Не иначе, опять Ирранкэ наворожил!— Знаешь, мам, — сказала Ири, подумав, — это не бабушка отвлекла прабабушку Берту. Точно-точно не она.— Почему ты так решила? — удивилась я.— Просто мне так кажется, — пожала она плечами. — Ты так рассказывала… Вышло, что прабабушка намокла под дождем, пришла в комнату и стала переодеваться. И тогда же взяла ключ из тайника, верно?— Иначе не получается.— Ага… а бабушка опоздала, потому что пряталась от дождя под деревом у ворот. Но от ворот до замка идти намного дольше, чем со двора, а еще надо подняться наверх. И даже если посчитать, сколько времени прабабушка переодевалась… ведь не до белья же она промокла! А платье сменить — это довольно быстро… В общем, — заключила Ири, — получается, что бабушка застала прабабушку или на пороге, или на лестнице. Если бы они внизу столкнулись, тогда бабушка на кухне бы подождала, наверно, там есть с кем поболтать. Или тебя бы нашла.— Я была занята в другом крыле, проверяла, как горничные прибрались, — ответила я. — Туда мама никогда не ходила.— Ну это уже не так важно. — Ири перевернулась на живот и подперла подбородок руками. — Главное, прабабушка уже вот совсем-совсем выходила и ужасно торопилась. Иначе не велела бы бабушке ждать в комнате. Я права?— Во всяком случае, это похоже на правду, — пожала я плечами, — мама то же самое говорила.— А перед тем как выйти, прабабушка наверняка посмотрелась в зеркало, — сказала Ири. — Ну там… чтобы волосы пригладить и все такое. Ты всегда так же делала.— Верно, ключница не может быть неряшливо одета и причесана, это мне бабушка Берта втолковывала с раннего детства.— И она оставила ключ возле зеркала, — закончила Ири свою мысль. — А когда вернулась, почему-то даже не вспомнила о нем, не стала искать… Ты ничего такого не помнишь?— Нет, — подумав, покачала я головой. — Наверно, если бы она не нашла ключ там, где его оставила, то первым делом спросила бы меня, не видела ли такой-то вещи. Вдруг бы я приняла это за украшение и убрала в шкатулку или в тайник? Бабушка не любила, когда дорогие вещи лежат без присмотра, это я накрепко запомнила и никогда ничего не оставляла на виду.— А больше к вам никто и не заходил, наверно, — добавила Ири, — так что если б ты сказала, что ничего не видела и не убирала и в комнате бы ключа не нашлось, то она подумала бы на единственную гостью!— Да, пожалуй… — нахмурилась я. — Когда мы уходили, то запирали дверь, как и мы с тобой. Бабушка всегда говорила, что нечего вводить людей в искушение. Замок там не ахти какой сложный, но и шпилькой его не откроешь…Что правда, то правда. Не то чтобы у нас огромные богатства были припрятаны, но для кого-то и медная монета — соблазн, я в этом убедилась… А горничные у нас вороваты, этого у них не отнять, я уж говорила об этом. И вдобавок неприятно, когда в твоих вещах роются. Может, ничего и не возьмут, но перетрогают, переворошат…— Это у меня прабабушкин ключ, да? — Ири выскочила из кровати, доскакала до своего мешка, порылась в нем и вытащила ключ.— Ты его до сих пор с собой таскаешь? — удивилась я.— Ага. И твой тоже, — серьезно ответила она. — Когда мы уходили, я дверь заперла. Помнишь, я возвращалась за своей монеткой? Умывалась, сняла ее и забыла надеть… Ты мне еще велела в зеркало посмотреться, потому что возвращаться — плохая примета.— И тогда же ты его прихватила?— Ну да. Я давно придумала, как это половчее сделать, — хитро улыбнулась Ири, забираясь обратно на постель, — чтобы ты не заметила и не заругалась.— А к чему ты вообще упомянула это зеркало?— Оно необычное, — серьезно сказала дочь. — Помнишь, и… он вчера сказал, что таких уже не делают? А старинные зеркала в сказках всегда с каким-нибудь секретом!— И какой же секрет у прабабушкиного? — насторожилась я.— Даже не знаю, как сказать… — Ири задумчиво почесала нос. — В нем время иногда идет как-то не так. Само по себе.— Не понимаю… — Мне сделалось вовсе уж неуютно.— А ты не замечала? — удивилась она. — Иногда заглянешь в него на минуточку, отвернулась — а уже полчаса прошло, и ты ругаешься, потому что давно пора за работу, а я время тяну! Хотя чего там разглядывать-то?— И правда… — припомнила я. — Бывало такое.— А еще от него в голове проясняется, — добавила Ири. — Ты же сама сколько раз к нему подходила и тихо так говорила: «зеркало-зеркало, дай совет»…— Ты слышала? — смутилась я. В самом деле, что за ребячество! — Так бабушка Берта делала, я и запомнила.Верно… Она говорила, что когда забот много, в голове каша образуется. Тогда надо присесть на минуточку, успокоиться, сосредоточиться, и все само собой встанет на места, а если хвататься за все дела разом, толку не будет. Ну а где у нас можно посидеть вот так? Только перед зеркалом!— Но оно не только поэтому особенное, — добавила Ири. — Иногда, бывает, думаешь о чем-то, думаешь, а потом поглядишь в него, и у тебя в голове будто огонек зажигается — не делай этого! Я так вот не полезла на старую башню, будто за руку меня кто-то удержал, а в тот же день там галерея обвалилась посредине, помнишь?— Еще бы! — Меня аж передернуло.Башня-то рушиться не спешила, я упоминала как-то, но вот камни с нее сыпались регулярно. А если бы Ири даже с ее невеликим весом оказалась на галерее, та могла бы рухнуть целиком!— И разное другое бывало, по мелочам, но…«И у меня тоже, — припомнила я. — Вот, например, когда я решила не отдавать маме всех денег разом, а приберечь их… Что бы мы без них теперь делали? А еще раньше — когда я решила сказать Ирранкэ правду о том, что его пытались отравить, но ничего не сообщать герцогу. Но, может, это просто кажется, что зеркало подсказывает верное решение? А на самом деле оно у тебя в голове, просто нужно подумать как следует? Ири ведь не дурочка, сама распрекрасно видела, что на галерее опасно, но колебалась… А в итоге рассудила верно!»— Прабабушка посмотрелась в зеркало перед тем, как выйти из комнаты, — напомнила Ири, и я очнулась от раздумий. — Ты говорила, она была очень рассудительной и серьезной. И даже если фея ее околдовала, то прабабушка сняла намокшую одежду, а в сказках часто нужно снять зачарованное украшение или там… волшебный волосок вычесать, чтобы колдовство развеялось.— Но она все равно промокла… — пробормотала я. — Волосы так уж точно остались влажными, а сушить их было некогда.— Да, но причесаться все равно нужно! Ключ она достала, но уже наверняка думала — а зачем? И это феино заклинание ей подсказывало — надо его бросить в колодец. Но прабабушка же понимала, что так нельзя делать, ей не для того ключ доверили! И никак не могла решить, как быть, потому и задержалась так сильно! — От избытка чувств Ири взбрыкнула ногами. — А потом она загляделась в зеркало, и…— И оставила ключ на столике, — закончила я. — Не выполнила приказ феи, потому и умерла… Но, видно, и зеркало не всесильно — бабушка же так и не вспомнила о ключе!— А может, если вспомнила бы, так разыскала и все-таки выбросила в воду, — резонно ответила Ири, — и не умерла бы. А так ему, считай, ничего не угрожало, и фее он не достался. Но прабабушку все равно ужасно жалко… попадись мне эта фея, ух бы я ей!..— Да что ты ей сделаешь, глупенькая? — невольно улыбнулась я. — От нее настоящие алийские волшебники удирали, если поспевали ноги в руки взять, а ты-то…— Ну так и подумаешь! — недовольно фыркнула она. — Вообще-то, всяких этих фей и прочих чудовищ всегда побеждают не силой, а хитростью! Вот только не говори, что я даже тебя обхитрить не могу, куда уж мне с феей тягаться…— Меня-то ты как раз обмануть можешь, но ты меня знаешь как облупленную, — вздохнула я и добавила решительно: — Давай-ка вставать и одеваться. А то Ирранкэ вернется, а мы неумытые-нечесаные, как неряхи распоследние!— Ну, он еще не вот прямо сейчас вернется, — снова прислушалась Ири, но все-таки выбралась из-под одеяла. — Он с кем-то разговаривает, вроде с купцом… помнишь, толстый такой, а голос писклявый? А еще… еще кто-то едет сюда. Лошадей гонят изо всех сил…— Кому бы понадобилось в путь по такой-то погоде? — Я подошла к оконцу и попыталась выглянуть наружу.Ничего не было видно, но раз снегопад унялся и выглянуло солнце, то мороз должен стоять сильный… Волей-неволей порадуешься, что не нужно собираться в дорогу!— Прискачут — узнаем, — ответила Ири, переплетая косу. Она уже успела умыться и порозовела от холодной воды.— Не приведи Создатель, это за Ирранкэ…— Мам, думаешь, феи на обычных лошадях скачут, что ли? Сама же сказала: даже у него кони волшебные, а у тех-то, наверно, вообще какие-нибудь чудища! И зачем ей верхом ехать, если она может под землей просочиться? Да еще средь бела дня?— Зима ведь на дворе, не всюду она может попасть. — Я встряхнула головой. — И откуда нам знать, кто у нее в услужении, какие твари? У Ирранкэ кони и днем не растворялись, забыла?Она только вздохнула и принялась застилать постели, пока я приводила себя в порядок. Закончили мы очень вовремя — в замке провернулся ключ, и на пороге появился Ирранкэ.Видно, он верно оценил выражение моего лица, потому что сказал негромко:— Я ушел, когда вы спали, а в доме полным-полно мужчин. Второй ключ вон он, над дверью висит. Других нет, я этот-то еле из хозяина вытряс…— Ничего, — вздохнула я, — просто с некоторых пор я слышать не могу о ключах!— Прекрасно тебя понимаю. — Ирранкэ бросил свернутый плащ на спинку кровати. — Выспались?— Еще как! — тут же вставила Ири. — И проголодались… немножко.— И я, — улыбнулся он. — Пойдем, в самом деле, перекусим, а то время к обеду, а мы еще не завтракали…Глава 14В общем зале на нас косились, но помалкивали: платил заезжий алий щедро, вчерашние водоносы тоже внакладе не остались, и об этом уже все знали. Ну а что до нас с Ири… Какое нам дело, о чем будут болтать возчики да торговцы? Лишь бы руки не тянули, а протянут — по ним и получат: от меня чем-нибудь тяжелым, вон хоть табуретом или чугунком, а то и от Ирранкэ — у него кинжал на поясе не для красоты привешен. Конечно, против толпы я ничего не поделаю, но вот желающие связываться с алием вряд ли найдутся!Это нам с Ири еще повезло, что на этом постоялом дворе публика собралась в целом приличная, и то не раз и не два меня хватали за зад или зажимали в углу, приглашая поразвлечься! Ну да рука у меня тяжелая… Оно конечно, когда столько мужчин вынужденно сидят сиднем взаперти, ссор не избежать, а женщина рядом — лучший для этого повод! Тут имелись служанки, не чуравшиеся мужской ласки, но все рано или поздно приедается… А за нас, странниц без рода-племени, хозяин вряд ли бы вступился, случись что… До сих пор обходилось, но мы все равно старались не высовываться. И кто знает, как повернулось бы дело, проживи мы тут еще недельку?Ири тем временем накинулась на еду, как ее приятели — молодые волчата. Ну да немудрено, в ее возрасте и я могла слопать взрослую порцию и попросить добавки!— Приехал кто-то, — поднял голову Ирранкэ, да я и сама уже слышала шум во дворе.— Мама… — дернула меня за рукав Ири, когда грохнула входная дверь, и в зал ввалился человек в богатой одежде. Но это бы