просто хочет отомстить, как обычная женщина, которую сперва обманул возлюбленный, а через много лет… другой возлюбленный.— До клятв у нас не дошло, — заверил Ирранкэ, едва заметно улыбнувшись. — Но ты права: месть разъяренной феи страшна. И, что хуже всего, мстить она будет не только обидчику, но и всем, кто окажется рядом с ним. А уж если прознает, что я связал жизнь с человеком…— Мы тоже друг другу клятв не давали, — напомнила я.— Не давали? А это что? — Он взял Ири за руку и приподнял рукав. Замысловатый узор проявился вновь, ярче, чем был. — Скажешь, у тебя такого нет?— Нет, — честно ответила я. — А что это означает?— Такие рисунки на теле бывают у алиев из старых семей. Говорят, это наследие крылатых, а может, не только их. Когда двое встречаются и между ними вспыхивает настоящее чувство, у другого рисунок может измениться, а может и возникнуть, если прежде его не было, — тихо сказал он. — Не только у алия, у человека тоже.— Ири твоя дочь, что же тут странного? То есть… ей это по наследству перешло, вот и все, — сказала я.— Да, но он сияет. Так не бывает у детей с родителями, даже если они очень любят друг друга, в таком возрасте он даже не проявляется! Да и как Ири может меня любить, если она обо мне и знать не знала? Как и я о ней, — добавил он справедливости ради.— Он и раньше светился, когда она была совсем маленькой, — вспомнила я. — Я… я иногда вспоминала о тебе, и вот именно тогда…— Мам, это зеркало, — сказала Ири, напряженно слушавшая наш разговор. — То есть я — зеркало. Ты как-то сказала, что я вылитый отец. Ты смотрела на меня, а видела его отражение. Может, эта штука потому на меня и переползла? Ну, или проявилась, как правильно?— Даже не знаю, — покачал головой Ирранкэ. — Никогда не встречал упоминания о таких случаях. Позволь…Ирранкэ снова взял дочь за руку и осторожно провел кончиком пальца по едва заметным серебристым линиям, и она захихикала от щекотки.— А ведь Ири права, — спокойно сказал он, выпустив ее. — То, что у нее на руке, — зеркальное отражение моего рисунка. Не ее собственное, ее плетение начинается выше локтя, там совершенно другой узор, гораздо сложнее. А это… Не знаю, каким образом, но ты перенесла на нее мой.— Ну ты скажи еще, что я тоже волшебница, — вздохнула я.— Забыла? В твоих жилах течет кровь Короля-чародея, пусть и порядком разбавленная. Ты наверняка сделала это неосознанно и не сумеешь повторить, но… Так вышло.— Значит, — подвела итог Ири, — ты, мама, по уши влюбилась в папу. Ну и он в тебя, раз уж это так вот… заплелось!Я почему-то смутилась чуть не до слез.— А что в этом странного? — негромко спросил Ирранкэ. — Я, знаешь, за свою жизнь много раз влюблялся, потом забывал… А тебя забыть не мог, хотя мы встречались-то всего несколько раз. Я за память о тебе держался как утопающий за соломинку, чтобы не сойти с ума. Если бы только я не проболтался!— Как же это вышло? — спросила я. Кажется, у меня горели щеки. — Покажешь? Или уже нет сил?— Там уже немного осталось. — Он снова дотронулся до зеркала. — Лучше сегодня закончим, завтра выспимся, а послезавтра с рассветом уедем. Раньше не выйдет, кони еще плохи.— А можно я на конюшню схожу? — тут же спросила Ири.— Зачем?— Я им скажу, чтобы поскорее сил набирались, — серьезно ответила она.— Она правда может… что-то такое, — пробормотала я. — С животными общается, во всяком случае. И, помню, лучший герцогский пес то ли отравился, то ли кость сожрал, помирал, одним словом, но Ири что-то сделала, и он пошел на поправку…— Уговорила, — подсказала она. — Я быстро, правда! И я не подойду к колодцу, ни за что! Но вы со мной не ходите, я не могу при других!— Только очень быстро, — после паузы разрешила я. — И чуть что — кричи, будто тебя режут. Ты умеешь, я знаю.— Я туда-обратно, — заверила Ири, схватила душегрею и шаль, отперла дверь и выскочила наружу.Ирранкэ молчал.— Так лучше, — сказал он. — Там… не для детей зрелище.— Тогда не медли, — попросила я. — Ты же услышишь, если Ири позовет?— Конечно. Смотри…Зеркало снова затуманилось под его рукой, а потом прояснилось.Фея лежала на берегу озера, длинные волосы стелились по траве, будто стекали в воду серебристыми ручейками, а обнаженное белое тело казалось изваянным из драгоценного мрамора — в герцогском саду есть такие статуи. Только статуи не стонут и не всхлипывают, когда их ласкают умелые мужские руки, сильные и при этом чуткие…Я знала, как это бывает.Вот только… Глупое сравнение, но я видела однажды, как старый мастер настраивал клавесин одной из дам и проверял звучание: он брал ноту за нотой, и если чувствовал фальшь, что-то подправлял в недрах инструмента и проделывал это снова и снова, пока не добивался идеального звучания, чистейших аккордов… Других я тоже видала — взять хоть музыкантов из герцогского оркестра!Так Ирранкэ вел себя со мной: поняв, что я ничегошеньки не умею, он взял дело в свои руки, как виртуоз берет незнакомую скрипку, и осторожно и бережно подстраивая, добился гармонии…Но вот с феей — с феей он поступал так, будто просто сел за чужой инструмент. Не грубо, нет, но… равнодушно. Он действовал мастерски, это даже я могла оценить, но не пытался получить идеальное звучание, просто играл заученную пьесу, умело и выразительно, без ноты фальши, но и без вдохновения.Видимо, это было заметно только со стороны, потому что фея таяла от удовольствия и наконец, достигнув пика наслаждения, вдруг забыла прикрыть лицо и взглянула Ирранкэ в глаза, в собственное отражение.И отшатнулась, загораживаясь руками, пытаясь отползти, отвернуться, да только позади было озеро, и она снова увидела свое лицо в чистой воде.— Что с тобой? — с неприкрытой тревогой спросил Ирранкэ. На его плечах блестели капельки пота, волосы липли к влажной спине, а руки он украдкой вытирал о траву. — Госпожа?— Не смотри на меня! Не смотри! — Фея перекинула волосы вперед, закрыв лицо, будто густой вуалью.— Что я сделал не так?— Ты не виноват… Просто… Это мое наказание, — прошептала она. — Раз я никогда больше не увижу своих родных, то и моего лица не увидит никто. Раз именно я раскрутила веретено судьбы слишком сильно и оборвала нить, теперь до скончания века стану пытаться смотать ее обратно…— Спряденное обратно в кудель не превратишь, как ни старайся, — серьезно сказал Ирранкэ, взяв ее за руку. На пальцах феи сочились сукровицей незаживающие раны. — Зачем ты мучишь себя, если виновата не ты? Тебя обманом вынудили к предательству, любовь твою вывернули наизнанку, где же здесь твоя вина?— Мне всего-то и нужно было держать язык за зубами. — Она потянулась за одеждой, и Ирранкэ подал ей платье. — Но… я не удержалась. Я так не хотела расставаться… Я думала — пускай хотя бы память обо мне останется в этом мире!«Твое желание сбылось», — ясно читалось по глазам Ирранкэ.— Если бы я могла вернуть их… — прошептала она. — Но не могу. Я даже наказать ту алийку не сумела — не хватило сил достать ее! Я бы бросилась в пустоту, но…— Что?— Я же поклялась владычице запереть дверь, когда мы отбудем, — сказала фея. — Я не могу исполнить клятву, ключ утерян! Кто знает, куда подевала его эта… эта… Может быть, ты знаешь? Хотя бы слышал об этом?— Только легенды, — покачал головой Ирранкэ. — Где сам ключ, я не имею представления. А почему дверь непременно надо запереть?— Я сама не знаю точно. Говорили, что если мы открываем… вернее, взламываем их сами, то это не страшно. А вот те, что открыты ключом, опасны. Я же показывала тебе, сколько там всего! И сквозь незапертую дверь могут прорваться… — Она помолчала. — Кто угодно. Крылатые. Орды дикарей. Неведомые существа из того безначалия, куда канули мои родные. Океанская волна, которая затопит все кругом…— И ты… сумеешь это остановить?— Нет. Думаю, не сумею, — ответила фея, отворачиваясь. У нее была нежная беззащитная шея, и я чувствовала желание Ирранкэ взять и покончить со всем одним ударом, но он еще не узнал всего, что хотел. Да и не убить так фею, я уж поняла. — Но я хотя бы… хотя бы…— Проживешь жизнь не зря? — помог он, и она кивнула. — Но как запереть дверь, если, ты сказала, ключ сломан?— Не сломан! Он прирастет обратно, если вернуть его на место, а потом достаточно повернуть его в обратную сторону и вынуть. Правда, искать другую дверь потом придется веками… — Фея осеклась и умолкла. — Ты что-то знаешь, верно? Ты знаешь, где ключ!— Я ведь сказал, я слышал только легенды. — Ирранкэ поднял свою рубашку и расправил ткань.— Нет… я чувствую! — Она повернулась, прикрывая лицо рукой с зажатыми в ней прядями волос. — Ты…Взгляд ее упал на замысловатый рисунок на плече Ирранкэ, как нарочно, вспыхнувший на солнце серебром.— Ты… Ты…— У моей прародительницы был похожий, — видно было, что Ирранкэ устал сдерживаться, — у меня не настолько сложный. Но и ты уже не прежняя. Много ли пряжи успела размотать, любуясь своим отражением? Впрочем, зачем я спрашиваю, и так ясно…— Постой!— Хочешь сказать, что я не смогу уйти отсюда? — тихо спросил Ирранкэ. — Я в твоей власти?Она передернулась, обхватила руками плечи и замерла.— Я не твой, — произнес он еще тише. — И никогда им не был.Он простер руку над успокоившейся озерной гладью. Он уверял, что колдовать не может, но, наверно, в чертогах феи был способен кое на что…«Мои пальцы запутались в ее волосах, лепестки жасмина липли к губам, а запах… этот запах! Никакие духи не сравнятся с ним!У нее родинка на щеке, маленькая, а губы обветренные — она кусает их, когда задумается, дурная привычка.Я запираю память на ключ. На тот самый ключ, что ты хранишь. Я не помню никакой девушки с веточкой жасмина в черных кудрях, не помню ее голоса, ее прикосновений, до смешного робких…»— Смертная? — едва слышно выговорила фея. Я не видела отражения в воде, но она, наверно, рассмотрела достаточно. — И ты… ты просто.— Обманул тебя, — спокойно ответил Ирранкэ. — Ты не стоишь даже родинки на щеке у этой девушки.— Замолчи!— Ты, отродье фей, знала бы ты, до чего мне было мерзко прикасаться к тебе… — протянул он. — Я не смог бы взять тебя по-настоящему, даже если бы от этого зависела моя жизнь! Спасибо, тебе не много нужно, чтобы получить удовольствие, верно? Еще бы, столько лет воздержания…— Уйди! Пропади пропадом, не желаю тебя видеть!— А как же наш уговор?— Мне не нужен такой слуга, — выговорила фея. — Убирайся прочь!Она застыла, но я чувствовала — собирается гроза, и зачем Ирранкэ оскорбляет фею, мне было не понять.— Ключ… — прошептала она. — Все дело в ключе! Ты знаешь, где он!— А даже если и так? — Он улыбался, как его предшественница, зло и бесшабашно.— Ты скажешь мне, где…— Нет. Я ухожу. — Ирранкэ нагнулся и посмотрел ей в лицо. — Ты сама сказала, что такой слуга тебе не нужен, и приказала мне уйти. Я не смею ослушаться, госпожа, и выполняю твой приказ!И он быстрым шагом направился прочь, по берегу озера к холмам, за которыми ничего не было, ничего, кроме обычного мира, а позади набирала силу небывалая буря — фея разгневалась не на шутку.— Я поняла, где ключ! — расслышал он, и это его подхлестнуло.Не раз и не два Ирранкэ падал, в кровь разбивая руки и колени на камнях, страшный ветер норовил стащить его вниз, к озеру, и приходилось ползти на коленях, оставляя на камнях кровавые следы. Потоки дождя хлестали в лицо, и он не видел, далеко ли еще до цели…Он ведь был алием, а они невероятно упрямы, я по Ири знаю.Ирранкэ протянул руку, но, вместо того чтобы схватиться за очередной уступ, она провалилась в ледяную пустоту, а следом и сам он кубарем покатился по склону, в глубокий снег, и долго еще не мог отдышаться и понять, где он оказался.Глава 18Это был лес, и никаких признаков жилья даже алий обнаружить не сумел. Он был в одной рубашке, без оружия, посреди зимы, неведомо где.Ирранкэ взглянул на небо. Собирался снегопад: тяжелые серые тучи плыли над лесом, едва не задевая макушки деревьев огромными тушами. Холод уже пробирал до костей, и хоть алии живучи, было ясно, что до утра он не дотянет.И фея… Оскорбленная, второй раз униженная алием, да еще догадавшаяся, где может храниться заветный ключ, — она ринется туда, едва собравшись с силами! Даже будь рядом верный гнедой, все равно не успеть… Да хоть понять бы, в какую сторону идти!Наверху тяжело громыхнуло. Зимние грозы случаются нечасто: говорят, это Снежная владычица проверяет своих коней перед парадным выездом — грохочут копытами упряжные лошади, мелким перестуком слышится поступь верховых…— Госпожа… Превеликая королева Зимы, я, смертный, к тебе взываю! — Ирранкэ упал на колени в снег, и тот покраснел от его крови. — Ниспошли свою милость!Громыхнуло сильнее, в лицо Ирранкэ ударил снежный заряд, и он закашлялся, а когда протер глаза, перед ним кто-то маячил. Кто-то высокий, одежды его трепал ветер, но очертаний фигуры нельзя было разобрать, как ни старайся.— О чем просишь, смертный? — прозвучал голос, призрачный, его можно было принять за вой ветра.— Я должен спасти… должен спасти Марион и драгоценность, которую она хранит, — выговорил Ирранкэ. У него уже зуб на зуб не попадал от холода. — Отродье фей… она найдет Марион…Высокая фигура склонилась к нему. Я так и не смогла разобрать, мужчина это или женщина, лицо было скрыто в тени капюшона, только глаза горели, льдисто-голубые, безразличные, куда там фее! Рядом с этим существом она казалась не страшнее котенка!— Чем заплатишь? — спросил зимний призрак.— У меня ничего нет, — ответил Ирранкэ, — кроме жизни.— Ты алий, и молодой. Это достойная плата, — серьезно ответил тот. — Но не думаешь же ты, что ее хватит на то, чтобы ее величество снизошла до спасения какой-то смертной?— Конечно, нет, — выдохнул Ирранкэ. — Мне бы только добраться до замка! Я сам сделаю, что смогу, лишь бы выбраться отсюда…— Раздетым и безоружным? — Зимний призрак явно забавлялся.— Что, договор составим? — засмеялся алий. Губы у него уже синели. — Давай! Теплую одежду, деньги, оружие и хороших коней в обмен на мою жизнь! Неплохая сделка, а?— Выгодная.— Только с условием, — добавил Ирранкэ. — У меня должно остаться хоть сколько-то лет. Я должен закончить начатое. Я должен избавиться от феи..— От феи… — Призрак помолчал, потом кивнул, только глаза вспыхнули ярче в темной пустоте капюшона. — Пусть будет по-твоему.Он пронзительно свистнул, и наверху снова громыхнуло, а потом из-за рощицы вынеслась пара серых в яблоко белогривых коней, тех самых, подлетела и встала возле Ирранкэ.— Сделка заключена. — Призрак поднял горсть окровавленного снега. — Твоя кровь тому порукой.— А где я? — выговорил Ирранкэ, накинув теплый плащ.— Какая тебе разница? Кони вынесут. — Тот шагнул назад.— Я должен буду найти это место, чтобы завершить начатое.Призрак подумал, потом кивнул:— Найдешь. А теперь — мне пора!Из снежной круговерти вдруг соткался серебристый жеребец, такой, что дух захватывало от его красоты. Призрак вскочил верхом, и конь помчался сперва полем, потом — не касаясь копытами земли, а потом — все выше и выше в темное небо, по снежным вихрям, из которых возникли вдруг громадные псы с горящими глазами и понеслись следом, и другие всадники последовали за предводителем…Капюшон слетел, и по ветру стелились поверх туманного плаща длинные, чернее ночи волосы, увенчанные ледяной звездной короной, сверкавшей в наступившей темноте.Призрачная кавалькада промчалась по низким тучам и с грохотом исчезла где-то в вышине, только слышен был вой охотничьих псов… А может, это был ветер?— Так это была сама Зимняя королева? — прошептала я. — Ты же сказал, конюший…— Пугать не хотел, — ответил Ирранкэ. — Я сам не сразу понял… Не до того было. Прыгнул в сани, а кони помчали. Дальше ты знаешь…— А как же мы теперь найдем то место, если коней ты продал?— Найдем, — уверенно сказал он, и тут в комнату ввалилась Ири.— Все с лошадьми хорошо, — сказала она весело. — Завтра-послезавтра точно побегут!И с этими словами рухнула на пол.Я оцепенела.Не знаю, сколько бы я простояла вот так, будто скованная льдом… Ирранкэ успел первым — подхватил дочь на руки, бережно опустил на кровать, присел рядом, прислушался к дыханию…— Не беспокойся, — сказал он мне, — она жива. Просто очень устала, бестолковая девчонка!Ирранкэ с силой встряхнул кистями рук, взял Ири за виски, обхватив ее лицо ладонями, и сам прикрыл глаза, что-то шепча одними губами. Я не удержалась и положила руку ему на плечо, потом вовсе обняла сзади за шею, прижавшись щекой к его виску, так, чтобы видеть дочь.— Да, вот так и держи, хорошо, — негромко сказал он. — Еще немного…Длинные ресницы Ири вздрогнули, и она уставилась на нас, явно не понимая, как оказалась в комнате.— А что случилось? — спросила она шепотом.— Это ты нам скажи, что случилось, — ответил Ирранкэ. — Что ты натворила? Почему упала?— Упала? Я… Я не помню, — удивленно сказала Ири и попыталась сесть, но он толкнул ее обратно на подушки. — Я просто хотела поскорее сказать вам, что с лошадьми уже все хорошо и вот-вот можно будет ехать. Не на ночь глядя, конечно, но с утра так уж точно! А… а потом очнулась вот тут…— А что ты делала с лошадьми?— Ничего такого… Просто погладила, поговорила, ну, как я это всегда делаю, — пожала плечами Ири и все-таки села, обняв коленки. С ее подола и обуви на постель уже натекла целая лужа — видно, снегу снаружи было выше колена взрослому человеку. — И напоила.— Напоила? — Ирранкэ напрягся. — Тебе ведь было сказано не приближаться к воде!— Да нет же!.. — Она замотала головой. — Я не водой, я… Вот так!Ири протянула ему сложенные ковшиком ладони, и мне на мгновение показалось, будто в них плещется чистая искристая вода.— А они пили и пили, так устали, бедные, — добавила она, — но потом им полегчало, а я пошла обратно, вот. Ничего дурного я не делала, правда-правда!Ирранкэ коротко взглянул на меня, но я и без того догадалась, о чем он хотел сказать: дочь наша поделилась собственной силой с изможденными лошадьми, потому и рухнула без памяти — видано ли дело, такой малявке напоить двух коней!— Ничего, — негромко сказал он. — Это не страшно. Разве только за ужином меня обгонит…— Да-а, есть хочется, — вздохнула Ири, спустив ноги на пол. — А ты уже все-все показал или еще что-то осталось? Ну, чтобы до ужина-то не скучать?— Уже все.— Можно я тогда заберу зеркало? Оно же прабабушкино, — серьезно сказала она, дождалась кивка и взяла зеркало в руки. — Странно как… Почему оно ничего не отражает? И холодное такое!Я пригляделась — стеклянный овал в руках Ири казался темной прорубью, которую затягивал первый лед: вот потянулись первые стрелки от краев, от оправы, а вот уже и середина подернулась изморозью, и…— Брось его! — крикнула я, но голос сорвался.Спасибо, Ирранкэ на слова времени не тратил — выхватил зеркало из рук дочери и не бросил — осторожно положил его в изножье кровати. Жутко было наблюдать, как темное стекло затягивается сперва морозными узорами, потом покрывается коркой льда, как замерзают и лубенеют простыни (меховой плащ Ири успела подтянуть к себе), как по спинке кровати, по ножкам и по полу бегут ледяные полосы…Я вдруг поняла, что задержала дыхание, судорожно вздохнула, выдохнула — изо рта вырвалось облачко пара.— Что это такое? — шепнула я.— Кажется, королева Зимы напоминает о моем обещании, — ответил Ирранкэ.— Но ты же сказал, что выполнил то, чего желал, нашел нас!— Да, но я ведь еще поклялся, что избавлюсь от феи, — спокойно произнес он. — Зима на переломе, скоро она начнет слабеть, а фея, наоборот, набираться сил, значит, мешкать нельзя.— Но как ты ее найдешь?! Кони Зимней королевы должны были вывезти тебя к той долине, — припомнила я, — а как теперь? И успеешь ли в срок?— Ну, однажды ведь уже нашел, — негромко сказал Ирранкэ. — А что до времени… полагаю, мне покажут короткий путь. У королевы Зимы свои счеты с феями, и раз уж она взяла с меня клятву, теперь не оставит в покое, пока я не исполню взятых на себя обязательств. Я же поклялся кровью.Он коротко взглянул на Ири, а я подумала о том, что сказки с их непременным «отдашь то, чего дома не знаешь» — все-таки могут обернуться явью. «Твоя кровь тому порукой», — сказала королева Зимы, и Ирранкэ согласился, думая лишь о себе, не зная о дочери. Теперь же выходило, что он и ее жизнью поклялся…Так всегда выходит. Древние заветы не нарушишь, а попытаешься — станет только хуже. Можно только исполнять обещание и надеяться на то, что останешься жив и ты, и те, кто тебе доверился.Снизу послышались возгласы — видно, уже и лестница обледенела, и трапезная… А на комнату взглянуть — ну настоящая ледяная избушка из сказки!— Видно, утра нам дожидаться не стоит, — сказал Ирранкэ и потянулся за зеркалом.Кровать напоминала хрустальную гробницу из старинной легенды: сквозь толщу льда едва просматривались подушки, одеяла и оброненная Ири ленточка. Но зеркало далось в руки легко, будто и не было никакой наледи, лишь морок… Хотя какой морок — я попробовала вот так же взять шаль Ири, но куда там! Пальцы натыкались на несокрушимую преграду, спасибо, вовсе не примерзли.— У меня пожиток, считай, нет, а ваши… — Ирранкэ заглянул в маленькую комнату, — ваши еще можно взять. Ну-ка…— Дай мне, — протянула я руку, но он