— Подрезают кошелёк или сумку. Ставят хату. Если не ботаете по фене, молодой человек, давайте учиться говорить на гражданском языке. Как в «Джентльменах удачи». — Век воли не видать! — вякнул стажёр. Этот фильм, в череде старых советских комедий, Егор успел посмотреть с Настей, и это было так давно… Кажется даже, что раньше Москвы 2022 года. — Пацанва работала, — продолжил зэк. — Раз не раскулачили для продажи запчастей, а побаловались и бросили, значит — развлекались. С жиру бесятся. Не знают, какая юность была у моего поколения в пятидесятых, при Сталине, а потом при Никитке. Да и раньше, когда «срока огромные брели в этапы длинные», я на два года Высоцкого старше. — То есть дети начальства? — Или торгашей, тёзка. Кому маминых-папиных денег хватает. А не хватает чего? Острых ощущений. Бодрящего холодка страха внизу живота, от которого морковка встаёт в возбуждении. Нестроев действительно полностью соскочил с воровского арго, даже половой член назвал морковкой, хоть для этого органа на зоне придумано много эпитетов. — Вот и поговорили, — Егор поднялся. — Иду писать отдельное поручение органу дознания. То есть вам, парни. Вызвать повестками и допросить всех сыновей секретарей райкомов партии Минска, а также директоров торгов. О результатах доложить. Если кто-то возмутится, докладывайте тестю потерпевшего с бежевой «волгой». — Он уже не потерпевший, — хмыкнул Вася. — Сколько часов прошло с обнаружения? Шесть? А этот металлолом уже уволокли в совминовский гараж — восстанавливать. Готов спорить, ляля будет как новая. — Была бы чёрная с антеннами, даже самая отмороженная малолетка на неё бы не клюнула, — в коридоре «Тереза» догнал Егора и продолжил спич невинным с виду вопросом. — Твоя краля заведут «Счастьем»? — Ну? Осведомлённость «алиментщика», а по повадкам — рецидивиста в авторитете, Егору не понравилась. Очень. — Не бойся, лейтенант. Я слежу за порядком. «Счастье» под моей защитой. Отвечаю. Когда его высокая, чуть сутулая фигура скрылась в дали коридора по направлению к выходу, лейтенант метнулся обратно в розыск. — Пацаны! Вы обалдели. Нестроев — смотрящий! Поставлен ворами в законе. — Гонишь, — засомневался Лёха. — Он сам признался. Другое странно, у вас есть осведомители в уголовной среде. И вы не знаете, что на районе сменился смотрящий? Пинкертоны хреновы! Зато выяснили, где прописался. — А что ты дёргаешься? — хмыкнул Вася. — Смотрящий не совершает преступлений. Он вроде координатора. — Работает не на отдельную преступную группу, а на весь уголовный мир Минска. Чтоб им вкусно елось, безопасно спалось и успешно грабилось. Класс. Уже сообщил, что моя будущая жена работает на его, нахрен, «подведомственной территории», показал осведомлённость. Чтоб меня прессовать через Элю. Короче. Я еду в Заводской РОВД — поднимать октябрьское дело об угонах. Или вам не стоило говорить, тут же сольёте информацию криминалу? Он сердито хлопнул дверью. В Заводском райотделе, по сравнению с которым Первомайский — настоящий дворец, сыщики приняли Егора довольно радушно. Мало того, что следователь первым делом заглянул в розыск, что само по себе уважительно, но и настроен был делово. Если раскроет, то заодно и заводские эпизоды, тем самым улучшив к Новому году статистику по их району. Уголовные дела были возбуждены как угон, а не хищение автотранспорта, по этой же мягкой статье были приостановлены в связи с неустановлением личности преступников. Не объединены производством. Следов — мизер. Версии самые расплывчатые. Пожилой опер, год до пенсии, заместитель начальника розыска, даже разоткровенничался: — Там секция мотоспортивная. Тренер кое-что толковое рассказал. — Что? — Не могу поделиться, не обижайся, лейтенант. На протокол допроса он не хотел говорить. А что негласно — то секретно. — У меня допуск к секретности ровно такой, как у вас, — возразил Егор, прекрасно понимая бесполезность аргумента. — Допуск — да. А службы разные. х х х Сазонов, услышав по телефону про развитие «дела века» с угоном бежевой «волги», приказал подъехать немедленно. Так как Егор разъезжал на собственной машине и потратил бы намного больше времени, катаясь на троллейбусе подобно обычному следователю, счёл правильным заехать к «старшему брату» до конца рабочего дня. — Ты выяснил, за сколько Урюпин выкупил машину на совминовской автобазе? — кинул полковник, едва тот переступил его кабинет. — Пока нет, но получается ещё более интересный расклад. Его сокровище разбито в дым, живого места нет, но его уже погрузили на грузовичок и оттарабанили на ту же автобазу. Ремонта на большую сумму, чем официальная цена «волги» для госорганизаций. Наши сыщики делают ставки: сдерут с него рублей пятьсот или по-божески — две сотни? — Егор! Это очень важно. Вплоть до того, что сам прокатись на базу, сделай выемку документов на продажу авто и калькуляции на ремонт. Не ограничивайся официальным запросом. Вижу, не совсем понимаешь. Да, мы сами можем. Но я не хочу привлекать внимания заранее. Компромат с машиной — не единственный, зато чётко выражающийся в цифрах причинённого государству ущерба. У тебя есть фото до её ремонта? — Если эксперт не запорол плёнку, то много. Сазонов даже не предложил присесть, лейтенант сам опустился на стул около начальственного стола. — У тебя что-то ещё? — Да. КГБ отслеживает профессиональную организованную преступность в столице? Устойчивые криминальные организации? — Рапортует об отсутствии оргпреступности, — осторожно ответил полковник. — У тебя другие сведения? — Пока только один факт. Сазонов с минуту переваривал услышанное про Нестроева. Записал его данные. — То есть у нас расползается та же зараза, что по Москве, по России в целом, по Кавказу… Запущу твоего смотрящего в разработку. Запрошу, что о нём известно в РСФСР. М-да… Неприятный сюрприз на Новый год. Но своевременный. Если меня клюнут, скажу: в курсе, работаем, держим под контролем. Хуже, если бы о смотрящем пришла информация наверх и не от своего человека. Черкни рапорт, кстати. Егор потянулся за листом бумаги. — Напишу. Но Минск — большой. Что-то мне говорит, коллег у Нестроева несколько. Вызнать бы, где и когда у них сходняк… Но это — оперативная работа, я — следователь. — У меня ты — оперативный работник. Хоть нештатный, но лучше некоторых, кто на окладе. Впрочем, ты сам видел. Жаль, Волобуева угробил, сейчас бы тот уже укреплял кадры комсомола. — Виноват. Исправлюсь, — ухмыльнулся лейтенант. — Загляни, кстати, к Аркадию. В пятницу концерт «Песняров» во Дворце спорта. Твое участие не помешает. — Выступить не смогу, Виктор Васильевич! Я же с мулявинскими с сентября не репетировал. Так, забегал пару раз на рюмочку кофе… — Партия сказала надо, все ответили «есть». Ты — тоже. Если Сахарец захочет поставить на какое-то дежурство, ссылайся на меня. — Я с пятничного дежурства, потом четверговое, за ним будет законный свободный вечер, — вздохнул Егор. — Каждый день на ремень — даже по ментовским меркам считается свинством. Но бывает. Разумеется, первым делом он вытряс из Аркадия четыре пригласительных, заявив, что иначе не получит увольнительную от супруги. Тот, видимо, очень нуждался в егоровом участии, покочевряжился, потом согласился. — Когда будут исполнять «Лес, русский лес» и «Комбат», те, что ты подогнал Мулявину в репертуар, станешь с ритм-гитарой на второй план. Мне нужно, чтоб их постоянный гитарист был на время свободен. Это как раз предпоследняя и последняя песни в первом отделении. Кивнув, Егор потянулся к телефону. — Дорогая! Помнишь, ты говорила, что любишь, когда муж принимает за тебя решения? Да, именно тот случай. В пятницу идёшь на концерт «Песняров». Да, немного другой репертуар, тебе понравится. Бери Валентину с мужем, пусть старшую дочь возьмут, им тоже полезно развеяться. Нет, сами большие мальчики и девочки, справитесь. У меня операция. Буду на сцене, с гитарой. Нет, в гитаре не будет вмонтирован пулемёт, она — просто гитара. Дарлинг! Возражения не принимаю. Сходить на «Песняров» — круто, но когда один из «Песняров» — твой муж, и он кривляется на сцене, это хипово втройне. Расскажешь девушкам, весть твой промторг умрёт от зависти. Чмоки! — положив трубку, он облегчённо сообщил: — Убедил. Всё же агенту 007 проще неженатому. — А как мне проще без тебя в «Песнярах»! — ухмыльнулся Аркадий. — Кроме пятничного концерта. Конечно, от предложения выступить с ансамблем Егор, в первую очередь, ощутил массу дополнительных проблем. В пятницу к девяти припёрся в РОВД, игнорируя право чуть дольше выспаться после дежурства. Выслушав начальственный накач, хорошо, что по делу, а не «всемерно крепить трудовую дисциплину», пару часов корпел над бумагами, составлял запросы, назначал экспертизы, подшивал, рвал, переписывал… Словом, занимался бумажной рутинной работой, столь не любимой в уголовном розыске, а в следствии занимающей львиную долю времени, после чего помчался филармонию на репетицию к 12−00, войдя в песняровский зал в одну минуту первого, но чуть раньше Мулявина. — А почему не в форме? — хихикнул Дёмин. — Национальная одежда белорусов. Да, пацаны? Менты — «Весёлые нищие»! — Только при условии, что всех вас тоже оденут в серое с красной полосочкой. Мисевича — в гаишное, с белыми мотоциклетными крагами и жезлом, — он кинул сумку на стул и пошёл пожимать руки музыкантам. — Парни! Как же я по вам соскучился! Аркадий нигде не наблюдался, из щекотливой ситуации — отчего вдруг экс-музыкант должен подменить действующего — выкрутиться помог Мулявин. — Министерство культуры требует: должны демонстрировать кадровый резерв. А возьми какую-нибудь выскочку из филармонии, тотчас начнёт права качать — хочу в гастрольный тур. Егор — парень с понятием. За океаном самый здравомыслящий был. — Одно слово — мент! — смазал торжественность момента Кашепаров. Явление народу, правда — отнюдь не Христа, на порядок репетиции не влияло. Все песни были знакомые. Лейтенант, чтоб не скучать, взял запасную гитару, без кабеля к микшеру, и перебирал струны, как бы аккомпанируя. Сыграли «Александрыну», «Беловежскую пущу», «Берёзовый сок». Напряжение милицейских будней, не отпускавшее даже по ночам и порой проникавшее в сны, на время исчезло, отступило. Бешеный галоп жизни начинающего следователя на какое-то время утратил актуальность, музыка задавала иной ритм — размеренный, вдумчивый. Иногда нужно притормозить, заглянуть в себя глубже, понять происходящее, словно глянув со стороны… А во Дворце спорта настроение было другое. Усадив гостей на VIP-места, Егор умчался переодеваться и закончил, когда из зала уже лились первые плавные аккорды. За этим занятием его застал Аркадий, ввалившись в гримёрку ещё с одним сотрудником в штатском. — Готов? Ударник милиционерского труда. Значит — слушай сюда. Гитарист, сдав тебе боевой пост, метнётся за кулисы. Там его будет ждать некий субъект, мы пока его не знаем, подгоняющий музыкантам кокаин. Мулявин и Пенкина в курсе, не хотят прошлогодних проблем. Мы берём обоих. Но! У меня мало людей. Опасаюсь, что толпа посторонних за кулисами привлечёт лишнее внимание, спугнёт. — То есть после «Комбата» несусь рысью сюда — ломать руки и разбивать лица? Легко! — Эй! Не перестарайся как обычно. Знаю тебя… — Обещаю никого в окно не выбрасывать. Потому что здесь нет окон. Удачной охоты, Маугли! Затылком чувствуя взгляд Аркадия, Егор понял: тот предпочёл бы видеть на месте лейтенанта кого-то другого, известного более взвешенными поступками.