Гонка закончилась, СССР развалился, армия и флот ослабли при Ельцине до чахоточного состояния. И что, НАТОвские страны напали на Российскую Федерацию? Нет, только на Югославию, даже не оккупировав её. Надо ли было гробить уйму производственных усилий на создание Царь-бомбы, не принятой на вооружение, столь же бесполезной, как Царь-пушка и Царь-колокол? И ещё массы подобных убойных ништяков? Егор попал в прошлое как раз в то время, когда процессы распада принимали неконтролируемое и необратимое развитие. Пробраться к постели больного Андропова и нашептать ему прогнозы на будущее? Даже если тот поверит, что познакомился с попаданцем из 2022 года, то вряд ли совершит нечто полезное. Или вообще отмахнётся от его пророчеств, или прикажет ещё больше заворачивать гайки трудовой и прочей дисциплины, вгоняя очередной осиновый кол в тело советского государства. Не стоит и пробовать. — Вась, кто такая «мать Тереза?» — спросил он у тихо дремлющего рядом сыщика. — Да объявился один такой, — зевнул тот. — Твой тёзка. Судимый. Говорит — в завязке. Собирает бывших зэков, помогает работу найти. Лучше, чем наш отдел профилактики. Иногда стучит, если братки ему что-то сообщают, но на официальную подписку не идёт. Надо ему про машины… — … Вот он, конкретный пример нарушения дисциплины на рабочем месте: разговорчики во время доклада, — обратил на них внимание замполит и продолжил цитировать речь Андропова в духе «укрепить», «повысить ответственность», «углубить», «ускорить». «Ускоренье — важный фактор, но не выдержал реактор. И теперь наш мирный атом вся Европа кроет матом», — вспомнилось Егору. Но этот стишок станет актуальным где-то через два с половиной года. А пока прозвучало спасительное: опергруппа на выезд. Из ленкомнаты рванула было половина офицеров. Первый зам начальника РОВД бросился поперёк двери, чтоб фильтровать — кто в самом деле дежурит, а кто просто примазался. Вызов был на уличный разбой, не на автоугон. Поработав на месте происшествия, Егор поехал в Больницу скорой помощи на Кижеватого — допрашивать потерпевшего по свежим впечатлениям, потом его катали по другим вызовам, пока в УАЗе дежурки не закончился бензин. Кроме, конечно, НЗ в размере десяти литров — везти наутро начальника РОВД в горуправление на утреннюю планёрку. Волшебство, но от остальных вызовов милиционеры на телефонах отбились — сказками, ласками, уговорами или, в крайнем случае, предложениями явиться с заявлением назавтра к участковому на опорный, где получить очередную дозу увещеваний. К одиннадцати вечера всё стихло, и ближе к полуночи оперативный дежурный смилостивился: вали домой. Брать целый день в качестве выходного после дежурства, тем более — закончившегося довольно рано, у следователей считалось западло. Приходили не к девяти, а чуть позже, максимум — к часу. В субботу — так-сяк. Поэтому Егор пробормотал что-то недовольное, когда без чего-то восемь его разбудил телефонный звонок: приказано нестись галопом на службу. — Машину пришлёшь? — спросонья буркнул он, ожидаемо получив в ответ набор эпитетов и междометий. — Хорошо. В течение часа буду. — У тебя своя машина есть! — Жена уехала на ней, — соврал лейтенант, вкушая запах завтрака, приготовляемого Элеонорой, по случаю субботы никуда не спешащей. — По Закону о милиции ты вправе остановить и использовать любой транспорт! — В случае тревоги или для преследования. Тревогу объявили? — Нет. Но обнаружили бежевую «волгу». Ту самую. И с ней четыре других машины. Все — вдребезги. На стадионе «Заря». Минский район, за Кольцевой. Офицер из дежурки сдержался, чтоб не гыгыкнуть. О влиятельном тесте потерпевшего, кипятком писавшего по поводу кражи у зятя, знали уже все. Но — разговоры пишутся. Одна неуставная реплика, и будь добр слушать сорокаминутную лекцию о дисциплине на рабочем месте, сдобренную цитатами из Андропова. — Бегу. Но я живу в частном секторе. Здесь из транспорта только телеги с лошадьми. — Торопись. — Что не сделаешь для суженого-ряженого! Особенно пока нет печати в паспорте, — подколола Эля. — Кушай яишенку, я оденусь. Поедем вместе. Егор был занят чисткой зубов и не спросил, что изменится после печати. Он приехал на службу к девяти, не особо стараясь раньше. Именно в это время приплывает большинство офицеров, работающих в субботу, суточная смена сдаёт дежурство, и, главное, выдаются талоны на бензин для очередной смены, без чего водитель не заведёт и не тронет с места УАЗик. На крыльце под большим белым блоком, ночью светящимся, с чёрными буквами «милиция», стоял незнакомый подполковник и демонстративно смотрел на часы, потом на входящих сотрудников. Нет сомнения, что в 9.01 начнёт спрашивать фамилии и записывать опоздавших, невзирая на то, что кто-то вроде Егора появился на службе в законный выходной. Всё равно: рапорт с объяснением — на стол! Укрепление дисциплины, ёпть… Из-за спешки и «чрезвычайной важности» поехали, не дожидаясь заветных талонов. Правда — на скрипящем бусике уголовного розыска. — Лёха! Ты в Заводской звонил? По поводу прошлого эпизода? — Какое там… Отделовский замполит нам ещё полчаса мозги компостировал. Вернулись по кабинетам, всех собрал Карпов. У него ошивался тот подпол, что сейчас торчит на входе и берёт на понт опоздавших. Еще час про дисциплину в свете указаний нового министра МВД. Потом… А, не спрашивай. Короче, Вася только утром набрал. Представь — тоже на «Заре» нашли! — То есть если бы ты не хреном груши околачивал, а позвонил, мы бы устроили засаду и уже крутили бы дырки под медали! — от показного гнева подусники Карпова пришли в движение, но никого не напугали. — Володя, не обижай своего человечка, — заступился Егор. — Он занят был: выслушивал проповедь про трудовую дисциплину. Какое, к бебеням, раскрытие преступлений! Дисциплина — важнее всего. Не веришь — спроси у Андропова. Мрачноватая атмосфера в кабинке буса, сдобренная выхлопом вчерашнего пива, малость потеплела. Доехали быстро, даже при черепашьей скорости сыщицкого автохлама. На стадионе крутился участковый из Минского РОВД, отгонявший взмахами рук молодых людей с гаечными ключами. Несовершеннолетние дарования, способные сложить кроссовый мотоцикл из дорожного или даже собрать картинг, точно нашли бы массу для себя интересного в разбитых машинах. Но поскольку все пять были раскиданы в разных местах, он не преуспел. Егор схватил за капюшон конопатого пацана, тащившего «крутую» автомагнитолу «Гродно-302-стерео». — Убегал на глазах милиции, значит — открытое хищение личного имущества граждан, в простонародье именуемое «грабёж». Тебе сколько лет? — Пятнадцать. Простите… Пустите, дяденька! Больше не буду. — Ближайшие лет пять — точно. Выйдешь уже взрослым, самостоятельным. Везунчик, в армию не надо, после зоны не берут. Егор отобрал магнитолу, приказал «стоять-бояться» и двинул к разбитому по всему периметру «жигулю». Через пять метров обернулся, чтобы убедиться — пацанёнок в режиме турбо-ускорения улепётывал за трибуны. Меховые чехлы и цветная плексигласовая рукоятка на кулисе коробки передач не пострадали. Но только они. Вряд ли возвращение машин в первые же сутки законным владельцам тех владельцев обрадует. Конечно, их можно отремонтировать — заменой кузова, двигателя, подвески, трансмиссии. И снова натянуть меховые чехлы. Страховка в Госстрахе, кстати, стоила много меньше этих чехлов, но ни одна тачка из пяти не была застрахована. Разумеется, все следы затоптаны. Если на рулях сохранились пальцы, а на сиденье — микрочастицы одежды, с вероятностью 99% они принадлежат юным техникам с «Зари». Не торопясь заполнять бланк протокола осмотра, Егор подошёл к Карпову. — Володя, что думаешь? — Пока ты малолетку с магнитолой ловил, я сходил на трибуну. Там, чтоб ты знал, человек пятнадцать сидело. Представление устроили, суки. Пятеро гоняли, те смотрели. Ща эксперта привезут. Пусть микрочастицы собирает. Может, найдём зрительские жопы. — Молодец. Слушай… Это же целое мероприятие. Наверняка кто-то стоял на шухере. Здесь один въезд на стадион? — Не-не. На «ниве» или УАЗике можно проехать к Копищу. — Или приехать оттуда. Значит, попроси кого из своих метнуться на дальний выезд, я — к Кольцевой. — «Фетяска». — Что? — Вино такое есть. Недорогое и вкусное. Коль командовать хочешь сыщиками, купи. Хоть бутылочку. — Одну и только тебе — за уважуху. Я погнал. Мимо Егора, разбрызгивая снег, промелькнула двадцать четвёртая чёрная «волга» аж с тремя антеннами над капотом и крышей. Она затормозила у останков бежевой сестрицы и выпустила троих. Водитель глазел, покуривая, потерпевший со стенаниями кинулся к груде металла, третий мужик — в пальто с каракулевым воротником и пыжиковой шапке — принялся строить Карпова. Процесс шёл своим чередом. Глава 6 Понедельник и в следствии, и в розыске начался обычно. Если не считать странного посетителя у сыщиков. «Мать Тереза», скорее уж «Бать», был высоким мужиком, ростом с Егора, с худым лицом и острым подбородком. Даже если бы нацепил перчатки, чтоб скрыть наколки на пальцах и запястьях, зоной от него веяло за версту. Он о чём-то судачил с Лёхой, мельком мазнув глазами по вошедшему следователю. Курил, что довольно редкая привилегия. Сыщики сами коптили — хоть топор вешай, но обычно не предлагали посетителям. Аналогичная картина наблюдалась в следствии, где не дымил только самый младший член коллектива, постоянно подкалываемый Вильнёвым: как же ты разболтаешь арестанта в следственном изоляторе, если не закуришь с ним на пару? Поэтому Егор таскал початую пачку «Стюардессы» и спички — для угощения. — Знакомься, Егор. Твой тёзка, Егор Евстигнеев. Следопыт. Вошедший пожал уголовнику протянутую руку. Тот заметил: — Редкое в наше время имя. Говорил «Бать Тереза» негромко, веско. Как «авторы». То есть авторитеты. — «Терезой» тоже не часто называют, — лейтенант опустился на стул у васиного стола, прогнав практиканта. — Мужики, обсудить кое-что надо. — Так говори, — пожал плечами Трамвай. — Если о Пасхе на стадионе и токающихся «волгах». Мы как раз Егора спрашивали, может — кто из его друзей похвалялся. — Нет, начальники, — тот снова затянулся. — Я с бывалыми людьми скорешился. Кого зона отпустила и назад не зовёт, завязавших. Мне, чалившемуся за алименты, и то в нормальную жизнь врастать нелегко. А кто за тяжкие? По второй-третьей ходке? Для них хозяин и кум — что члены семьи. Паскудные, злые, но привычные. Нормальные. Я пытаюсь откинувшимся втолковать, что это ненормально. Что риск срубить бабла на халяву, а потом десять лет полировать задом шконку — не дело. Кто-то слушает… Нет, слушают все. Но срываются. Бывает. — Егор откинулся и к нам приехал из России. Прописался в общежитии в Минском районе. Здесь снимает комнату на Востоке-1, хозяин квартиры — такой же судимый в завязке, — Лёха читал как с листа невидимое досье уголовника. — С районной пропиской устроился в ЖЭС. Слесарь и электрик в одном наборе. Говорят — руки золотые, хоть кулаки с парафином. Про судимость за алименты — это шутка такая, на татухах воровская масть набита, в авторитете товарищ. Если бы самозвано наколол, без полного права, его бы рачком согнули, синьку о бетон стирать заставили, до крови. Потом получил бы перстенёк чушка-опущенного на всю недолгую оставшуюся жизнь. — Эх, Алексей, вы далеко не всё знаете про зону. Но — не важно. Паспорт мой видели. Сделайте запрос по картотеке судимых, за что сидел Егор Нестроев 1935 года рождения, не надо будет гадать. Но я отбыл наказание полностью. Как судимость погасится, получится трудяга-пролетарий, готовый кандидат в Верховный Совет БССР. Он улыбнулся, показав щербину в верхних зубах, присутствующие тоже, а Егор представил «Терезу» в зале Верховного Совета, вещающего об укреплении дисциплины и искоренении коррупции в милиции, размахивая синим от наколок парафиновым кулаком. — Так кто же подрезал тачки? — спросил следователь.