Часть 20 из 33 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Покажите свои эмоции, — потребовал он.
— Какие? — рассеяно спросила я, поскольку хоть и смотрела в нужную сторону, мысленно витала в вышних переделах.
— Восторг. Можно зависть. — В глазах мужчины так и читалось: «Совсем тупой».
— А-а-а… — понятливо кивнула и перевела взгляд в камеру: — О-о-о!
Сосед покатился со смеху. Оператор, несмотря на явный бред, который я несла, старательно снимал. Ничего вырежут…
Вырезали, да не всё. Моё кринжовое поведение частично попало в объективы других телекамер, проникло в эфир и, что самое ужасное, чем-то приглянулось зрителям. Однако узнала я об этом позднее, когда выпустили первый эпизод.
При заселении в общежитие мне выделили отдельную комнату, мотивируя это очередной выдумкой: будто бы у меня редкое кожное заболевание — не заразное, но эстетически-отталкивающее, которого я сильно стесняюсь. Парни ютились по шестеро в крохотных комнатушках на двухярусных кроватях, не удивительно, что очень скоро они стали завистливо и с подозрением на меня коситься.
В этот же день нам выдали униформу — толстовки определённого цвета для каждого ранга: красные — для «А», зелёные — для «В», жёлтые — для «С», оранжевые — для «D». Ладно хоть обувь разрешили носить свою, а то вряд ли бы у них нашёлся мой размер.
Надо признать, они удачно выбрали момент для моей вербовки на роль пацана. Из-за треволнений на предыдущей работе и полной загруженности на новой я и без того не шибко фигуристая стала ещё худее и ровнее, что спереди, что сзади. Вот и толстовка болталась на мне как на вешалке. Плечи-то как раз-таки были — накладные. Помимо одежды нам выдали сухпайки и отправили отдыхать. Был уже поздний вечер.
На следующий день мы явились в съёмочный павильон, чтобы изучить на большом экране видео хореографии к заглавной песне, с помощью которой через три дня будем демонстрировать свои таланты национальным продюсерам, то есть зрителям. В конечном итоге именно они определят лучших их лучших, кто войдёт в состав новейшей айдол-группы.
Пока остальные транслировали восторженное ожидание, предвкушение и прочие эмоции, я снова подвисла. Прекрасно понимая, что поздно сожалеть о принятом решении и назад пути нет, я всё равно терзалась сомнениями и опасениями. Например, как отреагирует Хеджун, когда узнает о моём участии в шоу, ведь на момент согласия именно он являлся моим нанимателем, а не Муджин. С другой стороны, как долго могло бы продлиться подобное сотрудничество, в котором я, между прочим, действительно, полностью зависела от прихотей взбалмошной поп-звезды? Сегодня нужна, завтра — вон. И всё-таки было бы честнее спросить мнение Хеджуна, но у нас не было с ним прямой связи. Он так и не дал мне свой личный номер, только корпоративный, который на время гастролей отключили.
Вокруг поднялся гвалт. Ах да, танец.
На экране скакали одетые в белые рубашки и чёрные узкие штаны парни. Ничего особенного и сверхсложного. Движения в основном базовые. Надо лишь запомнить последовательность и энергично исполнить.
Между тем нам раздали листки с текстом и предложили попробовать спеть. Многие тут же начали жаловаться, что слишком много высоких нот. По мне, так родная тональность была средняя, впрочем, ничто не мешало её изменить для собственного комфорта.
Участники развопились не на шутку. У некоторых получалось, но большинство давали петуха, кто-то намеренно, чтобы привлечь к себе внимание, кто-то, откровенно паникуя из-за неспособности выдать нужный звук.
— Почему молчишь, мелкий? — толкнул меня плечом рыжий знакомец, вроде бы шутливо, но я едва устояла на ногах.
Мрачно на него глянула: когда успел очутиться рядом? Как бишь его зовут? Реун, вроде бы?
Сегодня все парни были без броского макияжа, лишь замазали самые выдающиеся изъяны — прыщи и шрамы. На лицах проступили родинки, изменилась форма глаз, бровей и носов. Некоторых я вообще с трудом узнала. Мне тоже сделали мейкап побледнее, но всё равно он занял уйму времени. Пришлось подниматься за два часа до общей побудки, а учитывая, что легла я позднее других, поскольку ждала, когда все сходят в душ и оставят меня в полном одиночестве, времени на сон катастрофически не хватило. К тому же, не знаю, как остальные, лично я испытывала сильный голод. Наш скудный завтрак состоял из банана и баночки соевого молока. Поэтому на Реуна я воззрилась красными от недосыпа и блестящими от голода глазами.
— Чего опять такой злой? — сделал вид, что испугался сердитой меня, рыжий. — Слышал? Всего три дня на практику. Пора начинать. Давай вместе?
— Давай, — сдалась я под его напором и принялась вполголоса напевать. Всё равно в подобной какофонии звуков ничего толкового не получится. Другое дело — наедине, в тишине, в своей комнате, куда меня обещали отпустить пораньше…
— Минхёк, очнись! — гаркнул на ухо Реун. — Ты спишь с открытыми глазами.
Я подскочила на месте. В голове зазвенело. Довольный своей выходкой шутник нахально осклабился.
— Придурок, — не сдержавшись, проворчала я и попыталась сбежать в конец шеренги, осторожно огибая остальных ребят.
— А ну стой! — Реун кинулся следом, бесцеремонно расталкивая коллег по команде.
— Что происходит? — Они поссорились? — Сейчас будет драка! — понеслось со всех сторон.
— Эй вы двое! — вовремя окликнул нас ведущий. Рыжий как раз схватил меня за шкирку. — Почему не репетируете? Ну-ка спойте. Хочу услышать ваши голоса.
Я недовольно передёрнула плечами, сбрасывая чужую прилипучую конечность, и по памяти на октаву ниже исполнила первый куплет.
— Неплохо, — сдержанно похвалил один из наставников. — Но почему-то мне кажется, что ты можешь лучше.
«Вот именно, что кажется», — с кислой физиономией подумала я.
Настала очередь Рыжика. Он пел как положено, в родной тональности, но пару раз голос не выдержал напряжения на высоких нотах и сорвался. Дело было явно в некрепком дыхании.
— Вы оба молодцы! — воскликнула второй вокальный тренер Кан Мин а. — Возвращайтесь на место и больше не ссорьтесь.
Я сделала вид, что моё место прямо тут, где стою, однако Реун снова сцапал меня за шкварник и потянул за собой. За что мне это!?!
Глава 14
Отпущенные нам три дня подготовки проходили следующим образом: пока инструктор по танцам присутствовал в тренировочном зале, я занималась, когда уходил — в наглую дрыхла на матах у стены. Благодаря указиловке свыше меня не трогали, разве что Реун тормошил, искренне переживая, что после переоценки понизят рангом. Знал бы он, что именно этого я и добиваюсь. Впрочем, совсем от дела не отлынивала, отрабатывала движения наедине в своей комнате. Всё равно заняться, в отсутствие интернета, было нечем. Телефоны у нас забрали в первый же день, взамен выдали планшеты с закаченными в них видеоразборами хореографии заглавного танца. Звонить родным можно было лишь под прицелом видеокамеры в специальной комнате, там же показушно плакаться, когда что-то не получается. Подобные трогательные моменты обычно очень нравятся телезрителям: они будоражат чувства, побуждают сопереживать, нагнетают интригу.
Когда спать не хотелось, терпеливо выслушивала чужие исповеди. Парни почему-то тянулись ко мне, хотя я старательно изображала нелюдимого персонажа из популярного аниме. Может это происходило из-за того, что я была самым младшим и безобидным с виду участником? Они подходили под предлогом — узнать, всё ли у меня в порядке, нужна ли помощь. Я отмахивалась, отшучивалась, но не прогоняла. Тогда они присаживались рядом передохнуть. Слово за слово (на моё одно — десять чужих) и беседа, больше похожая на монолог, завязывалась. Сама того не осознавая, я не позволяла ей угаснуть, вовремя подкидывая дровишки вопросов. Собеседникам нравилось моё неподдельное внимание, и они постепенно раскрывались, откровенно делясь своими страхами, тревогами, сомнениями. Многие из них, по сути, были ещё детьми, нуждающимися в поддержке и ободрении. Однако организаторы шоу чётко давали им понять, в какой жёсткой конкуренции детишки находятся. Отсев начался с отборочного этапа. В конечном итоге из ста участников останутся всего лишь одиннадцать. И чем дальше, тем обиднее будет выбывать.
Пока позволял возраст, эти ребята отчаянно пытались найти своё место и желательно под солнцем, а не в тени. Пытались и одновременно сомневались, особенно, когда не получалось сходу достичь мечты: не переключиться ли на что-то более приземлённое, достижимое, например, получить образование, освоить нужную профессию? Ведь возрастные рамки и здесь имеют место быть. Что могла им посоветовать та, которая совсем недавно вела именно такую приземлённую жизнь и нисколько в этом не преуспела? Какую-нибудь банальщину из популярных нынче книг по саморазвитию, которые я не читала из-за нехватки свободного времени? Поэтому несла полную отсебятину:
— Если уж ввязался, то продолжай. Делай так, чтобы быть довольным собой, а не результатом, который во многом зависит не от тебя.
— Эй, мелкий! Опять умничаешь? — рядом со мной упал Реун и как всегда бесцеремонно нарушил личное пространство: закинул руку на плечо, ощутимо двинув по шее, а затем ещё и волосы разлохматил со словами: — Чего всегда такой прилизанный?
— Отвали, — стандартно проворчала в ответ.
— Широ, — обратился к моему собеседнику несносный рыжий. — Хватай этого балабола-лентяя, сейчас заставим его работать.
Не успела я возразить или, что гораздо лучше, сбежать, как меня с двух сторон ухватили за руки за ноги и под общие бурные аплодисменты вытащили на середину зала. Какое-то время я лежала на спине, как беспомощная букашка, задравшая кверху лапки, не в силах перевернуться самостоятельно, пока меня не отпустили. Скорчив зверскую гримасу, я вскочила и бросилась за удирающими обидчиками, шутливо раздавая пинки одному и второму по очереди. Наша весёлая возня понравилась остальным и вскоре на полу образовалась куча мала, из которой я благоразумно поспешила смыться, причём сразу за дверь. Пусть мальчики без меня сбрасывают нервное напряжение последних трёх дней.
Назавтра состоялась переоценка, повысившая Реуна и ещё двоих ребят из нашей группы до «А» и отбросившая меня до «D». Почему-то многие из бывших одногруппников расстроились и даже возмутились по этому поводу, а наставники пояснили своё решение тем, что, хотя у меня есть способности, я слишком ленюсь и подобное поведение надо жёстко пресекать, дабы оно, как зараза, не распространилась на других участников. Я покорно выслушала приговор, старательно сдерживая зевоту. Перераспределение по группам происходило вечером, и мне хотелось спать.
В «D» меня встретили настороженно, хотя так низко упала не я одна. Ким Ёндэ так и вовсе был из «А». Подозреваю, что это был некий сюжетный ход для подогрева интереса к шоу. Вроде как, сможет или нет парень снова подняться и вытянуть за собой остальных. Ёндэ был талантливым и вот-вот должен был дебютировать, но компания внезапно уменьшила количество участников в новой группе, и Ёндэ остался не у дел.
Большим сюрпризом также стало продолжение существования категории «Х», где остались, а вовсе не выбыли во время отборочного этапа участники, с которыми мы три дня назад попрощались. Они не только вернулись, но и потеснили своих конкурентов из вышестоящих рангов. Один даже в «А» попал. Шикарный взлёт! Теперь за ним с интересом будут следить и телекамеры, и телезрители.
Сообщив, что завтра выходит первый эпизод шоу, нас распустили по комнатам. Реун караулил в коридоре у двери моей спальни. Я хотела развернуться и уйти, переждать в танцевальной студии или в столовке, но он успел меня заметить.
— Как так-то⁈ — возмущению рыжего не было передела. — Ты всех побуждал выкладываться по полной, быть довольным своей работой, а сам…
— Я доволен, — фыркнула в ответ и попыталась просочиться мимо.
— Доволен, что попал в «D»⁈ — не поверил ушам приятель, рукой упираясь в стену и перегораживая проход. Я попыталась поднырнуть, но меня тут же схватили за шкирку и потянули вверх, как нашкодившего котёнка.
— Просто у нас с тобой разные цели.
— Твоя цель — выбыть с шоу? — догадался Реун.
— Да, — запыхтела я, пытаясь вырваться из захвата. — Отпусти.
— Тогда зачем вообще сюда сунулся⁈ Занял чужое место! — вскипел праведным гневом Рыжик, прижимая меня спиной к стене и грозно нависая сверху.
— Вовсе не чужое, а своё, — сползла я по вертикальной поверхности вниз и гусиным шагом двинулась прочь, по пути оправдываясь: — В каждом шоу должен быть отстойный чувак. Так вот, конкретно в этом я за него.
Чёрт! Совсем забыла, что в коридорах тоже понатыканы камеры. Наша стычка происходила в аккурат под глазком одной из них. Представляю, как мы выглядим со стороны. Да тут можно вообразить всё что угодно: от буллинга до броманса. Заигралась я что-то. Под маской легко дурачиться, не переживая о мнении окружающих. Роль трудного подростка удавалась мне в разы лучше роковой соблазнительницы.
Реун осмыслил мои слова и попытался снова сцапать, а я — этого избежать, причём весьма неудачно, запутавшись в собственных ногах и повалившись на пол.
— Мелкий, ты чего? — опешил рыжий.
Идиотское падение не обошлось без последствий. Лодыжку, которую я потянула три недели назад при частичном выпадении из окна, прошило острой болью.
— Вставай, давай, — парень хотел помочь подняться, но я отмахнулась и сделала это сама, старательно не нагружая пострадавшую ногу.
— Ты выяснил всё, что хотел? — сердито пробурчала из-под чёлки.
— То, что ты придурок, я понял сразу, но, чтобы настолько… — он явно на меня обиделся. Было бы за что.
Я продолжала стоять на месте, не желая, чтобы Реун узнал о травме. А он чего-то ждал, пристально меня разглядывая.
— Ты очень странный. Какой-то неправильный.
— Ты тоже, — не осталась я в долгу. — Постоянно вертишься рядом, пристаёшь, будто…
Рыжий понял намёк и ожидаемо взъярился:
— Заткнись! Я просто заботился о тебе как о младшем.
Я поморщилась, поджимая пострадавшую конечность: так себе забота. В то же время почувствовала угрызения совести из-за обмана, в котором вынужденно приходится существовать, всё больше затягивая туда тех, кто со мной тесно контактирует.
Реун ещё немного постоял рядом, махнул рукой и пошёл прочь. Я со стоном боли, как физической, так и душевной, ввалилась комнату, очень рассчитывая, что завтра мне дадут выходной.