– Да, тот самый красный суп, – поясняет она. – А-а-а, понял. – Почёсываю затылок. – Вареники на второе. – Это те, что как наши ванмандуcontentnotes0.html#note_24, только меньше и не на пару? – Именно, господин, – важно кивает девушка, продолжая выбражульничать. – Ну и блины с икрой, вместо десерта. Запомнили? – Десерт, ясно, – отчеканиваю попугаем, попутно ища в чеке строку с названием «блины», тут же заходясь возмущённым кашлем. – Ничего себе десерт! Мало того, что солёный, так ещё и дороже первых двух блюд… – Чёрная икра не дешёвое удовольствие, господин, – широко улыбается официантка, – точно не хотите взять бутылочку «советского шампанского»? Экспортное. Прямиком из Москвы. – Шампанское с утра не лучшая идея, – отвечаю, мысленно прикидывая, сколько оно может стоить, и, раскланявшись, покидаю заведение. К отелю Марии подъезжаю около полудня. Почти обед, значит, еда будет кстати. Прохожу мимо ресепшена, учтиво кивая. Меня узнают, приветствуют. Лифт слишком долго торчит на верхнем этаже, поэтому решаю подняться пешком, что и делаю почти вприпрыжку. Но, когда перед глазами возникает нужная дверь, торможу. Правильно ли я поступаю? Маша может ко мне привязаться, а это опасно… Ладно. Всё равно уже припёрся. Потратил целое состояние на красный суп с икрой, которые сам ни за что есть не стану. Отдам, справлюсь о самочувствии, дам номер риелтора и уберусь восвояси. Да, именно так и поступлю! Набираю полную грудь воздуха. Стучу. Почти сразу слышу шаги, слишком тяжёлые для новой знакомой. И как только данная мысль искрой проскакивает в голове, дверь резко распахивается, как и моя челюсть, феерично падающая на пол – по ту сторону стоит какой-то белобрысый чувак европейской наружности в пижаме с надписью «I love Korea». Серьёзно, мать вашу?! Глава 14: Мария Соколова – А у тебя хорошие отношения с отцом? – спрашиваю, но ответ почему-то так и не поступает… Мешкаю пару секунд, после чего, как бы ненавязчиво, толкаю парня под лопатку, намекая – молчание не засчитывается. Знаю, меня никто не заставлял откровенничать, но после такого хочется получить хоть крупицу информации взамен. Однако, добившись её, не чувствую себя счастливой. Из груди вырывается сдавленное «оу» – первая реакция, не контролируемая. Теперь понятно, почему Со Джин не горит желанием рассказывать о семье – его жизнь, как и моя, имеет отметки «до» и «после». – Извини, не хотела огорчить. – Чувствую вину, словно сунула свой нос (к счастью, хотя бы не длинный) в папку с засекреченными данными без права доступа. Дальше решаю «ехать» молча – достаточно вопросов. В идеале не помешало бы немного отлипнуть от спины парня и не прятать замёрзший нос на его шее, однако это выше моих сил. Причём далеко не только физических, я морально не готова отстраниться. Одному из нас явно нужны объятия, и так как этот «кто-то» не господин робот, всё остается как есть. Покидаю уже изрядно нагретое местечко лишь когда мы подходим к отелю. На этапе холла надеюсь, что буду передвигаться самостоятельно, всё-таки нога не сломана. Но моё мнение Со Джина не особо волнует. У него своя программа написана, умудряющаяся ловко обходить мою на каждой строчке. Возле стойки администратора, где нам настойчиво предлагают вызвать медиков, щеки заливает румянец. Ещё пара подобных появлений, и сотрудники отеля начнут думать, что я немощная. Нет, даже не так, ещё один раз – сама начну считать себя таковой. Забота очень приятная штука, но злоупотреблять ею не стоит. Пока едем в лифте и идём по коридору, молча закусываю внутреннюю часть щеки, чувствуя нарастающую неловкость. У двери понимаю – достать ключ-карту не могу, она же в сумке за спиной! В поисках решения прошу поставить меня на пол, но просьба отвергается недовольным кивком. Уже готовлюсь взвыть от отчаяния (и как я умудрилась столкнуться с самым упёртым человеком в мире?), однако ситуацию спасает горничная, любезно впускающая нас в номер. На входе, пока Ли разувается, продолжаю угрюмо бубнить, что в состоянии дойти до кровати сама. Спрыгивать не пытаюсь: лодыжка жутко болит, а учитывая, что расстояние до пола сейчас длиннее, чем мои ноги, это может закончиться плохо. Ещё несколько неловких секунд, и «транспортное средство» паркуется задом, сообщая, что можно совершать выгрузку. Мгновенно расцепляю руки, позволяя бренному тельцу плюхнуться на кровать. Высвобождаюсь от шлема, кладу его рядом. Хочу перевести дыхание, «остудить» пылающее в смущении лицо, но внезапно Со Джин начинает ржать. Нет, не смеяться, а именно ржать. Во-первых, не думаю, что слышала этот звук прежде, что уже само по себе шок. Во-вторых, не понимаю причины, а это раздражает. И, ох, лучше бы и не понимала… – Тебе чё, пять лет? – произносит насмешливым голосом Ли, после чего его хитрый взгляд мельком падает на худи с принтом любимого аниме. Рука действует быстрее подвисшего мозга, ревностно хватая вещицу (вообще-то не предназначенную для чужих глаз) и притягивая к груди. – Ой, да много ты понимаешь, – недовольно фыркаю, пока новоиспеченный специалист в возрастных ограничениях что-то ищет на столике. – Вообще-то, это не просто какое-то там развлекательное аниме, а произведение с глубоким смыслом! В нём учат дружбе, любви, верности. Оно доброе и веселое, а ты просто злыдень, не способный оценить нечто настолько прекрасное! Я могу продолжать защищать любовь длиною в жизнь хоть до утра, но всученные мне стакан с таблетками под перечисление «топовых» аниме (кстати, весьма предсказуемый выбор) заставляют закатить глаза, в этот раз уже не показушно. Хочу сообщить, что «Тетрадь смерти» – ни что иное, как мейнстримная киношка для всего мужского населения, однако Со Джин вынуждает прикусить язык. – Голова болит, – слышу я, почти сразу забывая, о чем мы говорили. Надеюсь, это не последствие аварии. Он, конечно, был в шлеме, но полностью предугадать реакцию организма сложнее, чем пересесть с «Windows» на «Linux». Волна беспокойства прокатывается по грудной клетке, делая взгляд серьёзным. Не буду в очередной раз говорить про больницу, Ли взрослый мужчина, сам додумается проверить «процессор». От тревожных мыслей отвлекает Со Джин. Видимо, после случившегося, почувствовав себя нянькой, он начинает в привычной распорядительной манере планировать не только выходные, но и мой наряд на понедельник. Слегка улыбаюсь и согласно киваю на каждое предложение. Его желание всё контролировать, причем даже в моей жизни, почему-то вызывает умиление. Поучительная речь заканчивается явно спланированным побегом, на этот раз даже не удивляюсь. Груз доставлен (нет, не стану брать слово груз в кавычки, для парня я буквально им и являюсь), что ему ещё здесь делать? Перед самым уходом мой герой оборачивается, смотрит в глаза, прощается. Улыбаюсь, говоря тихое, немного грустное «пока». И после того, как дверь закрывается, сижу неподвижно ещё с десяток секунд, в прострации глядя перед собой. Но вскоре отмираю, лениво скидываю кроссовки и падаю на спину, раскидывая руки в стороны. Не могу отделаться от неприятного чувства под сердцем, чем-то отдаленно напоминающего тоску. Вопрос в том: тоску по чему? По дому, по папе, по друзьям из Америки или по Со Джину? Последний вариант хочу отмести сразу, так как парень только ушёл, его не может быть мало. Скорее всего, причина кроется в воспоминаниях о детстве. Отлично, буду придерживаться этой версии, она безопасная, правильная, да чего уж – удобная. Уставший взгляд цепляется за белый потолок и мозг снова «отключается». Мне бы встать, сходить в душ, перемотать ногу да ложиться спать, но что-то не позволяет. Странное, подвешенное ощущение, будто забыла о чём-то важном… – Чёрт, – шумно выдыхаю, закрывая лицо ладонями. Теперь понимаю, откуда это колупающее мозжечок чувство: он не оставил номер, я не взяла – без разницы, ситуация от перекладывания обязанности не меняется. Очень хочется верить, что Ли не дал свои контакты именно потому, что запамятовал, а не по другой, более вероятной причине. Не знаю, сколько времени бесцельно лежу, растворяясь в собственной забывчивости и невезении, но, когда раздается стук в дверь, вздрагиваю и рывком сажусь. Голова резко поворачивается в сторону входа, глаза расширяются, пульс пускается в галоп. Он вернулся? Это же он? Правда? Я больше никого здесь не знаю, это точно Со Джин! Волнение столь быстро пробирается под кожу, ощущаясь легким тремором на кончиках пальцев, что приходится сделать глубокий вдох, прежде чем крикнуть: – Открыто, – мне запретили вставать, так что пользуюсь положением. Дверь распахивается, раздаются тяжелые шаги. Губы неконтролируемо растягиваются в глупейшей улыбке, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди… Да только в дверном проёме показывается не темная, а светлая макушка, медленно оглядывающаяся по сторонам. – Джим? – Я настолько обескуражена, что вытянутая струной спина, тут же сгибается. Оседаю, продолжая смотреть на своего парня, как баран на новые ворота. – Привет, милая, – обворожительно улыбается он, выглядит немного растерянным. Молчу. Видимо, мозг прогрыз червь, повредивший базу данных. – Милая?.. – повторяет блондин снова, делая шаг навстречу. – Джим, привет! – спустя слишком много времени прихожу в себя, встаю на кровать коленями и раскидываю руки в стороны. Лицо озаряет улыбка, но она не совсем настоящая. Да, я, разумеется, рада видеть знакомое лицо, но ждала… Проклятье, да что со мной не так? Джим, бросив чемодан в коридоре, заключает меня в объятия, оставляет легкий поцелуй на губах и садится рядом. – Что ты здесь делаешь? – спрашиваю, пораженно приложив пальцы к щекам. – Хотел сделать сюрприз, – весело отвечает он. Да уж, вот это я понимаю – сюрприз! Хотя тут не особенно понятно, кто удивил меня больше: парень, прилетевший в гости, или мозг, желающий видеть на его месте человека, с которым я знакома меньше сорока восьми часов. – Раз тебя взяли… Тебя же взяли? – на всякий случай уточняет бойфренд, так как не в курсе последних новостей. – Вот, поэтому решил прилететь и отметить это событие вместе. Ты не рада? – Рада! Конечно, рада! – придаю голосу бодрости. Я же правда ему рада. В чём, блин, проблема, не пойму? Почему всё такое наигранное? – Что с рукой? – Он аккуратно касается пластыря. – Упала, – поджимаю губы, рассеянно кивая. – А с губой? – Упала. – А с ногой? – Его глаза уже на лоб лезут. – Упала. А вот теперь вру, не хочу вдаваться в долгие подробности дня, прошедшего под лозунгом «Спасенная Со Джином». – Это всё за раз, ты же знаешь, какая я неуклюжая. Завтыкала в телефон, и на тебе. Не переживай. – Беру парня за руку, чувствую привычное тепло, и меня начинает понемногу отпускать. Вдуматься только – от Со Джина отпускать… Ей богу, он как наркотик! Оставшаяся часть вечера проходит в быстром ключе: блондин рассказывает об утомительном перелёте и последних новостях, я – о том, что в понедельник заступаю в должность, что нервничаю, что надо искать квартиру и учить язык. Так как уже поздно, Джим с дороги, а я после встречи с асфальтом, решаем ложиться спать пораньше. Облачившись в пижаму-поддержку моей новой работы с надписью «Я люблю Корею», парень почти сразу вырубается. Я же лежу, глядя стеклянными глазами в потолок. Всё настолько странно, что у меня в голове пустота вместо мыслей. Видимо, что-то изменилось за эти два дня, причем так явственно для тела, но совершенно недоступно для осознания. Не помню, как, но с рассветом сон берёт своё, ведь когда в следующий раз смотрю на часы, вижу не пять утра, а двенадцать дня. Поворачиваю голову, Джим лежит рядом, читает новостную ленту. Почти сразу замечает мою активность, переворачивается на бок, улыбается. – Выспалась? Это как же ты замоталась за эти два дня, что проспала почти до обеда? Тебе здесь точно нравится? – Да, вроде бы да. – Лениво потягиваюсь и выбираюсь из кровати. – Надо что-то поесть, найди пока место, а я в душ, – говорю на ходу, направляясь в ванну. Через пару минут слышу приглушенный голос: – Милая, тут… принесли, … ала? – доносится с перебоями.