Неведомой силой меня отбрасывает от Соколовой в сторону брата. Подхватываю его опадающее тело, коленями врезаясь в грязный бетонный пол. Держу голову ладонью, как новорождённому, заглядывая в тяжело моргающие глаза, смотрящие на меня с любовью. Помню, как омма после возвращения из роддома впервые позволила подержать малыша – я испытывал трепет и такую всепоглощающую любовь, что впору было от неё задохнуться. Маленькое существо, с крошечными ручками, опухшими глазами, круглыми розовыми щеками, только и делающее, что открывающее свой ротик в поисках молока. Ничего не знающее о жизни, не понимающее слов, не умеющее отличать зло от добра и пока ещё не имеющее планов на будущее, но уже человек! Родная плоть, младший брат. И сейчас он вновь в моих руках… истекает кровью… – Со Хён… Что же ты наделал? Зачем?.. – натужно срывается с пересохших губ. Слёзы застилают глаза, но периферическим зрением улавливаю, что кто-то бросился на Мин Хо, повалил его на пол, скрутил. Мимо проносится женская фигурка. Джу Ён, или я брежу? Её звонкий голос доносится до сознания, словно через толщу воды. Маша! Она зовёт Соколову и убеждает её, что всё будет хорошо. А будет ли?.. – Хён, – обращается ко мне брат, кладя свою ладонь поверх руки, зажимающей кровоточащую рану в левом боку, – холодная, как лёд. – Хён, послушай, абоджи… то есть, господин Пак, он тебе не враг. Он хороший человек, он вырастил меня… Со Хён начинает кашлять. Из его рта вылетает сгусток крови. Моя жизнь вновь обрывается на мгновенье. – Молчи, брат, не трать силы, – звучно всхлипываю я, более не в силах сдерживать катящиеся по щекам слёзы, и вскидываю голову, начиная истошно кричать. – Вызовите скорую! Пожалуйста! Кто-нибудь! Вызовите чёртову скорую! Со Хён, только не отключайся! Брат тяжело прикрывает веки, сдавливая мою руку сильнее. – Скорая уже едет, Со Джин, – слышу голос Чон Ха Ну, но не вижу его, ничего не вижу, кроме искажённого болью лица младшего братишки. – Хён… – криво усмехается он, – а ведь я круче тебя. – Что? – не до конца расслышав, склоняюсь ниже. – У меня восемь юниорских кубков, а у тебя всего три… – глухо хихикает брат, чем, пусть на секунду, но разжимает стальные тиски горя, сдавившие мою грудь. – Я бросил хоккей в тринадцать, придурок, – улыбаюсь и вдруг вижу, как к нам на коленях ползёт председатель. Что? Нет! Не смейте к нему прикасаться! – хочется завопить во всю глотку, однако внезапно понимаю, что Со Хён тянет к нему руку, ещё мгновенье назад покоящуюся поверх моей. – Мальчик мой… Мой драгоценный мальчик, – причитает Пак, ловя окровавленные пальцы своего приёмного сына. – Прости меня… Прости глупого старика. – Абоджи… ты никогда меня не слушаешь, – сквозь сиплый кашель шепчет Со Хён. – Я ведь говорил, что однажды Мин Хо… – Брат, тебе нельзя говорить! Молчи! – Да, адыльcontentnotes0.html#note_44, послушай своего хёна, береги силы. Помещение начинают заполнять люди. Только теперь замечаю за окнами мелькание красного и синего света. Видимо приехала скорая, а может и полиция, что для меня, как и для Мин Хо, не очень-то хорошо. Впрочем, плевать! Главное, чтобы спасли брата! К нам подходят несколько санитаров. Один из бригады реанимации оттесняет меня в сторону. Бесит! Хочу его отпихнуть и взять Со Хёна за руку. Не позволю снова нас разлучить! Враждебный блеск в глазах замечает Пак Бён Хо и решительно кладёт ладонь на моё плечо. – Они пытаются помочь… Я дёргаюсь, отшатываюсь от него, но жест старика оказывается действенным – работе медиков не мешаю. Поднимаюсь с пола синхронно с ними. Со Хёна перекладывают на носилки, несут к выходу. Иду следом. Однако брат протестующе качает головой, пытаясь сбросить с лица кислородную маску. Сотрудники скорой замедляются. Тот, что держит баллон с газом, машет мне рукой. Подхожу ближе. Со Хён пытается привстать. Стонет. Я наклоняюсь, чтобы он не напрягался и, к своему изумлению, слышу в слабом и одновременно насмешливом голосе иронию: – Слышь, а ты куда собрался? – То есть? Я поеду с тобой! – Придурок… – Брат закатывает глаза, ухмыляясь, почему-то переходя на английский. – Тебя там девушка вообще-то ждёт. Красивая. Если снова облажаешься, а ты точно облажаешься, я непременно отобью у тебя нуну. – Чего? – потрясённо захлёбываюсь я. Так вот почему он заговорил на иностранном языке, хотел, чтобы Маша поняла! Вот же мелкий! Со Хён смеётся, но тут же корчится от боли. – Всё со мной будет хорошо, хён. Увидимся позже. – И, кивая медикам, брат позволяет снова приложить маску к своему самоуверенному и дерзкому носу. Я же потерянно оглядываюсь. Нахожу взглядом Соколову. Рядом с ней Джу Ён, придерживает под руку, попутно объясняя происходящее. – Ха Ну, – раздаётся голос председателя совсем рядом, но пока не могу отнять глаз от Марии. Она в порядке? С ней ничего не стряслось?.. – Да, председатель. – Поезжайте с Со Хёном и проследите, чтобы в больнице всё прошло гладко, а после позаботьтесь о… – но договорить Пак не успевает. – Всё сделаю, председатель, – твёрдо отрезает Чон, как выясняется верный пёс председателя, представленный к Мин Хо в качестве няньки. – Ну а вы? Как вы доберётесь до больницы? – Я отвезу! Положитесь на меня… – включается в беседу Джу Ён, как-то слишком зачарованно глядя на секретаря, а несколько секунд спустя по помещению прокатывается протяжное: «оппаcontentnotes0.html#note_45». Госпожа Чхве что заигрывает с Чон Ха Ну? Вот это поворот! Я, конечно, знал, что Джу Ён не от мира сего, но в данной ситуации… Мне определённо нравится мой личный секретарь, пусть поработать вместе удалось не долго. Секретарь Чон тем временем озадаченно щурится, но слова девушки никак не комментирует, лишь согласно кивает и удаляется вслед за носилками. Я наконец направляюсь к Маше. – Кенчанаcontentnotes0.html#note_46? Соколова недовольно щурится. Понимаю, что говорю на корейском, и досадливо морщу нос. – Прости, забылся. Как ты? Всё в порядке? Маша тут же улыбается, устало, можно даже сказать, через силу, но искренне. – Да, – кивает она и, не сдерживая себя, я крепко обнимаю девушку, прижимаясь к её затылку подбородком. «Маленькая моя… Прости, что втянул в неприятности. Клянусь, больше никто и никогда не посмеет тебя обидеть…» – вертится на языке, но слова так и остаются невысказанными. Впрочем, думаю, Мария и без громких фраз знает, что у меня на сердце, она чувствует его как никто другой! – А где Мин Хо? – внезапно спрашивает Соколова. Я вздрагиваю, резко оглядываясь и, будто на нас вот-вот обрушится крыша, прижимаю русскую к груди, накрывая голову ладонью. – Мои люди его увели, – отвечает Пак Бён Хо, медленно приближаясь к нам. – Позвольте мне разобраться с сыном самостоятельно. Обещаю, он больше не доставит проблем. – Самостоятельно? – злобно прыщу я, но Маша осторожно касается моей щеки, тем самым гася в момент вспыхнувшее пламя. Пара секунд, чтобы перевести дух, окончательно успокоиться и отпустить ситуацию… Получается. Грудная клетка «колесом» опускается, принимая правильную форму. Застоялый воздух покидает лёгкие, позволяя вдохнуть свежий. Сердце замедляет ритм. Я спокоен. Всё позади. Утвердительно киваю сам себе и бережно беру русскую за руку. – Идём, – снова командный тон, но не приказной, просто не терпящий возражений. Соколова не сопротивляется, сжимает мои пальцы своими, послушно следует к выходу. – Со Джин, – окликает председатель. Я не оборачиваюсь, но останавливаюсь. – Вступи в наследство, дай мне компенсировать годы жизни в скитаниях. Знаю, деньги не искупят вину, но это всё, что я могу тебе предложить. Молчу. Не знаю, что сказать. Мне не нужна компания и я уж точно не намерен носить фамилию Пак! А вот Со Хён… Как будет лучше для него? Чего хочет мой брат? После стольких лет разлуки и непростительной ошибки в прошлом я не имею права принимать это решение в одиночку. – Поговорим, когда брат встанет на ноги, – отвечаю холодно, без эмоций, после чего мы с Машей покидаем здание «Ким-Компани». На улице холодно, даже пар изо рта идёт. Хорошо хоть дождь закончился и небо прояснилось. Хочется верить, что это добрый знак. Пока идём к машине, я всё пытаюсь осмыслить случившееся, но это не просто. Узнать, что вся моя жизнь была вымышленной карикатурой на правду, что отец не отец вовсе, а человек, которого я долгие годы ненавидел, оказался не абсолютным злом, а влюблённым мужчиной, потерявшим дорогого человека. С ума сойти можно! Инстинктивно стискиваю кисть Маши сильнее. Могу ли я понять Бён Хо?.. Да! Ведь сейчас чувствую то же самое. Девчонка, идущая рядом, одной своей улыбкой сбивает все мои внутренние настройки, ломает выработанные годами алгоритмы, заставляет действовать против утверждённой системы координат, наперекор здравому смыслу и логике. Любовь – странная штука, опасная, непредсказуемая. Так что, определённо, я могу взглянуть на ситуацию глазами председателя, но хочу ли? Не знаю. Может, позже, когда пыль уляжется. – Со Джин, – вдруг заговаривает Соколова, отгоняя прочь грузные мысли. – Луна такая красивая, что умереть можно, да? Губы трогает улыбка. Вот он – момент истинного счастья! Как же вовремя, Маша! Как же чертовски вовремя… Запрокидываю голову. Горизонт залит ярко-красным цветом, будто средь облаков кто-то опрокинул огненную палитру. Но «алые небеса» больше не пугают меня. Теперь я уверен, они несут радость. Нахожу взглядом уже взгромоздившуюся на небо луну, но упорно молчу. – Эй, Ким Со Джин, ничего не хочешь мне ответить?! – негодующе уточняет Соколова. Я останавливаюсь, разворачиваюсь к своему нахохленному возмущением воробью, тыча пальцем в кончик чуть вздёрнутого носа, будто на кнопку дверного звонка. – Саранхэcontentnotes0.html#note_47,– произношу с широкой улыбкой, наклоняясь вперёд, глядя в самую глубь любимых глаз. Маша недовольно щурится. – Ну и что это значит?! – Выучишь корейский, узнаешь, – самодовольно усмехаюсь и, сгребая девушку в охапку, увожу её из своего тёмного прошлого, надеюсь, в светлое будущее…