Я знал, что она уже какое-то время встречалась с Элиасом, но они расстались пару недель назад, только не обратил внимания. Перемены в любовных историях лицея случались каждый день, да к тому же, как и говорила Аделина, я был слишком наивен. Как только я вернулся в школу, тут же решил поблагодарить Моргану. Казалось, она смутилась, только я стеснялся еще больше. Решив, что напридумывал лишнего, я все-таки схватился за протянутую мне соломинку и не собирался ее отпускать. Все знают, что если испытываешь к кому-то чувства, то смущаешься в его присутствии. Ладно, скажешь, я действительно напридумывал, но Моргана приехала аж ко мне домой, это что-то да значит, не так ли? Да, значило, но совсем не то, что я решил. На следующий день после моего выздоровления Элиас отправил мне эсэмэску в обеденный перерыв: «Вечер покера у меня дома. Ты приглашен, везунчик!» Меня бросило в холодный пот: я совершенно не хотел идти. До сих пор Элиас просто отбирал у меня часть карманных денег, но я чувствовал, что дело обернется катастрофой. «Денег нет», – ответил я. «Да плевать, играем на жетоны». Его ответ не слишком меня убедил. Больше всего на свете я не хотел проводить время в компании Элиаса и его дружков. Тогда я выдумал новую отговорку, что не умею играть. «Научим, это легко». «Слишком много домашки». Элиас не ответил, и я подумал, что выкрутился. Опять ошибся: Моргана подошла ко мне на одной из перемен. Ничего не напоминает? Если напоминает, можно дальше не рассказывать, ты уже все знаешь. Помню, что испытал, когда они сделали фотографию. Болезненное унижение, полное отчаяние, разъедающий стыд. Весь мир рухнул. Я автоматически натянул штаны, забрал вещи и, полумертвый от пережитого, вернулся домой. Все остальное – реакцию, насмешки, хохот – даже сейчас не могу вспомнить. Видимо, я запер эти воспоминания глубоко, надеясь, что они никогда не вернутся. Тогда я думал, что хуже и быть не может. И снова ошибся. На следующий день Элиас подошел ко мне, показал видео и фотографии. Сказал, что, если я не заплачу им триста евро до выходных, все это отправится в соцсети. Казалось, он меня закапывает глубоко в землю. В горле пересохло, я не мог дышать. Сразу после уроков я направился к банкомату. Со своей банковской карты я мог снимать лишь сто евро в день. Дело было в среду, я подсчитал – едва успею. На следующей неделе все началось снова. Элиас обещал, что это последний раз. К несчастью, у него были какие-то проблемы и он нуждался в деньгах. И снова. И снова. Пока у меня не закончились все средства на счету. Только вот он требовал еще. Тогда Элиас назначил мне встречу в коридоре, где на тот момент никого не было, чтобы поговорить. Я пришел и застал его с Натаном и Ясером. – Гони деньги, – прогремел Натан. – Как хочешь выкручивайся, иначе запостим фотки. – У твоего отца должна быть карта, – добавил Элиас, – и у матери… Черт, в дверь звонят уже в третий раз! Какой приставучий доставщик. Разве не ясно, что никого нет дома? Так, сейчас он жмет на звонок не переставая. Пойду пообщаюсь с ним. В конце концов, мне только полегчает, если наору на кого-нибудь. 17 часов 15 минут Приставучий доставщик оказался не доставщиком. Готовясь к атаке, я открыл дверь и потерял дар речи, столкнувшись лоб в лоб с Аделиной. Выглядел я, пожалуй, и вправду неважно, раз она сказала: – Похоже, ходячие мертвецы и вправду существуют… Я не ответил, но она и не настаивала. Аделина ткнула меня указательным пальцем в плечо, покрутила, довольно сильно толкая, и вошла в дом. – Теперь можешь закрыть дверь, – приказала она. Я, конечно, подчинился, не в силах возражать Аделине. Ко мне вернулся дар речи: – Как ты узнала, где я живу? Чтобы показать мне, насколько глупый я задал вопрос, она закатила глаза. – У нас не то чтобы прорва семей Валинцки в городе. А тех, кто ездит домой на двадцать пятом автобусе, и того меньше. А твой отец упомянут в справочнике – детская задачка, короче. А теперь рассказывай, что случилось. Стараясь изобразить непринужденность, я лишь сильнее себя выдал. – Н… ничего. Совсем ничего. Просто приболел. Аделина хлопнула меня руками по плечам – оказывается, мы с ней одного роста, – посмотрела прямо в глаза и произнесла: – Не дури. Выкладывай. Моргана тоже сегодня не пришла. Может, тоже приболела? Не надо меня за дурочку держать, сам знаешь, как это бесит. К тому же я видела видео. На этих словах земля ушла из-под ног, сердце рухнуло в глубины ада, а я сам, наверное, побледнел, так как Аделина усадила меня в ближайшее кресло. Должно быть стыдно, когда тебе вот так помогает девчонка, но настоящий, истинный позор уже захватил меня и сожрал заживо, лишив воздуха. На все остальное было плевать. Одна только мысль о том, что они привели приговор в действие, разбила меня вдребезги, но вместе с тем я испытал великое облегчение. Больше нечего скрывать. Это конец. – Ты… видела? – прошептал я. – Ага, и отлично поняла, что Натан толкнул тебя нарочно. Настоящая свинья. Глупая и злая. – Толкнул? – Да, он подстроил это, чтобы ты уронил столик с дисками. Потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять: она говорила о видео из торгового центра, которое висело на моей странице в фейсбуке. От облегчения не осталось и следа, сердце бешено заколотилось. – Еще одно доказательство, что эти гниды замыслили какую-то гадость, – продолжала Аделина, – а стоит взглянуть на твой зомби-вид, сразу ясно: я права. Так что давай рассказывай. Тебе станет легче, а заодно сможем разработать план контратаки. Она даже ни о чем не подозревала, но я уже знал, что достойно ответить не выйдет: у них в руках оказалась атомная бомба, а я был безоружен, как младенец. Однако, послушавшись Аделину, я начал рассказывать: так чудесно поделиться с кем-то своим грузом. С кем-то, кому я полностью доверяю, несмотря на довольно частые перебранки. – Что? К тебе вернулась память? Аделина не верила своим ушам. Она молча выслушала мой рассказ о вчерашнем вечере, стискивая зубы все сильнее и сильнее по мере того, как я говорил. Ее удивление превратилось в нежелание перебивать. Конечно, я не сообщил ей во всех деталях, как я выглядел на ТОЙ САМОЙ фотографии. Я просто рассказал об очень постыдном видео. – Да, вернулась сама собой. Разом. Я все вспомнил. И, если честно, лучше бы она не возвращалась. Я схватился руками за голову и продолжил выкладывать перед ней свою душу: рассказал о родителях, об ожиданиях, о давлении, о музыке и скрипичном конкурсе. Аделина воскликнула: – Так вот почему ты ноты читаешь быстрее эсэмэсок! Но мне было плевать на скорость чтения нот. Сейчас этот навык жизнь мне точно не спасет. – Куда ни глянь, везде тупик. Я хочу просто исчезнуть. Аделина принялась меня трясти, пока я не поднял голову, и приказала взглянуть на нее: – Посмотри на меня. Видишь? – Ну, вижу, – промямлил я. – Отлично. Итак, во-первых, я тебе не тупик. Попрошу немного уважения. Во-вторых, ты уже пытался исчезнуть, и результат нам известен. Всему свое время: сейчас самое срочное дело – помешать Элиасу и его дружкам опубликовать видео. – Здесь только одно решение – заплатить им. Как только станет известно, что ко мне вернулась память, им надоест со мной играть, и они снова потребуют деньги. Только у меня больше ничего нет. Я рассказал Аделине, как они меня шантажировали, и признался, что у меня ни гроша. Так я добрался до сцены в коридоре: – Они требовали украсть карты родителей. Когда Элиас это сказал, даже не знаю, что на меня нашло. Если честно, меня взбесила не столько сама мысль о краже, сколько то, что родители узнают о ситуации. Я очень боялся их рассердить и будто с ума сошел – решил покончить со всем любой ценой. Поэтому бросился на Элиаса, хотя это было чистое самоубийство. Но не достал его: Натан подставил мне подножку, и я растянулся во весь рост. Ударился головой… Дальше ты знаешь. Рассказывая свои воспоминания, я осознавал, что именно изменило мою жизнь. Благодаря амнезии я освободился, начал жить полной жизнью. Давление Арно и Беатрисы (несмотря на вернувшуюся память, я так и не мог называть их «папа» и «мама») стало гораздо слабее, чем раньше. Я больше не дрожал от страха, как маленький мальчик, при малейшем замечании или хмуром взгляде. Но и красть карты, чтобы снабжать шантажистов, я тоже не собирался. Как и рассказывать родителям о случившемся. Я делился своими переживаниями с Аделиной. Слова вылетали сами собой, не сдерживаясь, не застревая в горле. – Я до сих пор до смерти боюсь, что Элиас опубликует видео в соцсетях. Я этого не переживу, понимаешь? Аделина пожала плечами. – Люди и не через такое проходят. Надо смело смотреть в лицо опасностям. Защищаться. Раскрыть зонтик. – Раскрыть зонтик? Несмотря на собственные тревоги, я не мог скрыть удивления. – Ага, это такая техника. Научилась в коллеже. Когда одноклассники надо мной смеялись, я раскрывала воображаемый зонтик, который защищал меня от всех колкостей, и представляла, что они скатываются вниз, как капли дождя, и не достают до меня. Если потренируешься, отлично действует. – Добро пожаловать на бал-маскарад… – прошептал я. – Зонт – это тебе не маска, – философски возразила Аделина. Я так пристально уставился на нее, что она в итоге призналась: – Ну да, конечно, я тоже маску ношу. Ее нельзя сбрасывать перед кем попало. Надо уметь отличать друзей от врагов. И уж точно надо снимать маску постепенно. Доверие нужно заслужить.