– Нет, Фрэнк, бывает. Настанет еще твой день. Встретишь свою половинку. Он усмехнулся. – Мне почти шестьдесят. – С шестидесяти начинается новая жизнь. – Вот именно, черт подери! – воскликнул он. – Ведь подумать страшно. Пора заканчивать светскую беседу. Я почувствовала себя более комфортно. Мои руки спокойно лежали на руле; я уже выехала на Лонг-Айлендскую автостраду, блестящее, мокрое после ливня шоссе. Машин по дороге в город попадалось на удивление мало для вечера пятницы. Похоже, все уже разъехались на выходные. – А вот интересно, не мог бы ты проверить для меня один телефонный номер? Мне поступил странный звонок. Ты… Надеюсь, ты сумеешь это сделать? – Попробую. Какой номер? – Я продиктовала ему цифры. – Все понял. Дам тебе знать. Больше ничего не нужно? Я знала Фрэнка Миллса больше тридцати лет, и он знал меня. И понимал, что, конечно, нужно. Мы познакомились, когда он только поступил на службу в полицию Нью-Йорка, а я училась на последнем курсе. Теперь он занимался частным сыском. Говорил, что занялся им ради денег, но я-то знаю, что пенсии нью-йоркского копа Фрэнку, закоренелому холостяку со скромными запросами, более чем достаточно. Фрэнк занялся детективной работой, потому что она у него в крови. Без случайных заданий от адвокатов по разводам, без слежки за любвеобильными мужьями или за претендующими на страховку хитрецами, которые якобы ковыляют на костылях, а на самом деле гоняют на водных лыжах на Багамах, Фрэнк сошел бы с ума. – Нужно, – ответила я, – разумеется, нужно. Он выслушал мою историю – она не отняла много времени, может, всего минутку, – и сказал: – Да. Круто. Интересная ситуёвина получается. – Только Фрэнк мог назвать это ситуёвиной. Коренной житель Нью-Йорка, старая школа… – Это сводит меня с ума, – промямлила я. – Ну… Ты всегда можешь расспросить его самого. – Да ладно, ты серьезно? – Ну, я не говорил, что прямо так сразу в лоб. Может, он все забыл… В любом случае вопрос в том, что бы это могло значить. Джони-то хоть выглядит счастливой? – Джони – да. Она выглядела счастливой с каждым парнем, которого приводила в дом. – Верно, но ведь не с каждым из них она обручалась? – По крайней мере, не докладывала. – Мне вдруг захотелось закурить. Я не курила уже больше десяти лет, но сейчас с удовольствием подымила бы сигареткой. Может, из-за общения с Фрэнком с его хрипловатым голосом. Казалось, я даже слышала, как он сам попыхивает сигаретой – в паузах затягиваясь и выдыхая дым. – Так ты думаешь, что тот телефонный звонок как-то связан с его появлением у вас? – Может быть. Да, конечно. – Ладно, – заключил он. – Я все проверю. – Точно? – Да. – Фрэнк, ты – настоящий друг. – Я выставлю тебе настоящий дружеский счет. – Он рассмеялся, поскольку ничего не собирался мне выставлять. – Надеюсь, это не отнимет много времени, – сказала я, вдруг испытав потребность успокоить его. Или, может быть, саму себя. – Знаешь, что я понял, занявшись частным сыском? Все отнимает больше времени, чем ожидаешь. – Ах, вот оно как… Как и жизнь вообще. – Да, правда. Разговор подошел к концу. – А знаешь, я все вспомнил, – вдруг изрек Фрэнк, – это было чертовски сложное дело. Над ним ведь работала Муни, верно? Ребекка Муни? И, по-моему, еще Стив Старчик… Похоже, у них имелся какой-то зуб на жену. У следствия хватало других зацепок – сосед видел незнакомую машину, задние ворота взломали снаружи, как и заднюю дверь… Говорили, что для этих взломов потребовалась недюжинная сила. – Подозреваю, что все было инсценировано. Ею самой. – Как ее звали… Лори? – помолчав, спросил Фрэнк. – Лора. – Точно, Лора… Так это ее рук дело? Она сама забила его битой? – Молотком. – Да, верно. Вот, значит, оно как… Что уж тут скажешь? О, черт – там же все видел их ребенок? – Фрэнк… Мой тон выразительно подразумевал: я не могу обсуждать подробности. Даже сейчас. Суд засекретил записи, где он назвал мать убийцей. Как и все показания под присягой. Не было никакой очной ставки, все решалось за кулисами. Сделку заключили в крутых кабинетах чиновники в деловых костюмах. – Ну да, – понимающе произнес Фрэнк, вспомнив о конфиденциальности. – Конечно. Извини. Я ведь… Его голос оборвал входящий звонок на мой телефон с какого-то незнакомого номера. Я сообщила Фрэнку, что мне нужно принять новый звонок. Но перед тем как переключиться, задала последний вопрос: – Ты говорил, что сосед видел там чужую машину. Обнаружились ли еще подробности? – Нет, не думаю. Только то, что на улице сидел в машине какой-то парень, примерно в то время, когда произошло убийство. – Где ты это услышал? – Ну, знаешь… Слухами земля полнится. Теперь уже мне надо вспомнить о конфиденциальности. – Может, инсценировку устроил какой-то приятель Лоры Бишоп? – Это уже другой разговор… – Немного помолчав, он добавил: – Ладно, выше нос. Я буду на связи. – Спасибо, Фрэнк. Я переключилась на новый звонок, интуитивно догадываясь, кто мог мне звонить. – Алло? – Это доктор Линдман? – Да. Пауза. Затем: – Нам понадобилось двадцать минут, чтобы успокоить моего отца – а он и так плохо себя чувствует… Что именно ты ему сказала? Что ты вообще делала в моем доме? Кто тебя послал? Должно быть, звонила Кэндис. Я ведь оставила свою визитку в гостиной. – Мне очень жаль, – начала я, – я лишь хотела задать несколько вопросов, чтобы… – Еще раз приблизишься к моей семье, и тебя посадят. Все понятно? Оставь нас в покое, стерва. Она отключилась. Глава 16 Семья Бликеров считала, что я сделала нечто предосудительное. Конечно, они немного странные – со всеми их поросячьими фигурками в доме, погруженном в полузабытье, где все казалось мешковатым и бесформенным, пропитанным морской влажностью. Любому стало бы понятно, что им пришлось многое пережить. Арнольд Бликер выглядел больным, а его дочь превратилась в чрезмерно заботливую опекуншу… Но они определенно думали, что я в чем-то виновата. Причем не только я. Я участвовала в каком-то сговоре. Пусть такое отношение и неприятно, однако весьма интересно, и оно подсказало мне новое направление мыслей. Возможно, старое дело нуждалось в продолжении. Вернувшись в свой офис в Уайт-Плейнс, я совершила набег на буфет в кухонном уголке и нашла бутылку джина. «Танкерей». Такой джин обычно пила моя мать. Я налила себе изрядную дозу этого крепкого напитка и, выключив свет, устроилась в темноте на кожаном диване. Оконные жалюзи исполосовали пол решетчатыми тенями. Снаружи, с Мамаронек-авеню, доносился приглушенный шум движения автомобилей.