Глава 35 Я вошла в комнату. Помещение освещалось лишь одной лампой, стоявшей на комоде справа. Из двух окон открывался вид на покрытую гравием дорожку, отчасти даже была видна моя машина. В затененной кровати лежала женщина. Как и на фотографии на холодильнике, заднее освещение скрывало ее черты. – Здравствуй, Ребекка, – сказала я, – давно не виделись. – Лет пятнадцать? – промолвила женщина в постели. – Около того. А может, и ровно столько. Между комодом и кроватью стоял стул. Я присела на него. – Милая, тебе что-нибудь принести? – спросил Джейк с порога. – Нет, спасибо. – Хорошо. – Напоследок он бросил на меня тяжелый взгляд, и на сей раз я однозначно поняла: Джейк не в восторге от того, что я приехала. Она, очевидно, страдает от какой-то болезни, и здесь их убежище, а я притащила с собой мир. Мир прошлого, ее работы и всех возможных связанных с ней неприятностей. После того как Джейк ушел, я сказала, взглянув на Муни: – Прости за столь неожиданное вторжение. – Он сказал, что у тебя отчаявшийся вид. – Наверное, он прав. – Мои глаза привыкли к тусклому свету, и я получше разглядела Ребекку. Она исхудала, голову покрывала косынка. – Я не знала, что ты плохо себя чувствуешь. Она рассмеялась, но смех быстро сменился приступом кашля. Я напряглась, тщетно пытаясь придумать, чем могу помочь. – Плохо себя чувствую, – согласилась Ребекка, когда кашель затих. – Пожалуй, можно и так сказать. В ней, безусловно, по-прежнему жила памятная мне крутая штучка. Прагматическая нью-йоркская особа проявлялась в ней даже в этом изнуренном тяжелой болезнью положении. Рак, без сомнения. – Ты ведь родилась в Нью-Йорке… верно? – Да, в Куинсе. Там родилась, там и выросла. И ишачила там почти десять лет, прежде чем меня перевели в Уэстчестер. Там еще чуть больше десяти отпахала. Но в груди завелся рачок. Я вышла на пенсию, мне удалось победить его, а потом он вернулся. Просочился в мою лимфосистему. – Мне очень жаль… – Я не ищу сочувствия, – бросила Ребекка, махнув рукой. – Сообщила, просто чтобы тебе не пришлось сидеть здесь и строить всякие догадки, а мы занялись бы тем, ради чего ты приехала. Я открыла рот, но Муни сразу добавила: – Хотя, пожалуй, я знаю, почему ты здесь. Я вспомнила тебя, как только Джейк назвал твое имя. Лора Бишоп вышла условно-досрочно, так? Я получила уведомление, поскольку вела то расследование. Отпустили вчера. Она звонила тебе? Доставала? – Муни снова закашлялась. – Нет, ничего подобного. Дождавшись, когда легкие Муни успокоились, я поведала ей, что у меня произошло. Всю историю. Она выслушала меня, не перебивая. Закончив, я спросила, что она думает по этому поводу. – Арнольд Бликер, – задумчиво произнесла Ребекка. – Да, помню, он был сущим наказанием. Он и его жена – Энни… нет, по-моему, ее звали… – Элис. – Они устроили настоящий шухер, когда вынесли приговор. Начали еще до суда. Они обвиняли нас в преследованиях. Мол, мы, бессердечные, преследуем невинную скорбящую вдову. – А вы… Вам очень приглянулась Лора Бишоп в качестве подозреваемой? – Ну конечно, она нас заинтересовала. Разумеется. В восьмидесяти процентах случаев виновными оказываются люди, близкие жертве. И у нас имелись два свидетеля – надежных свидетеля – того, что их брак трещал по швам. Что она и ее муж были тусовщиками – ну, ты меня понимаешь, – может, даже свингерами. Мы выяснили, что ее бизнес – она управляла художественным салоном или чем-то в таком духе – не так уж крут. По страховке на случай смерти ей могли выплатить полтора миллиона. Плюс у нее не было алиби. Интересный расклад, верно? Но у нас не было веских доказательств. Да и место преступления было гиблое. – Гиблое? – повторила я. – Что ты имеешь в виду? Нарушена сохранность улик? Лицо Муни скрывалось в тени, но я почувствовала, как она встревоженно напряглась. Похоже, из-за выражения «нарушена сохранность улик». Ага. Ведь ради этого я и приехала. – Не все улики удалось использовать, – в итоге призналась Муни. – Во-первых, копы, приехавшие по вызову службы спасения, два местных полицейских, проверили периметр и обошли все. Такова уж процедура, но они уничтожили все нужные следы. А об остатках на следующий день позаботилось солнце. Ребекка вздохнула. На мгновение я подумала, что она все сказала. Но Муни продолжила: – Во-вторых, у нас имелся свидетель, заявивший о том, что прямо перед убийством кто-то припарковался там на улице около дома, и мы нашли окурки, но криминалист работал в порванной перчатке и… В общем, все испоганил. – Понятно. – Она, конечно, настаивала, что в дом кто-то вломился и прикончил Бишопа, – сказала Муни, – но у адвоката была такая же проблема – доказательства, которые суд принять не может. Не на чем строить защиту. Тем не менее адвокат сказал, что она не признала себя виновной, и начался процесс. Поэтому мне опять пришлось встретиться с ней и с мальчиком, чтобы взять новые показания. Но парнишка вел себя странно. То он говорил, что его родители ссорились, то отрицал это. Именно тогда я обратилась к окружному прокурору за разрешением оценить его состояние. – И привлекла к делу меня… – Точно. Какое-то время я молча сидела в тускло освещенной комнате, слушая монотонный шум дождя. Тщательно припомнив давние события, сказала: – Вы ведь разговаривали с Томом параллельно с моими сеансами. Не так ли? – Ну, нам пришлось. Мы не могли бездействовать целую неделю из-за трех ваших сеансов. Или из-за пяти сеансов в течение двух недель. Особенно учитывая то, что Лора Бишоп собиралась уехать. Я помнила, как эти два копа пришли ко мне в офис и настойчиво просили ускориться. – Мы волновались, потому что Бишоп связалась с каким-то мужиком. Богатым кадром. С солидными деньгами. – С Дагом Уайзманом, – ляпнула я. – Да, с Дагом Уайзманом, – подтвердила Муни, – верно. А ты откуда о нем узнала? – Я… Гм… – Ты кого-то наняла, – сообразила Ребекка. Уж лучше признаться. – Да. Одного старого друга. – Фрэнка Миллса. Ее проницательность слегка озадачила меня. Но Муни добавила: – Его имя всплывало, когда мы изучали твою кандидатуру на роль консультанта. Ты нанимала его однажды. Но ты же с ним давно знакома? Мне хотелось расспросить ее о Даге Уайзмане, но сначала я решила удовлетворить ее любопытство. – Да, Фрэнк Миллс служил патрульным, когда я училась в университете. Мы познакомились примерно в то время, когда умер мой отец. Я скатилась в крутую депрессию, пустилась во все тяжкие… Фрэнк помог мне. К тому же присоветовал мне обратиться к его подруге, психотерапевту. Саре Берджесс. Потом наша связь прервалась на какое-то время, но через несколько лет он нашел меня, узнал, что я замужем и у меня есть дети. С тех пор мы дружим. Она задумчиво смотрела на меня. – Он раскопал для тебя что-нибудь еще? – Только то, что на пенсии ты обосновалась здесь, в окрестностях Лейк-Джорджа. И что Томас Бишоп якобы работает в Аризоне. Такое же второе имя, дата рождения и внешность. Точная копия. И, очевидно, одно время этот Том жил в доме Уайзмана. А ты не могла бы рассказать мне о нем? Муни проницательно посмотрела на меня, но, видимо, быстро приняла решение, и ее взгляд стал рассеянным. – Мы узнали о нем спустя пару месяцев после начала расследования. – Как узнали? – Ну, взяли Лору под наблюдение. То есть регулярно следили за ней, отслеживали ее передвижения. Она ходила на ужин с этим мужиком, встречалась с ним у него дома и так далее. Он владел рестораном. По-моему, до сих пор владеет – по крайней мере частично и издалека. Как теневой партнер. В общем, тогда он начал мелькать в ее обществе. А потом мы узнали, что они планируют вместе уехать. Тогда-то и поняли, что нам нужно заканчивать это дело – либо признаваться в своем бессилии. Я взбодрилась, несмотря на мрачную комнату, больную хозяйку и трагедийную обстановку. – Но, возможно, Уайзман общался с ней и до того, как вы заметили его? – Еще бы. Возможно, они знали друг друга до убийства. Вполне возможно. Более того, он пользовался услугами Дэвида Бишопа. Тот занимался для него вложением денег. – И что же выяснилось? – спросила я с учащенно забившимся сердцем. – Он имел твердое алиби. И вероятнее всего, начал встречаться с ней уже после убийства. Месяца через три или около того. – Но если он знал Дэвида до убийства, то мог знать и Лору. – Мог, естественно. Но у нас не было доказательств. А она, естественно, этого не признавала. – Каким было его алиби?