Здесь не происходило ничего примечательного. Каждое утро пожилой садовник ковылял вокруг поместья и посыпал удобрениями проплешины на лужайках – места, куда угодили Взрывы Джабора. После обеда он подрезал кусты и разравнивал граблями подъездную дорожку, а потом шел пить чай. Он совершенно не обращал внимания на красных тварей, а три из них постоянно нависали над ним, словно хищные птицы над добычей. Несомненно, лишь строгие условия, наложенные при вызове, мешали этим тварям пожрать садовника. Каждый вечер из поместья выплывала целая флотилия поисковых шаров – продолжать обшаривать город. Сам волшебник из дома не выходил; несомненно, оттуда он руководил поисками Амулета. Интересно, а Факварл и Джабор получили по голове за то, что упустили меня? Хотелось бы надеяться. Утром третьего дня мое внимание привлекло нежное воркование. Справа от меня на водосточном желобе появился маленький аккуратненький голубок; и вот теперь он сидел, склонив голову набок, и заинтересованно поглядывал на меня. Что-то в его внешности заставило меня заподозрить, что это самка. Я постарался в ответ прокурлыкать как можно заносчивее и неприязненнее и отвернулся. Голубка кокетливо придвинулась поближе. Ну вот, только влюбленной птицы мне не хватало! Я отодвинулся. Голубка придвинулась ближе. Я снова отодвинулся. Теперь я сидел на краю желоба, прямо над отверстием водосточной трубы. Мне отчаянно хотелось превратиться в уличного кота и напугать глупую пичугу так, чтобы она из собственных перьев выскочила, но менять облик так близко от виллы было чересчур рискованно. Я уже готов был сняться и улететь отсюда куда подальше, но тут кто-то наконец пожелал покинуть владения Саймона Лавлейса. В мерцающей синей сети появилось небольшое круглое отверстие, и сквозь него прошел бутылочно-зеленый бес с крыльями летучей мыши и свиным рылом. Дыра закрылась. Бес взмахнул крыльями и взмыл над уличными фонарями. В лапе он сжимал пару конвертов. Тут голубка заворковала прямехонько мне в ухо. Я повернул голову – и едва не наткнулся на клюв этой чрезмерно любвеобильной заразы. Она с чисто женской хитростью воспользовалась удобным случаем, чтобы подобраться ко мне вплотную. Мой ответ был краток и выразителен. Она получила кончиком крыла в глаз и пинок в бок. А я тут же взлетел и кинулся в погоню за бесом. Было ясно, что это посыльный, и, вероятно, он несет некое сообщение, нечто чересчур опасное или чересчур секретное, чтобы его можно было доверить телефону или почте. Мне уже доводилось встречаться с подобными существами[43]. Что бы он ни нес в данный момент – это было моей первой возможностью разнюхать, чем занят Лавлейс. Бес плыл над чьими-то садами, паря в восходящих воздушных потоках. Я следовал за ним, усердно работая своими короткими крылышками. Попутно я тщательно обдумывал сложившуюся ситуацию. Безопаснее всего – да и разумнее к тому же – не трогать конвертов, которые несет гонец, а вместо этого постараться найти общий язык с ним самим. Можно, например, принять облик еще одного беса-посланца, завязать беседу и постараться втереться к нему в доверие при помощи нескольких «случайных» встреч. Если я буду терпелив, дружелюбен и осторожен, он, несомненно, прольет свет на происходящее… Или можно просто выбить из него все, что нужно. Так будет быстрее и вернее. Именно на этом способе я и остановился. Потому я продолжал лететь следом за бесом, а над Хэмпстед-Хит набросился на него. Мы находились уже достаточно далеко от виллы, и потому я, воспользовавшись моментом, превратился из голубя в горгулью, камнем обрушился на несчастного гонца, подхватил его на лету и вместе с ним приземлился среди каких-то жалких низкорослых деревьев. Утвердившись на земле, я перехватил беса поудобнее и как следует встряхнул. – Пусти! – завизжал он, беспорядочно молотя всеми четырьмя когтистыми лапами. – Щас как дам! Я тебе шею сверну! – Да ну? Неужели? Я отволок беса в заросли и придавил небольшим валуном; теперь наружу торчали только его рыло и лапы. – Ну вот, – сказал я, уселся на валуне, скрестив ноги, и вырвал у беса из лапы конверты. – Сперва я это прочту, а потом можно будет и побеседовать. У тебя появится прекрасная возможность рассказать мне все, что ты знаешь о Саймоне Лавлейсе. И, не обращая внимания на несущиеся из-под валуна ругательства (в которых явственно слышалось глубокое и искреннее потрясение), я принялся изучать конверты. Они оказались очень разными. Один был совсем простой и совершенно чистый. На нем не было ни имени, ни адреса – совсем ничего, кроме небольшой печати из красного воска. Другой оказался более помпезным: мягкая желтоватая веленевая бумага и печать, выполненная в виде монограммы волшебника, «СЛ». Это письмо было адресовано некоему Р. Девероксу, эсквайру. – Первый вопрос, – сказал я, – Кто такой Р. Деверокс? Голос беса был приглушенным, но наглым. – Ты чё, издеваешься? Ты чё, Руперта Деверокса не знаешь? Дурак или только прикидываешься? – Один небольшой совет, – сказал я. – Чрезвычайно неразумно хамить тому, кто крупнее тебя, особенно когда этот кто-то засунул тебя под валун. – Засунь свои советы себе… * * *[44] – Итак, повторяю вопрос. Кто такой Руперт Деверокс? – Это премьер-министр Британии, о Милосердный и Великодушный. – Что, правда?[45] Однако Лавлейс вращается в высших сферах, как я посмотрю. Ну-ка, глянем, что он желает сказать самому премьер-министру… Я осторожно поддел восковую печать острым когтем, снял ее и сохранности ради положил рядом с собой на валун. После чего открыл конверт. Скажем прямо, мне приходилось перехватывать куда более пикантные письма. «Дорогой Руперт! Я вынужден смиренно извиниться перед Вами: я немного опоздаю сегодня в Парламент. Меня задерживает одно неотложное дело, связанное с событием, которое мы наметили на следующую неделю, и мне просто необходимо попытаться уладить его сегодня. Мне очень бы не хотелось, чтобы вся подготовка пошла насмарку. Искренне надеюсь, что Вы простите меня за опоздание. Позвольте мне воспользоваться случаем и еще раз выразить нашу глубочайшую признательность за возможность провести эту конференцию. Аманда уже обновила зал и теперь подбирает для Вашего кабинета новую мягкую мебель в новоперсидском стиле. Она также заказала множество Ваших любимых деликатесов, включая свежие язычки жаворонков. И снова приношу свои извинения. Я непременно буду присутствовать при Вашем выступлении. Ваш покорный слуга Саймон». Вот типичная для волшебников манера изъясняться: сплошное угодничество и пресмыкательство. Льстивое пустословие, от которого во рту появляется противный маслянистый привкус. А информации – с гулькин нос. Ну что ж, по крайней мере, я мог с уверенностью предположить, что за «неотложное дело» задержало Лавлейса – пропажа Амулета, больше нечему. И еще одна примечательная подробность: Лавлейсу позарез необходимо вернуть Амулет до начала «события», намеченного на следующую неделю, – до начала какой-то конференции. Аманда – это явно та самая женщина, которая была с Лавлей сом во время моего первого визита на виллу. Пожалуй, не помешало бы разузнать о ней побольше. Я аккуратно вложил письмо в конверт, взял печать и при помощи слабой вспышки тепла предусмотрительно разогрел ее с обратной стороны. Потом я приложил печать на прежнее место – и алле оп! Будто так и было. Затем я вскрыл второй конверт. Внутри оказался листок с нацарапанной на нем запиской. «Билетов по-прежнему нет. Возможно, придется отменить представление. Пожалуйста, обдумай возможные варианты. Увидимся сегодня вечером в П.». Ага, вот это уже горячее! Второе послание куда подозрительнее: ни тебе адреса, ни подписи в конце. Все очень мило и совершенно неопределенно. И, как это подобает тайному посланию, истинное содержание скрыто. Ну, по крайней мере оно было бы скрыто от любого тупицы-человека, которому письмо могло бы случайно попасться на глаза. Я же сразу проник за дымовую завесу и болтовню о «билетах». Лавлейс снова вел речь о своем пропавшем амулете. А ведь, похоже, мальчишка прав: кажись, Лавлейсу и вправду есть что скрывать. Пожалуй, пора задать моему приятелю-бесу несколько прямых вопросов. – Ну, а этот неподписанный конверт? – сказал я, – Куда ты его несешь? – В резиденцию мистера Скайлера, о Устрашающий. Он живет в Гринвиче. – А кто такой мистер Скайлер? – Я полагаю, о Светоч Джиннов, что это старый наставник мистера Лавлейса. Они регулярно обмениваются письмами при моем посредстве. Оба они занимают министерские должности в правительстве. – Ясно. Ну что ж, негусто, но с этого уже можно начинать. Что же они затевают? И что это за «представление», которое, возможно, придется отменить? Судя по некоторым деталям, содержащимся в обоих письмах, Лавлейс и Скайлер намерены сегодня вечером встретиться в Парламенте и обсудить свои дела. Неплохо бы послушать, о чем они будут беседовать. Ну а пока что я возобновил расспросы. – Саймон Лавлейс. Что ты о нем знаешь? Что это за конференцию он устраивает? Бес издал жалобный вопль. – О Сияющий Луч Света, к прискорбию моему, я ничего об этом не знаю! Да поджарят меня за мое неведение! Я, в ничтожестве своем, просто ношу письма. Я отправляюсь, куда велят, и приношу обратно ответ, никуда не сворачивая и не задерживаясь, – и так было до того самого момента, пока ваша милость не соизволили подкараулить меня и придавить этим камнем. – Хм, верно. Ну, и с кем Лавлейс связан наиболее тесно? Кому ты чаще всего носишь письма? – О Высокодостойный, вероятно, чаще всего он пишет мистеру Скайлеру. Никто более не получает от него столько писем. Все прочие адресаты – это политики и видные персоны из лондонского высшего света. Конечно же, все это волшебники, но состав их меняется. Вот например, не далее как вчера я относил письма Тиму Хилдику, министру по делам регионов, Шолто Пинну из «Магических принадлежностей Пинна» и Квентину Мейкпису, театральному импресарио, а также приносил ответ от последнего. Вот типичный разброс. – «Магические принадлежности Пинна» – это что такое? – Если бы этот вопрос задал кто-то иной, о Великий и Устрашающий, я сказал бы, что он – невежественный глупец. В твоих же устах он свидетельствует о той обезоруживающей простоте, в коей источник всех добродетелей. «Магические принадлежности Пинна» – это самый престижный во всем Лондоне магазин магических артефактов. Он находится на Пикадилли. Шолто Пинн – его владелец. – Любопытно. Так значит, если волшебник желает приобрести какой-нибудь артефакт, он идет к этому Пинну? – Да. – И что? – Прости меня, о Поразительный, но мне трудно придумывать тебе новые титулы, когда ты задаешь столь краткие вопросы. – Ладно, это мы пока опустим. Итак, помимо Скайлера ты никого не можешь особо выделить из его знакомых? Ты уверен? – Да, о Возвышенный. У него много друзей. Я не могу выделить кого-то одного. – Кто такая Аманда? – Не могу сказать, о Лучший из Лучших. Возможно, его жена. Я никогда не носил ей посланий. – «Лучший из Лучших»? Ты никак и вправду стараешься? Ну, ладно. Последние два вопроса. Первый: случалось ли тебе когда-либо видеть или относить послания высокому мужчине с темной бородой, в перчатках и плаще, заляпанном дорожной грязью? Вида он мрачного и загадочного. И второй: кто состоит на службе у Саймона Лавлейса? Я имею в виду могущественных духов наподобие меня, а не таких, как ты. Подумай как следует, и тогда я, быть может, отодвину этот камешек, прежде чем уйду. Голос беса сделался горестным. – Я счастлив был бы удовлетворить каждый твой каприз, о Владыка Всего Зримого, но что касается первого твоего вопроса – боюсь, я никогда не видел подобного бородача. Что же касается второго – я не имею доступа во внутренние покои Лавлейса. Там присутствуют некие могущественные сущности; я чувствую их силу, но, к счастью, никогда с ними не встречался. Все, что мне известно, это то, что сегодня утром хозяин поместил у себя в саду тринадцать прожорливых крелей. Тринадцать! Одного и то бы за глаза хватило! Они вечно ходят за мной по пятам, когда я приношу письма. Я ненадолго задумался. Самым перспективным представлялся выход на Скайлера. Сомнений быть не могло: они с Лавлейсом что-то затеяли, и если сегодня вечером мне удастся подслушать их разговор в Парламенте, быть может, я узнаю, в чем там дело. Но до этой встречи еще несколько часов. А тем временем я мог бы разобраться с этими «Магическими принадлежностями Пинна» на Пикадилли. Ясно, что Амулет Лавлейс добыл не там, но, может, в этой лавочке мне удастся разнюхать что-нибудь о недавнем прошлом этой игрушки.