Я пожал плечами и ничего не ответил. – Мы желаем знать твое имя, цель твоего визита к мистеру Шолто и все, что тебе известно об Амулете Самарканда. Но прежде всего мы желаем знать, кто твой хозяин. Я смахнул волосы с глаз и пригладил их. Взгляд мой рассеянно блуждал по комнате. Женщина не выказывала ни гнева, ни нетерпения; ее голос оставался все таким же ровным. – Не хочешь вести себя разумно? – спросила она. – Ты можешь рассказать нам все прямо сейчас или чуть позже. Дело твое. Кстати, мистер Пинн не думает, что ты проявишь благоразумие. Потому-то он и пришел сюда. Ему хочется посмотреть, как ты будешь мучиться. Я подмигнул излупленному Шолто. – А теперь ты мне подмигни, – поддразнил его я (хотя, честно признаться, мне было не до шуток). – Прекрасное упражнение для подбитого глаза. Женщина шевельнула рукой, и ее плита скользнула вперед. – Ты сейчас не в том положении, демон, чтобы хамить. Позволь, я опишу тебе состояние дел. Это – лондонский Тауэр, где отбывают наказание враги правительства. Быть может, ты слыхал об этом месте? Вот уж сто пятьдесят лет, как сюда доставляют волшебников и демонов всех мастей. И никто из них не вышел отсюда иначе как по нашей воле. Это помещение окружено тремя слоями магической защиты. Пространство между слоями постоянно патрулируют бдительные батальоны хор л и утукку. Но чтобы добраться до них, тебе нужно выбраться из твоей сферы, а это невозможно. Ты находишься в Скорбном Шаре. Стоит тебе лишь прикоснуться к нему, и он разорвет твою сущность. Стоит мне приказать, – она произнесла какое-то слово, и силовые линии сферы вздрогнули и словно бы стали толще, – и шар немного сожмется. Конечно же, ты тоже съежишься, так что поначалу избегнешь ожогов и волдырей. Но шар может сжаться в точку – а ты нет. Я непроизвольно взглянул на соседнюю колонну – ну, на ту, с плотной голубой сферой. Кого-то поместили в этот шар, и его останки так и покоились там. Шар будет сжиматься, пока в нем совсем не останется места для пленника. Ощущение было – как будто мельком заметишь дохлого паука на дне темной стеклянной бутылки. Женщина заметила, куда я смотрю. – Вот именно, – сказала она. – Мне нужно еще что-нибудь добавлять? – Если я заговорю, – сказал я, впервые обратившись к ней, – что будет со мной потом? Кто вам помешает при любом раскладе сплющить меня в лепешку? – Если ты будешь сотрудничать с нами, мы тебя отпустим, – ответила женщина, – Какой нам смысл убивать рабов? Она говорила с такой циничной прямотой, что я почти поверил ей. Почти – но не совсем. Прежде чем я успел как-либо отреагировать на ее слова, Шолто Пинн сипло кашлянул, привлекая внимание женщины. Он говорил с трудом, как будто у него болели ребра. – Теракт, – прошептал он, – Сопротивление… – А, да! Женщина снова повернулась ко мне. – Твои шансы значительно улучшатся, если ты сможешь что-либо сообщить о происшествии, случившемся вчера вечером, уже после твоего ареста… – Погодите-погодите, – сказал я, – Сколько вы держали меня в отключке? – Чуть меньше двадцати четырех часов. Нам бы следовало допросить тебя еще вчера вечером, но, как я уже сказала, это происшествие… Мы сняли с тебя серебряную сеть лишь тридцать минут назад – раньше у нас не доходили руки. Признаться, меня впечатлило, как быстро ты пришел в себя. – О, ничего особенного. Просто у меня была богатая практика[62]. Так что, собственно, за происшествие? Расскажите, о чем речь. – Нападение террористов, именующих себя Сопротивлением. Они утверждают, будто ненавидят магию во всех ее видах и проявлениях, но, несмотря на это, мы полагаем, что они так или иначе с нею связаны. Возможно, посредством джиннов. Или вражеских волшебников. Возможно. Опять это Сопротивление! Симпкин тоже о них упоминал. Он предполагал, что это они украли Амулет Самарканда. Но как раз в этом-то повинен Лавлейс – возможно, он же стоит и за последней заварушкой. – И что это было за нападение? – Шар с элементалями. Брошенный наудачу. Чепуха. М-да, это не Лавлейсов кусок радости. Он, по-моему, чистой воды интриган, из тех, кто отдает распоряжения об убийстве, сидя в саду и наслаждаясь овощным сандвичем. И кроме того, если судить по его письму к Скай леру, они планировали что-то на более поздний срок. Тут в мои размышления грубо вторгся посторонний звук – нутряное рычание моего старого приятеля, Шолто. – Довольно болтовни! Он ничего вам не расскажет по своей воле! Сожмите шар, дорогая Джессика, чтобы эта тварь завизжала! Мы с вами оба слишком занятые люди, чтобы торчать в этой норе весь день. Щель, исполняющая на лице этой особы роль рта, впервые растянулась в неком подобии улыбки. – Видишь, демон? Мистеру Пинну не терпится, – сказала Джессика. – Ему все равно, говоришь ты или молчишь, лишь бы шар работал. Но лично я всегда предпочитаю соблюдать установленную процедуру. Я уже сказала тебе, что нам нужно, – теперь твоя очередь говорить. Пауза затянулась. Я бы сказал, что она была исполнена неопределенности. Конечно, можно было бы сказать, что в душе моей сражались желание выдать Натаниэля с потрохами и намерение выполнить свое поручение, что по моему личику то и дело пробегала тень сомнения, а мои тюремщики с нетерпением ждали, что же я решу. Да, можно было бы так сказать, но это было бы ложью[63]. А на самом деле это была куда более тягостная и безысходная пауза, во время которой я пытался морально подготовиться к ожидающей меня боли. Я бы с величайшим удовольствием сдал им Натаниэля. Я бы сказал им все – имя, адрес и даже размер обуви, если бы их это интересовало. Я бы также рассказал им и о Лавлейсе с Факварлом и объяснил, где именно находится Амулет Самарканда. Я бы пел, как канарейка, – только б слушали! Но… если я это сделаю, мне конец. Почему? Да потому, что, во-первых, существовала немалая вероятность, что они все равно сплющат меня в этом шаре, а во-вторых, даже если они меня отпустят, Натаниэля убьют или тем или иным способом переведут в бессознательное состояние – и сидеть мне тогда в жестянке от «Старины Забористого» на дне Темзы. При одной лишь мысли о розмарине у меня засвербило в носу[64]. Лучше уж быстрый конец в шаре, чем бесконечное прозябание. Потому я потер изящный подбородок и стал ждать неизбежного. Шолто заворчал и взглянул на женщину. Та постучала пальцем по наручным часам. – Время истекло, – сказала она. – Итак? И тут, словно в романе скверного автора, произошло невероятное. Я уже готов был бросить им в лицо последнее бесстрастное (но остроумное) оскорбление, как ощутил внутри знакомое болезненное ощущение. Множество раскаленных клешней дергали меня, впиваясь в мою сущность… Меня вызывали! 22 Впервые я был благодарен мальчишке. Нет, ну до чего же вовремя, а! Поразительное стечение обстоятельств! Теперь я могу смыться прямо у них из-под носа, дематериализованный вызовом, пока они будут таращиться и хватать воздух ртом, словно перепуганные рыбы. Если поторопиться, я еще успею показать им нос, прежде чем исчезнуть. Я печально покачал головой. – Какая жалость! – с улыбкой произнес я. – Я бы с удовольствием вам помог. Нет, правда! Но мне пора. Быть может, мы как-нибудь вскорости сможем еще поиграть в камеру пыток. Только немного кое-что подправим. Я буду снаружи шара, а вы двое – внутри. Так что тебе, Шолто, лучше заблаговременно сесть на диету. Ну а пока что вы оба можете – ох! – прочистить себе мозги – ай!.. Да, я признаю, что это была не самая остроумная из моих тирад, но мне мешала боль вызова. Меня дергало даже хуже, чем обычно, – как-то болезненней, но менее энергично… И длилось это дольше, чем всегда. Я перестал хамить и скорчился на верхушке колонны. Хоть бы мальчишка побыстрее забрал меня отсюда! Ну что там у него такое? Он что, не понимает, как мне плохо? Я даже не мог нормально скорчиться – силовые линии сферы располагались слишком близко. Через две чрезвычайно неприятных минуты удавка вызова ослабла, а там и вовсе исчезла, оставив меня в унизительной позе – клубком, с головой, засунутой между коленями, и руками, сцепленными на затылке. Я приподнял голову – с трудом, поскольку тело окостенело от боли, – и очень осторожно убрал волосы с глаз. Я по-прежнему находился внутри шара. Волшебники тоже были на месте; они смотрели на меня сквозь стены моей тюрьмы и ухмылялись. Да, тут хорошую мину не сделаешь – больно уж плохая игра. Я мрачно выпрямился – меня все еще терзала остаточная боль, – встал и неукротимо взглянул на них. Шолто хохотнул себе под нос. – Да, дорогая Джессика, на это стоило посмотреть, – сказал он. – Только взгляните на него – какое изысканное выражение лица! Женщина кивнула. – Изумительное стечение обстоятельств, – отозвалась она. – Я очень рада, что мы очутились здесь в этот момент и смогли понаблюдать за процессом. Ты что, еще не понял, глупец? – Ее каменная плита подплыла чуть поближе. – Я же тебе говорила: выбраться из Скорбного Шара невозможно – ни при каких обстоятельствах. Твоя сущность заперта внутри этой сферы. Даже твой хозяин не сможет вызвать тебя оттуда. – Ничего, она что-нибудь придумает! – выпалил я и тут же прикусил губу, словно бы сожалея о своих словах. – Она? – Женщина прищурилась. – Твой хозяин – женщина? – Он лжет! – Шолто Пинн покачал головой. – Это же явный блеф! Джессика, я устал. И я уже опаздываю на массаж в византийской бане. Я бы сказал, что этому существу нужен дополнительный стимул. Так может, предоставим ему необходимую стимуляцию? – Восхитительная идея, дорогой Шолто. Она пять раз щелкнула пальцами. Жужжание, дрожь. Пора превращаться! Я бросил все свои остатки энергии на превращение и, как только мерцающие линии сферы приблизились ко мне, перетек в новый облик. Изящный кот, выгнувшись дугой, отскочил от сжимающихся стен шара. В считанные секунды шар уменьшился на треть. Мои кошачьи уши отчетливо улавливали гудение его отвратительной энергии, но между мною и стенами все еще сохранялось приличное расстояние. Женщина снова щелкнула пальцами, и стены притормозили. – Очаровательно, – сказала она, обращаясь к Шолто. – В критический момент он превратился в пустынного кота. Очень по-египетски. Думаю, у этого демона долгий послужной список. Потом она снова повернулась ко мне. – Шар будет сжиматься и дальше, демон. То медленнее, то быстрее. Со временем он сожмется в точку. За тобой будут наблюдать, так что если ты захочешь заговорить, тебе достаточно будет сказать об этом. В противном случае – прощай. Кот в ответ зашипел и плюнул. Это были все доступные мне на тот момент способы высказать свое мнение. Плиты развернулись и спустились на свое законное место. Шолто с этой женщиной вернулись в арку, и портал поглотил их. Шов в воздухе рассосался, и стена сделалась такой же, как прежде. Орлиный Клюв и Бычья Голова вновь принялись маршировать по комнате. Смертоносные белые линии шара жужжали, светились и мало-помалу сближались. Кот свернулся клубочком на вершине колонны и подогнул хвост вокруг туловища, поджав его покрепче. На протяжении следующих нескольких часов мое положение становилось все более неуютным. Кота хватило надолго, но все-таки постепенно шар сжался настолько, что мне пришлось прижать уши к голове, а кончик хвоста уже начал поджариваться. Пришлось превращаться дальше. Я знал, что за мной следят, и потому не сделал первого, что приходило в голову, – не стал превращаться в муху. Думаю, тогда шар просто стал бы сжиматься быстрее, чтобы достать до меня. Я же вместо этого перебрал череду пушистых и чешуйчатых существ, не намного опережая мерцающие решетки моей темницы. Сперва я превратился в кролика, потом в мартышку, потом в непритязательную мышь-полевку…