Мальчик повернулся к двери чулана и приложил к ней ладонь. Дверь отчаянно затрещала, раскололась рядом с замком и распахнулась. – Отправляйся к себе в комнату и жди. Я скоро сообщу тебе, что происходит. И будь готов срочно рвануть когти. И с этими словами джинн исчез. Когда Натаниэль вышел из чулана, на лестничной площадке уже никого не было. Бартимеус 28 – Прошу прощения за вторжение, Артур, – сказал Саймон Лавлейс. Я нагнал Андервуда, когда он только-только входил в свою длинную, темную столовую – он несколько минут проторчал перед зеркалом, приглаживая бороду и поправляя галстук. Правда, это мало помогло: по сравнению с более молодым волшебником – тот стоял у камина, разглядывая собственные ногти, холодный и напряженный, словно сжатая пружина, – старик казался встрепанным и траченным молью. Андервуд с преувеличенным энтузиазмом замахал руками. – Ну что вы! Чувствуйте себя как дома! Простите за задержку, Лавлейс. Не хотите ли присесть? Лавлейс не хотел. На нем был темный, стройнящий его костюм с темно-зеленым галстуком. Очки ловили свет лампы под потолком и при каждом движении посверкивали. Глаз не было видно, но под глазами набухли темные мешки. – Вы, кажется, взволнованы, Андервуд, – сказал он. – Нет-нет! Я просто спускался с верхнего этажа и немного запыхался. Я превратился в паука, перебрался через притолоку и пополз по стене в самый дальний и темный уголок. Там я поспешно сплел паутину, так, чтобы она получше закрывала меня. На то была причина: Лавлейс прихватил с собой беса, тот сидел на втором плане и так и зыркал по сторонам, приглядываясь ко всем уголкам и щелкам. Мне как-то не хотелось прикидывать, как именно Лавлейс вычислил этот дом. Нет, это определенно было неприятным совпадением – что он прибыл одновременно со мной! Но эти размышления могли подождать: будущее мальчишки – а значит, и мое – зависело теперь от моей способности быстро соображать, что к чему, и действовать по обстоятельствам. Андервуд уселся на свое обычное место и выдавил вымученную улыбку. – Итак… – сказал он. – Вы точно уверены, что не хотите присесть? – Нет, спасибо. – Ну, тогда хотя бы скажите этому вашему бесу, чтобы перестал мельтешить. Мне от этого делается нехорошо, – неожиданно грубо и раздраженно заявил Андервуд. Саймон Лавлейс прищелкнул языком. Бес, паривший у него над головой, мгновенно замер, на его физиономии застыло нарочито несчастное выражение, нечто среднее между гримасой и ухмылкой. Андервуд старательно сделал вид, будто не замечает всего этого. – У меня на сегодня запланировано еще несколько дел, – сказал он. – Может, вы наконец скажете, чем я могу быть вам полезен? Саймон Лавлейс мрачно наклонил голову. – Несколько дней назад, – сказал он, – меня обокрали. Когда меня не было дома, у меня похитили некий предмет, обладающий силой. – Как прискорбно! – сочувственно произнес Андервуд. – Благодарю вас. Этот предмет был чрезвычайно дорог мне. Естественно, мне очень хочется получить его обратно. – Естественно! Вы думаете, тут замешано Сопротивление?.. – Именно в связи с этим я к вам и явился, Андервуд… Он говорил медленно и осторожно, кружа вокруг да около. Возможно, он даже теперь надеялся, что ему не придется выдвигать прямого обвинения. Волшебники всегда осторожно подбирают выражения, ибо любое поспешно брошенное слово – даже в критической ситуации – способно привести к беде. Но Андервуд не понимал намеков. – Конечно же, вы можете всецело рассчитывать на мою поддержку, – спокойно отозвался он, – Эти кражи просто омерзительны. Нам некоторое время назад стало известно, что существует черный рынок, на котором торгуют крадеными артефактами, и лично я, например, считаю, что сопротивление нашему правлению возникло во многом благодаря этой торговле. Все мы вчера видели, к каким возмутительным инцидентам это может привести. Брови Андервуда слегка приподнялись в некотором подобии радостного изумления. – Должен признаться, – продолжал он, – я поражен, что жертвой оказались вы. До сих пор от этого страдали, простите мне мою откровенность, лишь относительно слабые волшебники. Существует предположение, что кражи совершает молодежь, если не дети. Я предположил бы, что уж ваша защита совладала бы с ними шутя. – Именно, – сквозь зубы процедил Лавлейс. – Как вы полагаете, это как-нибудь связано с нападением на Парламент? – Одну минуту. – Лавлейс вскинул руку. – У меня есть основания подозревать, что кража А… кража моей вещи – дело рук не так называемого Сопротивления, а одного из коллег-волшебников. Андервуд нахмурился. – Вы так считаете? Но откуда такая уверенность? – Да оттуда, что я знаю, кто совершил налет. Некий Бартимеус. Джинн среднего уровня, выдающейся наглости и ограниченных умственных способностей[74]. В общем, ничего примечательного. Его мог бы вызвать любой недоумок. Конечно, недоумок-волшебник, а не простолюдин. – И тем не менее, – спокойно заметил Андервуд, – этот Бартимеус сумел похитить вашу собственность[75]. – Но он напортачил! Он допустил, чтобы его опознали! – Лавлейсу явно стоило больших усилий удержать себя в руках, – Хотя да, вы правы. Ему удалось уйти. – А что касается того, кто его вызвал… Очки Лавлейса сверкнули. – Именно поэтому, Артур, я здесь. Чтобы повидаться с вами. На миг возникла пауза, пока Андервуд скрипел извилинами, пытаясь сообразить, какая между всем этим связь. В конце концов он преуспел. На лице его на миг промелькнули разнообразные противоречивые чувства, но старик быстро взял себя в руки и состроил надменную и непроницаемую мину. В комнате ощутимо похолодало. – Простите, – неестественно спокойно произнес Андервуд, – что вы сказали? Саймон Лавлейс подался вперед, взявшись за край обеденного стола. Маникюр у него был превосходный. – Артур, – сказал он, – в последнее время Бартимеус вел себя несдержанно. Не далее как сегодня утром его заточили в лондонский Тауэр, за нападение на магазин Пинна на Пикадилли. Андервуд от изумления даже отшатнулся. – Так это – тот самый джинн?! Но как… как вы об этом узнали? Они же не смогли узнать его имя… И… и он же бежал, сегодня, во второй половине дня… – Да, он действительно сбежал. – Лавлейс не стал уточнять, как именно это произошло. – И после его побега мои агенты… выследили его. Они прошли по его следу через весь Лондон – и след привел сюда[76]. Андервуд ошарашенно встряхнул головой. – Сюда? Вы лжете! – Бартимеус в виде облачка просочился в вашу печную трубу не далее как десять минут назад. Неужто вас удивляет, что я сразу же явился, дабы заявить права на свою вещь? И теперь, когда я здесь, в доме… – Лавлейс повел головой, словно принюхиваясь к какому-то необычайно приятному запаху, – Да, я чувствую ее ауру. Она где-то рядом. – Но… – Мне бы и в голову никогда не пришло, что это вы, Артур. Не то чтобы я думал, что вас не привлекают мои сокровища. Просто я полагал, что вам недостает умения захватить их. Старик принялся хватать воздух ртом, словно извлеченная из аквариума золотая рыбка, и издавать бессвязные звуки. Бес Лавлейса на миг скорчил рожу, потом снова застыл. Его хозяин постучал по столу указательным пальцем. – Я мог бы вломиться к вам силой, Артур. И был бы вполне в своем праве. Но я предпочел решить дело по-хорошему. И кроме того, как вы и сами, несомненно, понимаете, эта моя вещь… в общем, ситуация щекотливая. Ни вам, ни мне не хотелось бы, чтобы кто-либо прознал о наличии этой вещи у нас, не так ли? Так что… если вы немедленно вернете мне ее, я уверен, что нам удастся достичь взаимовыгодного соглашения. – Он выпрямился, поигрывая манжетой. – Я жду. Если бы Андервуд понял, о чем говорит Лавлейс, он мог бы спастись. Если бы он вспомнил проступок своего ученика и сопоставил очевидное, все могло бы обойтись[77]. Но сбитый с толку Андервуд не понял ничего, кроме того, что его обвиняют в том, чего он не делал, – и он в гневе вскочил со стула. – Зазнавшийся выскочка! – вскричал он. – Да как ты смеешь обвинять меня в воровстве?! Я не брал твоей вещи – я ничего о ней не знаю и знать не желаю! Она мне не нужна. Я не подхалимничаю, не лизоблюдствую и не бью в спину. Я не рвусь к власти, как свинья к помойной яме! А даже если бы и рвался, то не стал бы утруждать себя и что-то у тебя красть. Всем известно, что твоя звезда закатилась. Ты не стоишь того, чтобы тебе вредить. Твои агенты промахнулись – или, скорее даже, соврали. Бартимеуса здесь нет! Я ничего о нем не знаю. И твоего хлама в моем доме нет! По мере того как он говорил, лицо Саймона Лавлейса словно бы затягивалось тьмой – хотя на стеклах очков по-прежнему играли блики света. Лавлейс медленно покачал головой. – Не валяйте дурака, Артур, – сказал он. – Мои осведомители не лгут мне. Это могущественные существа, полностью покорные моей воле. Старик вызывающе вскинул бороду. – Вон из моего дома! Но Лавлейс не унимался. – Вряд ли мне нужно напоминать вам о том, какими возможностями я располагаю. Но если вы уйметесь и будете разговаривать спокойно, мы сможем избежать ненужных сцен. – Мне не о чем с тобой разговаривать. Все твои обвинения лживы.