Повернувшись, Эйприл открыла глаза и улыбнулась мне. Во время судебной экспертизы с ней не возникло никаких проблем: девочка была радостной, экспрессивной. Поскольку она была девочка, отец предпочел не обращать на нее внимания, и она оказалась избавлена от его разрушительной любви. Рики был отцовским любимчиком и пострадал за это. – Привет, Эйприл. Похлопав ресницами, девочка опустила голову и хихикнула, кокетка от природы. – Помнишь игрушки, в которые мы играли в прошлый раз? Кивнув, она снова хихикнула. – Я их принес. Хочешь снова в них поиграть? Девочка посмотрела на мать, испрашивая у нее разрешения. – Не бойся, играй. Девочка спустилась с материнских коленей и взяла меня за руку. – А с тобой, Рики, я займусь позже, – обратился я к угрюмому мальчишке. Я провел с Эйприл двадцать минут, в основном наблюдая за тем, как она передвигает крошечных обитателей игрушечного домика. Ее игра была организованной и структурированной, относительно спокойной. Хотя она и разыграла несколько эпизодов родительских ссор, ей удалось разрешить их, удалив отца, после чего семья продолжала счастливо жить дальше. По большей части построенные ею сценарии излучали надежду и определенность. Я выяснил, как девочка воспринимает ситуацию в доме, и пришел к выводу, что она понимает происходящее так, как подобает ребенку ее возраста. Папа сердится на маму, мама сердится на папу, поэтому они больше не хотят жить вместе. Эйприл понимает, что она тут ни при чем, и Рики тоже ни в чем не виноват, а Карлтон ей нравится. Все соответствовало тому, что я узнал в ходе предварительной оценки. Тогда девочка практически не выказала беспокойства по поводу отсутствия отца, а к Конли она уже успела привязаться. Когда я спросил ее о нем, у нее засияло лицо. – Калтон такой холоший, доктол Алекс. Он водил меня в зоопалк. Мы там видели жилафа. И клокодила. – От живости воспоминаний у нее округлились глаза. Эйприл продолжала распевать Карлтону дифирамбы, а я молил Бога о том, чтобы циничное пророчество судьи Севир оказалось ошибочным. Мне уже довелось работать с бесчисленным количеством маленьких девочек, пострадавших от испорченных отношений со своими отцами или вообще от отсутствия каких-либо отношений, и я видел, какой вред это нанесло детской психике. Эта очаровательная малышка заслужила лучшей участи. Понаблюдав за Эйприл достаточно долго и убедив себя в том, что у нее все относительно неплохо, я отвел ее к матери. Девочка приподнялась на цыпочках и протянула мне тоненькие словно зубочистки ручонки. Я наклонился, и она чмокнула меня в щеку. – До свидания, доктол Алекс. – До свидания, моя прелесть. Если захочешь еще поговорить со мной, скажи своей маме. Она поможет тебе позвонить мне. Пообещав мне обязательно сделать это, Эйприл снова укрылась за надежной защитой мягких материнских коленей. Рики забился в дальний угол и стоял там в полном одиночестве, уставившись в окно. Подойдя к нему, я положил руку ему на плечо и произнес тихим голосом, чтобы услышал только он один: – Я понимаю, ты очень злишься, что приходится это делать. Выпятив вперед нижнюю губу, мальчишка напряг шею и скрестил руки на груди. Дарлина вскочила, держа на руках Эйприл, и начала было что-то говорить, но я жестом попросил ее сесть. – Понимаю, как это тяжело – не видеться с папой, – сказал я. Рики смотрел прямо перед собой, как морской пехотинец на параде, стараясь изо всех сил выглядеть суровым и угрюмым. – Я слышал, ты убегал из дома. Молчание. – Наверное, это было настоящее приключение. У него на лице мелькнула тень улыбки и тотчас же исчезла. – Я знаю, что у тебя сильные ноги, Рики, но пройти пешком пять миль – это ого-го! Улыбка вернулась и на этот раз задержалась чуть дольше. – Видел что-нибудь интересное? – Ага. – Можешь мне рассказать? Мальчишка оглянулся на остальных. – Не здесь, – заверил его я. – Давай пройдем в другую комнату. Там мы сможем рисовать и играть, как в прошлый раз. Договорились? Рики нахмурился, но последовал за мной. Кабинет Мэла его поразил, и он несколько раз обошел его, прежде чем остановиться. – Никогда не видел ничего подобного? – Видел. В кино. – Вот как? В каком? – В том, где плохие люди хотели захватить весь мир. У них тоже был кабинет, с лазерами и тому подобным. – Это была их штаб-квартира, да? – Точно. – Ты считаешь, мистер Уорти плохой человек? – Так говорит мой папа. – Он еще про кого-нибудь тебе говорил, что это плохой человек? Мальчишка смутился. – Про меня? И мистера Дашхоффа? – Угу. – Ты понимаешь, почему твой отец так сказал? – Он злится. – Совершенно верно. Он очень злится. Не на вас с Эйприл, а потому что не хочет, чтобы ваша мама с ним развелась. – Да! – воскликнул мальчишка, и в его голосе прозвучала злость. – Это она во всем виновата! – Ты имеешь в виду развод? – Да! Она выставила его вон, а он даже заплатил за дом свои деньги! Усадив Рики, я пододвинул стул, сел напротив и положил руки на его худенькие плечи. – Рики, мне очень жаль, что все так плохо. Я понимаю, ты хочешь, чтобы мама и папа помирились. Но этого не случится. Ты помнишь, как они постоянно ссорились? – Да, но потом они заканчивали ссориться и были счастливы с нами. – И это было здорово. – Да. – Но ссоры становились все хуже и хуже, а счастья совсем не осталось. Мальчишка молча покачал головой. – Развод – это ужасно, – сказал я. – Все рушится. Он отвернулся. – Рики, нет ничего плохого в том, что ты злишься. Я бы тоже злился, если бы мои родители разводились. Однако убегать из дома нехорошо, потому что с тобой может случиться что-нибудь плохое. – Папа обо мне позаботится. – Рики, я знаю, что ты очень любишь своего папу. Так и должно быть. Папа особенный человек. И папа должен иметь возможность встречаться со своими детьми, даже после развода. Надеюсь, придет время, и папа сможет часто встречаться с тобой, водить тебя в разные места, чтобы вам было хорошо вместе. Но сейчас – и это очень печально – папе лучше не видеться с тобой и с Эйприл. Ты понимаешь почему? – Потому что он болен? – Правильно. Ты знаешь, что это за болезнь? Мальчишка задумался над моим вопросом: