– Ганченко просто ненавидит тех, у кого есть дети. Это нам она мстит, а вовсе не вам, потому что своих у нее нет, она всю себя посвятила преподаванию, а мы вроде как отвлекались от медицины, чтобы потомством обзавестись, такая вот странная логика. Не обращай внимания, пересдашь. Я действительно пересдала, но Галина Григорьевна, выходит, все еще преподавала и продолжала тихо гнобить детей из медицинских династий – ничего не поменялось. – Как вам работается, Инна Алексеевна? – спросила я, когда мы уже подошли к административному корпусу. Калмыкова пожала плечами: – Хорошо. В принципе, если знаешь работу, то место ведь не так важно… – И тут она как-то съежилась, словно спохватившись, что сказала лишнее, забормотала, глядя на выложенную брусчаткой дорожку: – То есть… я имела в виду, что… в общем… – А вы правы, Инна Алексеевна, – прервала я. – Когда человек профессионален, то работа у него на первом плане, а потом уж все остальное. У вас операции сегодня? – Да! – с облегчением выдохнула она. – С Мажаровым и с Авдеевым. – Отлично. Тогда не буду задерживать, готовьтесь к обходу. Мы уже вошли в здание, и Калмыкова побежала направо, к лестнице, ведущей в гардероб, а я поднялась к себе в кабинет. Чем-то она меня настораживала, эта маленькая женщина с короткой стрижкой и вечно испуганными глазами. Мне постоянно казалось, что Калмыкова оглядывается, даже когда идет по коридору с кем-то из коллег, словно ждет нападения. Но я видела, какой она становится в операционной, когда дает наркоз и потом следит за состоянием пациента на столе – это была совершенно другая Инна, собранная, четкая, без единого лишнего движения. В последнее время Матвей полюбил работать с ней и все чаще просил поставить ему анестезиологом Калмыкову, а уж мой муж умел ценить профессиональные качества. Но меня все равно не покидало это странное чувство, которое я испытывала всякий раз при взгляде на Инну Калмыкову. Надо все-таки с Иващенко поговорить еще раз, вдруг я что-то упустила. После случая с Полиной Ненашевой я стала опасаться всякого рода странностей у своих врачей – в последнее время в моей клинике и так происходит слишком много, и ставить под удар репутацию, а то и вовсе лицензию я не собиралась. Лучше перестраховаться, чем потом опять разгребать последствия. Семен Миновав лесной массив, он уперся в огороженную территорию со шлагбаумом. Пришлось показать паспорт и потом минут десять ждать, пока охранник выяснит, можно ли впустить странного человека на мотоцикле, представившегося хирургом Кайзельгаузом. Наконец шлагбаум поплыл вверх, а охранник, высунувшись из окошка, объяснил, как добраться до гостевой парковки. – Сильно только не газуйте, здесь все же клиника, – предупредил он, и Семен кивнул. Территория клиники оказалась огромной, с парком, двумя парковками, множеством беседок и каких-то аллей. Три больших здания, в центральное из которых, административный корпус, ему и нужно было попасть, располагались полукругом, но находились довольно далеко друг от друга, и Семен подумал, что наверняка их соединяет подземный переход, потому что других он не увидел. «Здесь, наверное, зимой тихо совсем, – подумал он, паркуя мотоцикл и убирая шлем в бардачок. – Далековато, конечно, но место мне нравится. Интересно, как еще примут…» Он слышал, что Аделина Драгун отбирает персонал по какой-то ей одной понятной системе, но всегда берет врачей только с высокой квалификацией, а его достижения в области пластической хирургии пока были весьма скромными. Но возможность поработать и поучиться рядом с такими профессионалами, как Матвей Мажаров, например, очень Семена вдохновляла. Он знал, что способности у него есть, пусть, может, и не такие выдающиеся, как у отца, но хирургом Семен был хорошим, это признавали все. Все, кроме Кайзельгауза-старшего, разумеется. «Было бы хорошо здесь остаться, – он шел по дорожке к административному корпусу и с каждым шагом понимал, что это место словно создано для него – ему тут стало спокойно, как давно не было нигде, даже дома. – Я бы смог реализовать то, что всегда хотел, и перестать из кожи вон лезть, доказывая отцу, что я не хуже. И потом – только тут я смогу заниматься тем, что мне интересно по-настоящему, а не стоять у стола вторым номером под строгим взглядом всезнающего папеньки». В просторном холле его встретила девушка в голубом костюме, представилась Аллой и провела на второй этаж, где находился кабинет владелицы клиники. – Вы пока вот тут располагайтесь, – предложила она, указав на диван. – Аделина Эдуардовна в курсе, что вы приехали, сейчас закончит с поставщиком и пригласит вас. Семен неопределенно кивнул и опустился на диван, а девушка зашла за высокую стойку и уткнулась в компьютер, быстро набирая что-то на клавиатуре. Пока его не пригласили в кабинет, Семен рассматривал приемную. Ничего лишнего, никаких раздражающих моментов, никаких дипломов, сертификатов и прочего, что так любят вывешивать на обозрение в платных клиниках. Здесь на стенах висела пара спокойных пейзажей в почти незаметных рамах – и больше ничего. За стойкой у Аллы раздался какой-то мелодичный звук, она нажала кнопку и негромко сказала: – Да, он уже здесь, Аделина Эдуардовна. Проходите, Семен Борисович, – это относилось уже к нему, и Кайзельгауз поднялся, почему-то испытывая волнение. Ему уже не хотелось уходить отсюда, и теперь только от того, какое впечатление он произведет на владелицу клиники, зависит исход всего дела. «Что это я так разнервничался? – удивленно подумал Семен, кладя руку на дверную ручку. – Как барышня перед свиданием, ей-богу…» За столом сидела худощавая блондинка с тонким носом и глубоко посаженными глазами, сразу окинувшая Семена быстрым изучающим взглядом с головы до ног: – Семен Борисович? Проходите располагайтесь, – она указала на стул напротив себя. – Меня зовут Аделина Эдуардовна Драгун, я владелица этой клиники. Хотелось бы познакомиться ближе, прежде чем я приму решение о вашем контракте. Семен сел, сложил перед собой на столе руки и заметил, как Драгун на них посмотрела. «Если надеялась, что затрясутся от ее ледяного приема – так нет, я уже не мальчик, чтобы от подобного в трепет приходить». – Насколько я поняла, вы в данный момент работаете в институтской клинике под руководством своего отца, профессора Кайзельгауза, все верно? – Драгун надела очки в красной оправе и взяла какой-то лист, испещренный мелким печатным текстом. – Да, верно. Но я уже четыре года занимаюсь пластической хирургией, окончил курс в Москве. – Но большой практики не имели? – К сожалению, нет. – А область какая? – Реконструктивная хирургия молочной железы. – Но вы же абдоминальный хирург? – снова глянув в листок, уточнила Драгун. – Да, но хирургия органов брюшной полости увлекает меня куда меньше. – Я понимаю. Всегда хочется чего-то наглядного, верно? – Нет, дело не в том. Мне просто хочется работать в другой области, – Семен почему-то решил не кривить душой и сразу выложить все карты. Драгун сняла очки, сунула дужку в рот и долго молчала, изучающе глядя на него. – А ведь я и это понимаю, Семен Борисович. Тяжело быть вторым номером у отца? Семен невольно вздрогнул, но быстро взял себя в руки: – Честно? Я хочу делать что-то свое, а не идти по пути отца. – Сравнивают? – Да. – Ну насколько я слышала, вы мало в чем уступаете профессору. – Не знаю, – уклонился он. – Но делать хочу что-то другое. – Я тоже хотела делать не то, что моя мать, – вдруг сказала Драгун, откладывая очки. – Нам, детям гениев, всегда приходится работать больше остальных, чтобы не затеряться в тени великих родителей и их достижений. И самое правильное – делать что-то другое, идти в иную область. Семен вдруг вспомнил, что мать Аделины, Майя Михайловна Драгун, была выдающимся хирургом, преподавала в институте, имела ряд научных работ и считалась специалистом высочайшего класса. Должно быть, Аделине тоже пришлось нелегко в свое время, и Семен это понимал, как, может, не понял бы кто-то другой. – В общем, Семен Борисович, я вас беру на испытательный срок – так у нас положено, – произнесла меж тем Драгун. – И еще. Вам предстоят беседы с нашим психологом Иваном Владимировичем Иващенко, это обязательное условие. Я принимаю окончательное решение, основываясь на его выводах тоже. Психологический климат в коллективе мне очень важен, я должна понимать, что вы из себя представляете не только как хирург – тут я сама определюсь, но и как человек, и это в компетенции психолога. Если вы возражаете против такого подхода, давайте сразу прощаться и не отнимать время друг у друга. Семен пожал плечами – условие о разговоре с психологом его не обескуражило, а желание работать здесь только окрепло, он вдруг почувствовал в Аделине родственную душу, что ли, и это только укрепило его в мысли, что его место здесь. – Я не вижу в этом проблемы, – сказал он, и Драгун, свернув листок вчетверо, бросила его в ящик стола: – Тогда завтра в семь тридцать в ординаторской лечебного корпуса. Алла вам покажет, выдаст пропуск и объяснит, как тут у нас все устроено. Встретимся на обходе. Семен понял, что собеседование окончено, и поднялся: – Спасибо за шанс, Аделина Эдуардовна. – Надеюсь, вы его используете, – холодные глаза опять скользнули по нему, и Кайзельгауз поежился, но неприязни при этом не испытал. – До завтра, Семен Борисович. – До завтра. Он вышел из кабинета и вопросительно взглянул на тут же вышедшую из-за стойки Аллу. – Ну что, испытательный срок? – спросила она, и Семен кивнул. – Тогда идемте гулять по клинике. Ой, только давайте сразу пропуск сделаем, чтобы вам уже сюда не возвращаться. Мне нужен номер машины. – У меня мотоцикл. Алла удивленно вскинула брови: – А зимой? – И зимой, – пожал плечами Семен. – Какая разница? – Так холодно же.