Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 6 из 38 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Перестань, Матвей, – поморщилась я, открывая настежь окно. – Не хватало еще начать подозревать сотрудников невесть в чем. – А что ты вообще знаешь об этой Калмыковой? – вдруг спросил муж, и я резко развернулась в его сторону: – Ты о чем? – Ну вот кроме того, что она рассказывает всем? – Матвей, это не мне, это тебе пора в отпуск. Послушай только, что ты говоришь, это же возмутительно. – А что тебя возмущает в моих словах? То, что мы практически ничего не знаем об этой Инне Калмыковой? Обо всех знаем – а о ней нет? – Человек имеет право не говорить о личной жизни на работе – что в этом ненормального, я не пойму? Матвей покачал головой, сложил на груди руки и умолк, глядя куда-то перед собой. Я чувствовала, как сильно он раздражен произошедшим с его клиенткой – ведь, как ни крути, вся ответственность ложится на него как на оперирующего хирурга и лечащего врача. Но при чем тут личная жизнь Инны Калмыковой? Матвею вообще никогда не было дела до того, чем живут и дышат сотрудники клиники вне ее стен, а тут вдруг… – Матвей, что-то случилось? – Случилось, – кивнул он, – но я не придал этому значения, решил, что это все неважно, просто чьи-то сплетни. А надо было сразу с тобой об этом поговорить. – Да о чем?! – я начала терять терпение. – Я тут получил письмо, в котором сказано, что Калмыкова не сама уволилась с предыдущего места работы, а ее уволили за халатность. – Но у нее нормальная трудовая книжка, что за ерунда? – Я в тот момент тоже так подумал, а теперь считаю, что ты должна отстранить Калмыкову от работы и навести справки о причинах ее увольнения. Я поморщилась. Никогда не могла даже представить, что мой муж вдруг начнет какую-то охоту на ведьм из-за случая, который мог произойти с кем угодно – достаточно просто запариться и пропустить графу «аллергия», такое иной раз происходит, что уж греха таить. Да, в одном случае из ста бывает так, как сегодня. А вообще… Собирать аллергологический анамнез должен был принимавший ее врач, а Матвей, как лечащий, еще и уточнить был должен. Ну и кто виноват? Начать подозревать анестезиолога в нечестности и – тем более – подделке документов я считала неправильным. Но спорить с Матвеем сейчас тоже не хотелось. – Давай поступим так, – как можно мягче произнесла я, садясь на подлокотник дивана рядом с Матвеем, – когда придет Калмыкова, все подробно разберем, ты пойдешь в ординаторскую, а я попытаюсь поговорить с ней сама. И позже вызову Иващенко, вдруг он что-то мне не сказал. – Делай как знаешь, – отмахнулся Матвей, – тебя ведь все равно не переупрямишь. Я погладила его по плечу, обтянутому хирургическим костюмом: – Не волнуйся, я во всем разберусь. А ты сейчас, пожалуйста, постарайся держаться в рамках, хорошо? Обвинить человека легко. Муж неопределенно мотнул головой, и я поняла, что он уже думает о чем-то другом, привыкнув доверять мне в вопросах, касавшихся персонала. Вот и отлично, ему сегодня еще лекцию читать, он должен отдохнуть и настроиться. В дверь постучали, и на пороге возникла Алла. – Аделина Эдуардовна, к вам доктор Калмыкова. – Пусть проходит, – я переместилась за стол, а Матвей, поднявшись и размяв плечи, устроился на углу, отодвинув стул и развернув его боком. Калмыкова вошла уверенной походкой человека, которому нечего бояться в кабинете начальницы, это мне понравилось, потому что в глазах ее я заметила легкую панику. Но она умела держать лицо и хотя бы делать вид, что спокойна и не волнуется. – Присаживайтесь, Инна Алексеевна. Она расположилась напротив Матвея, положила перед собой распечатанную карту клиентки. – Я понимаю, что допустила чудовищную оплошность… даже не знаю, как такое могло произойти. Матвей вытянул карту у нее из-под руки и быстро пролистал. – В протоколе ничего необычного. – Да! Потому что в ходе наркоза ничего необычного и не было! – с каким-то даже вызовом ответила анестезиолог. – Я проводила клиентку в палату, еще раз измерила показатели – там написано, что все было в пределах нормы. Но буквально через пару минут после того, как я ушла из палаты, у нее начался отек гортани. При помощи палатной сестры мне удалось приступ купировать, сейчас с клиенткой все в порядке, я заходила перед тем, как идти сюда. Чем могла быть вызвана такая реакция, я не знаю. Про аллергию я спросила, когда клиентка смогла говорить – аллергики обычно знают, что вызывает у них реакцию. Так вот… она не назвала ничего вообще – ни препаратов, ни продуктов. – Инна Алексеевна, вы не волнуйтесь так, – попросила я, заметив, что с каждым словом Калмыкова начинает говорить все громче и вот-вот сорвется в истерику. – Вас никто ни в чем не обвиняет. Мы хотим просто разобрать ситуацию и понять, что именно произошло, а не устроить судилище. Это нормальная практика в клинике – разбирать каждый случай. Я выслушала ваше мнение, посмотрю протокол и подумаю, как нам избежать подобного впредь. И что делать с клиенткой сейчас, – я протянула руку и взяла у Матвея карту. – Матвей Иванович, у вас есть вопросы? – У меня не вопрос, а небольшое замечание, если позволите. Мне, Инна Алексеевна, сегодня показалось, что вы с самого утра довольно рассеянны и невнимательны, – сказал Матвей, сложив на столе руки и глядя на них. – Так вот. Если подобное я замечу еще раз, к моему столу вы больше не встанете. Прошу понять меня правильно и не обижаться. Я привык, что моя бригада не нуждается в контроле, а с вами, вижу, это не работает. Калмыкова вспыхнула, выпрямилась: – Вы ошибаетесь, Матвей Иванович. То, что произошло сегодня, больше не повторится. Я умею отделять личное от рабочего.
– Я очень на это надеюсь, – Матвей поднялся. – Мне пора в институт. Он вышел из кабинета, и, как мне показалось, Калмыкова постаралась скрыть вздох облегчения. – Инна Алексеевна, вы на доктора Мажарова не обижайтесь, потому что он прав. Если у вас какие-то сложности дома, могу предоставить вам отпуск для их решения, но приносить это в операционную не советую. Я почувствовала, что попала в какое-то больное место словами о сложностях – Калмыкова снова напряглась и энергично затрясла головой: – Нет-нет, все в порядке… просто у меня часы сегодня спешили, я ведь утром вам показывала, вот с этого и началось. У меня все в порядке, никаких сложностей. – Ну как знаете. Однако если решите… – Нет-нет, спасибо, отпуск не нужен, – поспешно перебила меня Калмыкова. – Тогда можете идти, Инна Алексеевна, я сама разберусь с клиенткой. Да, кстати, – я сняла очки и посмотрела на вставшую из-за стола Инну. – Я все забываю спросить, а почему вы ушли из московской клиники? Все-таки там наверняка были перспективы. – Какие? – чуть скривилась Инна. – Уж точно гораздо меньшие, чем здесь. Вы не подумайте, что я пытаюсь к вам подольститься, потому хвалю вашу клинику, нет. Но за то время, что я тут работаю, я чувствую, что существенно улучшила навыки, а в Москве была рутинная работа. – Я ничего такого не думаю. Но все же должна быть причина для того, чтобы человек бросил работу в столичной клинике – пусть и рутинную, но со стабильным доходом, забрал двух детей и переехал сюда, очень далеко от столицы. Наверняка вашей дочери такая перемена мест не очень понравилась, да? Она ведь готовилась поступать в московский институт, правда? А пришлось учиться в провинции. Калмыкова слегка покраснела: – Это мой родной город, я же говорила. Я сама закончила здешний институт, и вы не хуже моего знаете, что он отличный, хоть и не столичный. Вы ведь тоже здесь учились, не обязательно в Москву ехать, если есть стремление получить знания. И Алина тоже так считает. Ну в последнем я не была так уверена – проблемы-то у Калмыковой есть, и почти стопроцентно они связаны с дочерью, которая в силу возраста сейчас наверняка невыносима. – Если у вас нет больше вопросов, Аделина Эдуардовна, можно, я пойду? Мне еще нужно клиентов к завтрашним операциям подготовить. – Да, разумеется. – Я поняла, что о причинах увольнения она мне не расскажет, значит, придется самой поискать информацию. Дверь за Калмыковой закрылась, а я не могла отделаться от неприятного чувства, что Матвей, скорее всего, прав, и что-то в московской клинике произошло такое, о чем Инна говорить не хочет. Меня беспокоило и то, что в трудовой книжке не было записи об увольнении по статье – хотя руководство могло пожалеть одинокую мать двоих детей, не имеющую никакой поддержки. «Интересно, а кем был ее муж? – вдруг подумала я, придвигая к себе карту клиентки. – Я никогда об этом не думала, кстати. Хотя… почему меня должно было это интересовать? Но теперь придется и это выяснить, что-то мне подсказывает, что эта Инна Калмыкова не так проста, как выглядит, и что-то в ней есть такое… странное». Семен Остаток дня нужно было чем-то занять. Хотелось расслабиться и прочистить мозги, чтобы завтра явиться на новую работу совершенно другим человеком, свободным от всего, что было в прошлом. Перспектива новой жизни очень вдохновляла Семена, он почувствовал впервые за несколько лет, что нашел наконец то, что поможет ему избавиться от бесконечных сравнений с отцом, а главное – от его контроля. Идея поехать в бар пришла почти сразу – он давно не был среди своих, все никак не находилось времени, а последние две недели после увольнения из клиники Семен просто не хотел никого видеть. Пообещав себе не прикасаться к спиртному, он прихватил кожаную куртку и шлем и спустился во двор, где был припаркован харлей. День катился к вечеру, скоро в баре будет не протолкнуться – заведение популярное среди любителей мотоциклов, очень специфическое и необычное, и нужно было поторопиться, чтобы занять место у барной стойки. Бар «Железный конь» принадлежал хорошему приятелю Семена Кузьме Троицкому, больше известному в байкерской тусовке как Кузя Трёшка. Когда-то давно он купил помещение и пытался открыть там магазин, однако дело не пошло, и кто-то посоветовал Кузе, страстному любителю готовить гамбургеры, перепрофилировать свое заведение и открыть там небольшой бар, где будут подавать эту нехитрую еду. Кузя так и сделал, и первый год сам стоял за плитой, жаря котлеты и булки для своих приятелей-байкеров. Вскоре заведение приобрело популярность в мототусовке, потребовался ремонт и расширение штата, а затем пришлось выкупить у соседа часть здания, чтобы увеличить площадь, так как «Железный конь» перестал вмещать всех желающих. Сейчас это было самое известное заведение, где можно было выпить пива, съесть отличный гамбургер из весьма обширного меню, при желании заказать что-то погорячее или просто спеть в караоке. Семен тоже любил это место, хотя с некоторых пор Кузя запретил бармену наливать Доктору что-то кроме пива, да и то не более трех кружек. Семен сперва возмущался, но Кузя от своего запрета не отказывался, прямо заявив: – Хочешь бухать – дело твое, страна свободная. Но делай это в другом месте. – А чего так? – поинтересовался пришедший в бар уже нетрезвым Семен. – А не хочу смотреть, как хороший врач карьеру в унитаз сливает. И участвовать не хочу тоже. Все, Доктор, разговор окончен. Хочешь ужинать или пивка парочку – милости прошу, а что покрепче – это не у меня. Семен тогда здорово обиделся, с месяц не появлялся в «Железном коне» и даже в тусовку не приезжал, но потом вдруг понял, что Кузя поступил как настоящий надежный товарищ, готовый помочь и подставить плечо. Запивать свои проблемы спиртным было самым легким путем, самым простым выбором, а самое простое не всегда самое удачное. Когда он снова появился в баре, все вели себя так, словно ничего не произошло – будто виделись только вчера. Бармен Саня выставил на стойку большую кружку холодного темного пива, официантка Кристина принесла тарелку с колбасками, сыром и кольцами кальмара, словом, все вели себя так, будто ничего не произошло. И даже Кузя, показавшийся на лестнице, ведущей на второй этаж, приветливо помахал рукой, давая понять, что присоединится к нему через пару минут. Он ничего не спросил, даже не попытался узнать, как дела – завел разговор о предстоящем мотофестивале, куда собирались гнать всей тусовкой через пару недель. И Семен понял, что и ему следует вести себя точно так же. Стало как-то легче на душе.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!