— Нет, правда, на минутку выпала, пока ты в ванной… А ничего шампанское. «Henkel»? Немецкое, а ничего. Главное, брют. Надо взять на вооружение. А то с этим лягушатным «Moet» никаких денег не хватит. — Проблема, Лиль? С деньгами? — Полко-о-овник! — Уж и полковник! — Пору-у-учик! — Так-то за что?! Ладно! Майор. Разумно и достаточно. — А-а, раскололся?! — Собственно, и не скрывал. — Собственно, и не раскрывался. — Собственно, никто и не спрашивал. — Собственно, вот спрашиваю. — Майор, майор. — Да я о другом. С майором-то понятно. — Неужто? А с чем непонятно? — Такой… может, интимный вопрос… — Валяй! — А что ты, Виталь, делал в ванной? — Руки мыл. Твоё «Раффаэлло» пачкает, как не знаю что. Руки мыл, руки. — Чистые руки, горячее сердце… — Холодная голова. Да-да. — Смешной. — Ради вас, несравненная, хоть смешной! — О-о, сама галантность! — Вплоть до самоуничижения! Вплоть! — В плоть — не дождётесь, хер майор. — А тогда как? — А сам! Сам-сам-сам! — М-м… Шампансква?! Ещё?! — А варум бы и нихьт! Бль-бль-бль. Ш-ш-ш. Искорки-пузырики. — Себе, Виталь? — С вашего соизволения — коньячку. — Соизволяю! Соизволяет она! — Недурственно. Дагестанский? — А то! Ты же знаешь. — Муж твой, Лиль, с небес благословляет, а? — Не надо, Виталь. Не на-до. Так. Не получилось. Отползаем. Проба-два — подкрасться с другой стороны. Даже не с другой стороны, а типа погулять вышел и ни о чём вообще… — Шампанское… Правда, понравилось? — Когда я тебе врала?! — Я знаю?! — Знай! Никогда! Никому! И глаза — честные-честные! Разве эти глаза могут врать?! Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня. Они — как голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве… Стоп! Не из той оперы! Хотя, да-да, как голуби при потоках и далее по тексту. Но сейчас — про другое. * * * Ну-ка, навскидку: главное качество для любого адепта Ордена? Качество, без которого просто априори негоден. Ну-ка? Сумму навыков типа спецназ можно даже не озвучивать. Это всё прикладное. Важное, но прикладное. Критерий пригодности, ну-ка?! Бе, ме! То-то. Юнцы! Критерий пригодности — умение врать. Без даже намёка на угрызения совести, без цирлихов-манирлихов и прочих «морально тяжело». Такая работа, иначе нельзя. У всех и каждого — от рядового адепта до Верховного. Тупо врать не комильфо — имидж как-никак. Но и замысловатости не в особом фаворе — сам в них запутаешься рано или поздно, ergo с работой не справился. Хотя лёгкое изящество приветствуется. Даже ценится — меж своих. Вот не угодно ли утверждение (произносится убеждённо и убедительно): «Если Верховный говорит, что это враньё, то это враньё!» М? Ещё раз, медленно, для вдумчивых: «Если Верховный говорит, что это враньё, то это враньё!» Толкование по усмотрению. К слову, потому-то среди адептов Ордена — сплошь мужчины. За редким исключением, очень редким. И роль подобным исключениям отведена… служебная, назовём. Ну, там… ласточки, если на профессиональном арго. Почему? Да потому-то и! См. критерий пригодности. Или не см., а просто включи голову. Когда врёт мужчина, то каждую минуту знает, что врёт, помнит, что врёт. Долгосрочно. Месяцами, годами, десятилетиями. Задача — переиграть. Сверхзадача — всех переиграть. Двойная жизнь без каких-то метафор. Постоянный самоконтроль: не перепутать, ничего не перепутать — что, где, когда в той жизни… или уже в этой? Без разницы. И там, и там — врать, нельзя не врать. Адепт Ордена — обязывает. Сложно, трудно, изнуряюще. Э-э, когнитивный диссонанс. Потому и живут меньше. А кто сказал, что будет легко?! Зато — адепт! Не каждому дано, только избранным. Именно потому, что сложно, трудно, изнуряюще. (Поверили?) Когда же врёт женщина, то врёт краткосрочно. И сразу (не сразу, но уже назавтра) верит себе, что говорит чистую правду. Месяцами, годами, десятилетиями. Задача переиграть не ставится. Живёт она так. Она так живёт. По правде. А сила в чём? Во-о-от… Откуда и пошла древняя легенда о загадочной женской логике. Никакой загадки. Просто верят они во всё то, что врут. И значит? И значит, для Ордена женщина промыслового значения не имеет. Зашлёшь такую (да любую!) к потенциальному противнику с целью охмурить, влюбить и влюбиться, выведать сокровенное, доложиться нашим. Всё сделает. По правде. Которая враньё. В которое сама и верит теперь. И наши для неё уже — империя зла, фигушки им, а не «доложиться». И здешним СМИ раззвонит про бывших наших: коварные! заслали! врут! А вот её бойфренд, тот самый носитель секретов. Они любят друг друга! Помолвка, ура! Шампанского! * * * Ах, да! Шампанского. Немецкого. Понравилось. — Где брал, Виталь? Я так просто, себе на будущее. — Лиль! Завтра моргну своим «цепным» — ящик приволокут. — Или так. Варум бы и нихьт. — Или, хочешь, не «Henkel», а «Вдову Клико»? — Н-нет. Слово «вдова» не нравится. — Что так? — Виталь! Я же сказала: не на-до. — Ради бога, ради бога! — И потом. Брэнд брэндом, но мне нравится то, что мне нравится. Независимо от брэнда. «Henkel» — понравилось. — Ящик! Завтра же!