Никакого нажима. Сам-сам-сам, Лев Давидович. Подходящий оперативный псевдоним — тоже сам-сам-сам. Чем проще, тем лучше. Нет, Дагер вряд ли годится. На поверхности, слишком прозрачно, согласитесь… Роджер? М-м. Ну да, ну да. Люди Флинта песенку поют. Нет? А почему Роджер? Простое любопытство. Почему Роджер? Чтоб никто не догадался. Роджер Баллен, южноафриканец, самый экстравагантный живой классик современной фотографии? Собственный жанр определяет как документальный вымысел(documentary fiction)? Лев Давидович просто кладезь! И совершенно неисправим! Да нет, почему не годится! Вполне годится! Роджер, так Роджер. Южная Африка, документальный вымысел. Конспиратор, Лев Давидович, конспира-а-атор! И стало так. * * * Конспира-а-атор — похвала. Доброе слово и Воркулю приятно. Куратор одобрил — агент приосанился. Н-нет. Куратор, агент — не те слова, не те. Всякие рефлексирующие шарахаются, открещиваются, не признаются и не признаются даже самим себе. Вот ещё источник… тоже не то. Как бы так на дистанции прилежно вписаться в морально-этический вираж? А дистанция большая… Конфидент! Оно, слово! Конфидент — (устар.) тот, с кем ведут интимные разговоры, кому поверяют секреты, тайны. Лев Давидович — конфидент Тараса. В свою очередь, и Тарас — конфидент Льва Давидовича. Ведь так и есть? С кем с кем, а сам с собой всякий рефлексирующий всегда договорится. Мы, конфиденты, Тарас… э-э… Я вас умоляю, Лев Давидович! Просто Тарас. Вы всё-таки на кафедре преподаёте, а тут всего лишь рядовой, обычный… Знает-зна-ает Лёва Воркуль этих рядовых, обычных! Все они там беспринципные аморальные сволочи! Все до единого! Других туда просто не берут. Другие туда просто не идут. Однако бывают же исключения! Лёва Воркуль на себе испытал. С пеной у рта готов отстаивать того же Тараса, если речь зайдёт в среде. Но не станет. Истолкуют превратно в среде. Не отмоешься. Не переубедишь. И на устах его печать. Откровенно поговорить по душам и вообще… Ну с Тарасом. Как конфидент с конфидентом. Нет, удачное слово! И никакое не устар.! Актуальное! Снова и опять рутинная процедура. Тем, кто знает, объяснять не надо. Тем, кто начитался чтива и думает, что знает, пусть так и думает. Тем, кто не знает, знать и не надо. С конфидентом Воркулем (агентом Роджером) случилось и вовсе расплошно, помнится. Всем табуном ржали потом, в узком кругу. Он же, Лев Давидович, как бы стал причастный на правах равного, но дистантный. О святая простота! Так вот, они с Тарасиком Забродой ненароком (конечно же ненароком!) заглянули в кабачок типа японский — при отельчике «Все флаги» на Конюшенной. Суши, сашими, вообще. Хозяин заведения почтил вниманием, рукой помахал. — О Тарас! — О Макс! И глава охранной структуры «Цепь» совершенно случайно тут же оказался, бойцов своих проверял на пригодность. — О Тарас! — О Виталь! Не составите компанию?! Присаживайтесь, друзья, присаживайтесь! Почему бы нет?! (Смотрины. Да, не без лихости, за которую по головке не погладят. А с другой стороны! Я не знаю, кому и зачем это нужно, кто послал их… Кулон Кузьмы, в конце-то концов!) А хорошо сидим! Кухня отменная. Тем более за счёт заведения. Непринуждённость общения. Видал, Лев Давидович, какие у нас с тобой теперь приятели?! Обрати внимание, даже не подозревают, кто такие мы с тобой. Согласись, жизнь заиграла новыми красками. Перспективы воодушевляют! Не так ли? Так-так. Не прошло ещё четверти часа, а уже показалось, что теперь самое подходящее время пить водку. Ну, сакэ, сакэ. Душевно, душевно… но. Но! Надо блюсти некоторую осторожность при общении, даже разудалом, тем более разудалом. Вот Макс небрежно глянул в навесной телевизор у барной стойки (а там пурга с государственным апломбом). Вот Макс воздел палец и проартикулировал: — Перед зрителем восстает чистейший тип идиота, принявшего какое-то мрачное решение и давшего себе клятву привести его в исполнение. Чего-чего? Багдашов! Хорошо же сидим! — Идиоты вообще очень опасны. И даже не потому, что они непременно злы, а потому, что они чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит исключительно им одним. Ну, ясно-понятно. Понесло Макса. Хозяин заведения, сам чёрт ему не брат. Неловко. Лев Давидович вдруг: — Простите, не истолкуйте превратно. А где тут у вас можно… поправить галстук? (Попудрить носик.) И Макс на правах хозяина: — Прямо, налево, потом… Лучше провожу. Заодно и сам… Ступайте в уборную, я сейчас приду. В уборную? Зачем? Потому что я не знаю, где она. Вон там. Ступайте вперёд, старина. Да мне не нужно. Не валяйте дурака. Прямо шпионаж какой-то! Это и есть шпионаж, старина. Во всяком случае, так это называют в романах. Как вы думаете, не обменяться ли нам штанами? Будет выглядеть неестественно. Но мозги у вас варят правильно. И там, над писсуаром, конспиративный проброс от Льва Давидовича: — Будьте осторожней. — То есть? — В словах. — А что такого я сказал? — Ничего. Но будьте осторожны. Поверьте мне, я знаю. Что за прелесть! Он знает! Предупредил симпатизанта насчёт Заброды, намекнул. Причастный, но дистантный Лёва Воркуль. Мы ржали. Потом. Особенно когда Макс усугубил, вернувшись к доброй компании после сортира. С тем же воздетым пальцем, продолжая разговор, надсадно: — Может показаться, что это люди хотя и суровых, но крепко сложившихся убеждений, которые сознательно стремятся к твердо намеченной цели. Однако же это оптический обман, которым отнюдь не следует увлекаться. Это просто со всех сторон наглухо закупоренные существа, которые ломят вперед, не в состоянии осознать себя в связи с каким бы то ни было порядком явлений. И надо было видеть (мы видели!) Лёву следом. Ах, как вы, Макс, неосторожны! Я же предупредил! И Тарасику мимически: «Не воспринимайте всерьёз! Он просто пьян! А так-то он наш, лояльный. Просто перебрал. Я… ручаюсь за него! А?» Что за прелесть! Проверку классикой Лёва не прошёл. А ещё на кафедре преподаёт! Макс всего-то Салтыкова-Щедрина процитировал, никак интонационно не закавычив, по обыкновению. Водится за Багдашовым такое обыкновение. Мулька и мулька. Ржали и ржали. Потом. * * * Но таки пряниковсладких за годы нашей с ним тесной и плодотворной связи Лёва наполучал предостаточно. Вот Париж тот же.