Этот? Внимательней! Hennesy V.S.O.P. 0, 7 л. Этот? Или такой же? Этот, этот! И что же Ворк… Лев Давидович? Сказал: О, Hennessy! V.S.O.P! С общего позволения, на общий стол не выставлю. Разопью несколько позже тет-а-тет с очень близкой мне дамой… Станиславская пауза. И шутовство, по обыкновению:…которой может стать любая из псюсьтздсьдам! Лев Давидович — как всегда! Правда? Очарователен, да. Но опечалились и стали говорить ему одна за другой: не я ли? и другая: не я ли? Он же сказал им в ответ… Ни черта не сказал! Ринулся за этой, стоило ей этикетно распрощаться: пора, всех благ! Стул уронил, стол чуть не опрокинул, на всех начхал. Как раз торт на колёсиках выкатили: surprise! surprise! Речёвку заранее репетировали. А он вскочил и — на выход. В торт бы ещё вляпался, сверзил бы! По такой погодке торт — самое то, конечно. До-олго мамзельки думали-гадали, чем порадовать мэтра! * * * Теперь — Иветта Шакарян. Не допрос. Даже не опрос. Беседа. Бе-се-да. А там… любая версия сгодится. Чтобы потом с чистой совестью: крутили и так и сяк. Иветта Шакарян. По жизни последняя пассия потерпевшего. Да уж, последняя… по жизни… А как без цинизма в этой-такой жизни?! Свихнуться сразу? Иветта Шакарян. Возмутительно молода, стрижка-«мальчик», южная экспрессия. То ли девочка, а то ли… — Ваши снимки в альбоме тоже есть? — А как думали?! Конечно! Я что, хуже других?! Лучше! — И где вы тут? — Вот! И вот! И вот! А? — Не узнать. — А я такая странная-оригинальная, сразу сказала: только со спины. Грудь — ладно, пусть. Но лицо — причёской закрыть. — Давно у вас стрижка-«мальчик»? — Посмотри на неё! А парик зачем?! — Стеснялись? — Не-ет! Просто потом, если люди увидят, что скажут? — Скажут: во-первых, это красиво. Он же художник. — Такой художник, такой художник! — Тогда чего стеснялись? — Ну, я же не эта! — Кто — эта? — Сами знаете! Она, знаете, с ним не только фото. Она с ним… Понятно, да? — Иными словами, у них была связь? — А! Вы в этом смысле! Конечно! — Откуда вам-то известно? — Почему только мне! Весь фак знал! — Fuck? — Факультет. Два года, пока она не закончила. — Пока она не закончила? — Фак. В смысле, факультет! Такие вопросы задаёте! Даже стесняюсь. — А вы? У вас была с ним… близость? — Такие вопросы задаёте опять! Как вообще можно! — Почему же нельзя? — Вдруг я потом замуж выйду! Вдруг не за него. Что люди скажут? — Какие люди? — Вообще люди. — То есть… вы девственница? (Корнет! Вы… женщина?!) — Такие вопросы опять задаёте! — И на фотосессии он вас не провоцировал? — Немножко. — Что такое немножко? — Трогал везде, поворачивал. Гладил, чтобы успокоить. «Замри» говорил. Свет, ракурс. (Дети гор!) — Вы к нему были неравнодушны? — Неравнодушна! Ненавидела просто! Иногда. Чтоб ты сдох, думала! — Он так и сделал. — Не-ет, не в этом смысле! Сказала ему: «Выбирай: да! или я буквально через некоторое время замуж выйду!» — Были с ним на «ты»? — Не-ет. Кто он, кто я! На «вы». Просто сейчас так рассказываю… Он говорит: выбора нет. Таким голосом — как в кино. Ещё думаю тогда: убью сейчас! — Вот как? — Не-ет, не в этом смысле. — Ревность? — А вы разве нет? На моём месте?! Ладно, вы уже в возрасте. Зачем же так, Иветта Шакарян? Гадай потом, откуда пристрастность. Спокойствие, Ева Людвиговна, только спокойствие! — Откуда же ревность? Вы моложе её, свежей, привлекательней… — Вот! А я ему что говорила! — Говорили? — Не-ет, в смысле… Он же сам всё видел! — Или не видел?