Питер заметил жилет, надетый на Бена. — Это что… Бен шикнул на него, прежде чем тот успел произнести что-нибудь еще. Он не хотел провоцировать агрессию у напавших на них людей. Это был стандартный совет от компании: «Если вас вовлекли в инцидент (слово “ограбление” не использовать ни при каких условиях), то вы должны выполнять все требования и не прилагать никаких усилий к сопротивлению. Вместо этого необходимо сосредоточиться на безопасности себя и других и постараться запомнить как можно больше деталей, чтобы позже помочь работе полиции». Он сам зачитывал эту инструкцию новым сотрудникам не менее двух десятков раз. Правда, в ней не упоминалось ничего о том, как следует поступать с шестью фунтами C-4, надетыми на ваше тело. Водитель фургона «Тойота», на чьем лице красовалась пластиковая формованная маска, искажавшая черты, распахнул заднюю дверь. Затем он открыл трап и выкатил наружу два мотоцикла. Тем временем двое других быстро переносили черные ящички с алмазами из трюма самолета в фургон. Четвертый человек спокойно стоял с детонатором в поднятой руке, придавливая большим пальцем кнопку. Чтобы загрузить фургон, им понадобилось не более шестидесяти секунд. Девятнадцать ящичков — Бен сосчитал их по привычке. Он пытался подмечать и другие детали. Хоть какие-нибудь, поскольку больше всего он старался не думать о жилете. Двое занимавшихся погрузкой захлопнули задние двери. Один из них сел на пассажирское сиденье фургона, и машина немедленно рванула с места, направившись к пролому в заборе. Второй вскочил на мотоцикл, натянул поверх балаклавы шлем и бросил другой точно такой же шлем человеку, державшему детонатор. Тот надел его, пока шел к своему мотоциклу, ни на секунду не опуская вторую руку. Бен поймал себя на мысли, что его палец, должно быть, уже сильно устал. Первый мотоцикл с ревом помчался к забору. Бен наблюдал, как последний человек сел на мотоцикл и завел его. Затем целую вечность — хотя, возможно, это была лишь доля секунды — он смотрел в закрытые черным забралом глаза мужчины. Наконец мотоциклист указал пальцем на взрыватель, переключил что-то в его нижней части и небрежно бросил Бену. Бен так и не увидел, как отъехал последний мотоцикл, поскольку потерял сознание. Глава двадцать седьмая — Вы что, издеваетесь? Детектив-инспектор Финтан О’Рурк еще раз посмотрел на яму, затем на Лиэма Бейнса, начальника службы безопасности Дублинского аэропорта, судя по виду которого сегодня был худший день его жизни. Они стояли на краю зоны ожидания «Браво», за уже пустым самолетом, все сто четырнадцать пассажиров и членов экипажа которого в настоящее время находились внутри здания аэропорта, где давали, без сомнения, совершенно бесполезные показания наспех собранной группе из офицеров полиции. Саперам понадобилось девятнадцать минут, чтобы прибыть на место, и еще сорок, чтобы выяснить: несмотря на то что оболочка бомбы, надетой на Бена Уильямса, действительно содержала настоящий C-4, большая часть смонтированной проводки представляла собой сложную серию ложных цепей. Прибытие дополнительных сил полиции на место происшествия осложнилось внезапно возникшими дорожными пробками. Двое грабителей, уехавших на мотоциклах, раскидали целую россыпь железных колючек на дорогах, ведущих к аэропорту, что вызвало множество аварий. В самом центре одной из них оказалась машина подразделения быстрого реагирования. Тем временем полицейский вертолет, не имея возможности попасть непосредственно в воздушное пространство Дублинского аэропорта, в настоящее время занимался поиском белого фургона «Тойота-Хайэйс» на улицах Дублина, что было похоже даже не столько на попытку найти иголку в стоге сена, сколько на попытку обнаружить в нем соломинку. Яма оказалась площадью два с половиной метра на метр и глубиной сантиметров сто двадцать. Достаточно, чтобы стать могилой для карьеры Бейнса. О’Рурк вновь покачал головой. — Какого черта она тут делает? — Ну, — протянул без пяти минут бывший начальник службы безопасности Дублинского аэропорта, — мы считаем, что изначально здесь находилась дренажная полость, но их не копают такими большими. Должно быть, они ее расширили. — Как? Когда? Бейнс пожал плечами. — Не знаю. За этой зоной никто особо не следит. Должно быть, они пробирались сюда тайком и рыли несколько месяцев. — И никто ничего не увидел? — Должно быть, они делали это по ночам. — Верно. Поскольку если бы тут копали днем, то кто-нибудь из ваших «зорких» сотрудников обязательно бы заметил. Бейнс снова пожал плечами. Он вел себя как человек, мечтающий попасть под пулеметный огонь, чтобы поскорее отмучиться. — Мне хочется спросить, как они залезли в эту яму сегодня вечером, когда половина ваших охранников и целый отряд подразделения быстрого реагирования не спускали глаз с зоны «Браво»? — Единственное объяснение, которое я могу предложить: они проникли на территорию ночью и пролежали в яме весь день. О’Рурк опять покачал головой. Как это возможно? Провести по меньшей мере семнадцать часов в яме, тихо ожидая момента, когда можно нанести удар? У кого, черт возьми, найдется такой запас терпения? Впрочем, ответа ему не требовалось. Он и так его уже знал. — Сэр! — Финтан обернулся и увидел детектива Памелу Кэссиди, спешащую к нему с телефоном в руке. — Сэр, вам звонят! — Без шуток, Кэссиди, мы только что потеряли алмазов на шестнадцать миллионов фунтов. Ясное дело, что мне постоянно звонят. Он доложил комиссару, что проинформирует его через час. Все остальные звонки О’Рурк решил пока игнорировать. — Да, сэр, но на этот звонок вы захотите ответить. Глава двадцать восьмая Банни лежал в постели, наблюдая, как изящный пальчик Симоны очерчивает круги в волосах на его груди. — Пообещай мне кое-что, — сказала она. — Что? — Ты никогда не будешь брить грудь. Банни посмотрел на свою грудь, на ту область тела, на которую он никогда прежде не обращал абсолютно никакого внимания — причем до такой степени, что не смог бы ее даже выделить на процедуре опознания. — А что, кто-то так делает? — Некоторые да. — Зачем? — Не имею ни малейшего представления. Наверное, для того, чтобы показать, какие они большие и сильные. — Я предпочитаю показывать более забавными способами. Симона повернулась и с лучезарной улыбкой положила подбородок ему на грудь. — А то я не знаю! Миновало шесть дней с тех пор, как Симона ушла «сидеть с котом Ноэля». И с самой первой ночи она жила в доме Банни, расположенном в Кабре. В первое утро они проспали, хотя спали не так уж много. Следующим вечером она снова была вынуждена «уехать к коту Ноэля», так как, по ее словам, «животное почувствовало бы себя еще более одиноким». С тех пор наиболее естественным ей казалось находиться в доме Банни. Сегодня вечером они решились сделать то, чего так долго боялись. Симона вернулась к сестре Бернадетт и объяснила, что собирается пожить у Банни некоторое время. Он поехал с ней для моральной поддержки. Но реакция сестры оказалась совсем не такой, как они оба ожидали. — Черт возьми, ну наконец-то! Банни и Симона удивленно переглянулись. — Я просто хочу сказать… — продолжила сестра Бернадетт, — да, да, женитесь и рожайте деток, и желательно именно в таком порядке. Я слишком многое повидала в жизни, чтобы указывать, что вам делать с самими собой. Однако ты, — она указала кривым пальцем на Банни, — сейчас пройдешь со мной. Банни безропотно последовал за ней на кухню. Монахиня закрыла дверь и повернулась к нему лицом. Возле плиты стояла сестра Эссампта, наблюдая, как кипит большая кастрюля с картофелем. Банни бросил на нее тревожный взгляд, опасаясь, что она вновь начнет раздеваться, но сестра Эссампта выглядела странно зачарованной. — Итак, — сказала Бернадетт, — я присмотрелась к тебе, и ты показался мне хорошим мужчиной. Человеком чести, не лишенным порядочности. Мне симпатизирует твое понимание естественного правосудия. Банни кивнул. Он догадался, что она имела в виду, но никогда не слышал, чтобы это так называли. Бернадетт указала на дверь. — Она особенная девушка, прошедшая через некоторые ужасные испытания. — Именно, что… Банни был прерван резко поднятой рукой. — Чем бы она ни решила с тобой поделиться, это исключительно ее дело. Я не какая-нибудь легкомысленная ослица, чтобы выбалтывать чужие секреты. Больше меня не перебивай. — Да, сестра. Простите, сестра. — Как я уже сказала, она хорошая девушка и все это время была на моем попечении. Теперь я доверяю эту роль тебе. Если все испортишь, будешь иметь дело со мной.