Банни улыбнулся и похлопал ее по руке. — Не волнуйтесь, я обещаю, что… Он осекся, поскольку с быстротой, казавшейся невозможной, сестра Бернадетт ухватила со стола разделочный нож и потрясла им перед его глазами. — Не стоит относиться ко мне снисходительно, ты, здоровенный кусок ветчины! Я превращала людей вдвое больше тебя в хнычущие обрезки. Взгляд Банни полностью сосредоточился на лезвии ножа, совершенно неподвижно застывшем перед его лицом. — Да, сестра. — Я не имею в виду, что ты обязан помнить, когда ее именины, и интересоваться, как она провела день. Ее прошлое осталось в прошлом, и я очень надеюсь, что навсегда, но если по какой-то причине оно вернется, ты должен об этом позаботиться. — Да, сестра. — Хорошо. — Кроме того, теперь ты у меня в долгу. — Я? — Ты. — Нож мгновенно исчез. — Я скажу, когда ты мне понадобишься. Мне частенько нужны люди с твоими навыками. Что ж, рада, что мы все обсудили. — Она повернулась к кухонной двери. — Кстати, ее день рождения запомнить будет нелишне. Это элементарное проявление внимания. — Полностью согласен, — ответил Банни, делая мысленную пометку о том, чтобы по дороге домой спросить у Симоны, когда у нее день рождения. Когда они вышли из кухни, Симона ждала в прихожей с выражением волнения на лице и одним маленьким чемоданчиком в руке. И вот наступил вечер. Они отпраздновали переезд Симоны, хотя ни разу его так не назвали. Все, что они говорили, было намеренно расплывчато — из опасения, что словоблудие может каким-то образом разрушить магические чары. Симона поцеловала его в грудь и посмотрела в глаза. — А есть что-нибудь во мне, что бы ты хотел, чтобы я никогда не меняла? Он перекатил Симону на спину, положив руку ей на бедро, и навис сверху, уперевшись руками в кровать. Затем склонился и поцеловал ее в лоб, нос, губы. — Ничего. Не меняй ничего. Я люблю тебя такую, какая ты есть. Симона отвернулась, перестав улыбаться. — Не надо. Она мягко оттолкнула его и села, повернувшись спиной. — Что я такого сказал? — Ничего. Просто… — Она слегка повернула голову, и свет от прикроватной лампы отразился в ее повлажневшем глазу. — Думай так, чувствуй, если хочешь, но… никогда не произноси слово «люблю», хорошо? Он провел рукой по ее спине. — Я не хотел тебя расстроить. — Ты не виноват, просто… люди легко бросаются этим словом, когда я не могу ответить тем же. Нет, в смысле… — Она пылко ухватила его за руку. — Когда-нибудь я скажу, но тебе придется запастись терпением, окей? Банни сел и обнял ее, прижавшись всем телом. Затем он откинул ее волосы и нежно поцеловал шрам, тянувшийся по правой стороне лица. Она положила руку ему на затылок и притянула к себе, пока его щека не оказалась возле ее щеки. Горячие слезы Симоны потекли по его лицу. Мобильный телефон Банни зазвонил. — Блин, да чтоб тебя… — проворчал Банни, взглянув на дисплей. — Работа. У них всегда безупречное чувство времени. Она потрепала его по щеке. — Возьми. Убедись, что ничего важного. Вздохнув, Банни откинулся на спину и взял телефон с прикроватной тумбочки. — Алло. — Секунд десять Банни слушал молча. — Уже еду. Глава двадцать девятая Мерцающий свет полицейских огней плясал на замерзшей земле, когда Банни спешил по тротуару, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. Он был вынужден припарковаться на Норд-Стрэнд[77], бросив машину на тротуаре возле рекламного щита. Оссори-роуд была не в состоянии справиться с трафиком, который шел теперь по ней, даже несмотря на то, что время было далеко за полночь. Кирпичные таунхаусы всех оттенков красного высились вдоль тротуара слева. Вдоль противоположной стороны дороги тянулся серый каменный забор, за которым лежали железнодорожные пути, отходящие от вокзала Коннолли, а еще дальше — Королевский канал. По телефону ему сообщили только то, что детектив-сержант Спейн участвовал в полицейской операции и что офицер ранен. Более того, у диспетчера не было никакой информации о жертвах. Банни пытался дозвониться до Гринго пару десятков раз за те десять минут, что ему потребовались, чтобы одеться, выскочить за дверь и доехать до места происшествия. Никакого ответа — кроме одного и того же радостного приветствия Гринго на автоответчике. Этого просто не могло быть. Они даже не находились на дежурстве. Поскольку оперативная группа была расформирована, они с Гринго вернулись к работе на Пирс-стрит и занялись расследованием серии краж в новых многоквартирных домах на Набережных, а также рядом других дел, которые были временно отложены на период деятельности в составе спецгруппы. В общем, случившееся казалось каким-то бредом. Наконец он добрался до полицейской ленты. Молодой круглолицый гард с копной светлых волос протянул руки. Одной рукой Банни достал удостоверение, а другой — взялся за ленту. Полицейский в форме двинулся вперед. — Извините, сэр, но у меня строгие инструкции. Там и без того слишком много людей. Это закрытое место преступления. Банни посмотрел на руку, которую положил ему на плечо гард. — Убрал на хер руку, или будет закрытый гроб. Полицейский в форме нахмурился. — У меня приказ. — Там мой напарник. Так что можешь взять свой приказ и… — Всё в порядке. Оба обернулись и увидели детектива-инспектора Финтана О’Рурка с открытой папкой в руках в компании с парой ребят из Технического бюро. — Пропусти его. Полицейский в форме неохотно отступил в сторону. Банни бросил на него сумрачный взгляд и поднырнул под ленту. О’Рурк даже не поднял глаз. — Он там, — указал он на машину скорой помощи, стоявшую под железнодорожным мостом. Банни разглядел, что задние двери были открыты. Он прошел мимо железных ворот того, что оказалось промышленной зоной. Внутренний двор кишел еще большим числом сотрудников Технического бюро в белых спецкостюмах. В центре темнел остов сгоревшего фургона «Тойота-Хайэйс». Обойдя машину скорой помощи, Банни увидел сидевшего на подножке задней двери Гринго, которого осматривал фельдшер. У него было оцепенелое выражение лица, на плечах поверх светло-голубой футболки с пятнами крови висело одеяло. — Господи! — вырвалось у Банни. Гринго повернул в его сторону голову. — Блин, какого черта? Гринго посмотрел вниз, словно впервые заметив кровь. — Это не моя кровь, амиго. Фельдшер скорой помощи, женщина с короткими каштановыми волосами и плотно сжатыми губами, раздраженно посмотрела на Банни. — Он мне как полевая жена, доктор, — сказал Гринго. — Вечно обо мне заботится. — Вообще-то, я не доктор, а вы не очень хороший пациент. — Женщина повернулась к Банни. — Скажите ему, что он должен ехать в больницу. Там его как следует осмотрят. — Боюсь, он не может мне что-либо приказывать, доктор, — ответил Гринго. — Я выше его по званию. Мы можем минутку переговорить наедине? Женщина раздраженно и неодобрительно покачала головой. — Только быстро. Она взяла медицинскую сумку и пошла к переду машины. Банни посмотрел на Гринго. — Хера с два я не могу тебе приказывать. Ты поедешь в больницу добровольно, или я сам тебя туда потащу. Гринго махнул рукой. — Всё в порядке, честно.