До пятнадцати ноль-ноль – времени, когда Дзюба обещал Антону появиться, – оставалось больше двух часов. Роман твердо отказался от любезно предложенного угощения, покинул гостеприимный дом семьи Аласания и время использовал с толком: к трем часам он готов был доложить, что судья международной категории Ярцева жива-здорова и благополучно проживает в родном уральском городе, а судья Елисеев несколько лет назад перебрался из Перми в Москву и преподает в вузе, который по сохранившейся еще с советских времен привычке именовали инфизкультом, но который впоследствии многократно переименовывался и сегодня носил уже совершенно другое, более длинное и сложное название. – Я дал Каменской данные на Елисеева, она обещала поговорить с ним, если он в Москве, – воодушевленно говорил Дзюба. Антон, однако, был настроен весьма скептически. – Что ты надеешься вытащить из этой истории? Зачем тебе судья? Ромка, время идет, а мы топчемся на месте. И ты, вместо того, чтобы делом заниматься… – Я делом занимаюсь, – твердо ответил Дзюба. – Я уверен, что Ярцева – следующая жертва, потому что она засудила Власова. Но Ярцева же никогда в жизни не признается, что была подкуплена. Поэтому необходимо получить от Елисеева показания о том, как его вынудили попросить замену и уехать. – Ты так уверен, что его вынудили? – Абсолютно уверен. – Ладно, – вздохнул Антон. – А если его нет в Москве? – Найдем. – Интересно, на какие деньги ты собрался его искать? На свои собственные? – хмыкнул Сташис. – Или ты, может, забыл, что все то, чем мы с тобой сейчас занимаемся, следователь не одобряет? – Кирган заплатит, – буркнул Ромка. * * * Вопрос о том, кто будет платить, оказался отнюдь не праздным. Настя Каменская без труда разыскала судью Елисеева в Российском государственном университете физической культуры, спорта и туризма. Услышав, что речь пойдет об убийстве Михаила Валентиновича Болтенкова, судья, он же доцент одной из кафедр, выразил полную готовность сотрудничать, при этом явно пропустил мимо ушей, что сотрудничать ему предлагается не с официальным следствием, а с частным детективом. Однако как только разговор коснулся давнего чемпионата России, на котором Елисеев должен был судить соревнования спортивных пар, собеседник Насти поскучнел и погрустнел. Было видно, что обсуждать вопрос ему очень не хочется. – Если вы не объясните мне, почему вынуждены были попросить замену и уехать, мне придется думать, что вы поступили нечестно, – откровенно предупредила она. Они стояли у окна, в самой середине длинного коридора, в торце которого находилась дверь, ведущая в бассейн. Елисеев смотрел на Настю печально, но глаза не прятал. – Хорошо, я скажу вам, почему мне пришлось уехать. Хотя хвастать тут нечем. Он помолчал, потом продолжил: – Моего сына задержали с наркотиками. Ему грозил серьезный срок. Надо было срочно ехать домой и пытаться решить вопрос. Жена позвонила в панике… – Понятно. Вопрос удалось решить? – Да, – кивнул Елисеев. – Нужно было успеть, пока шла доследственная проверка, потому что если бы возбудили уголовное дело… – Я в курсе, – сказала Настя. – Фамилию того, с кем вы решали вопрос, я могу спросить? – Нет, – жестко ответил Елисеев. – Поймите меня правильно. – Понимаю, – повторила она. – Не проблема, я сама узнаю. – Я прошу вас, – Елисеев повысил голос, – не надо, пожалуйста! Столько лет прошло! Зачем ворошить эту историю? Я пошел вам навстречу, рассказал откровенно, как все было, меня это не украшает, я понимаю. И того офицера, с которым я договаривался, тоже не похвалят за такой поступок. Но это жизнь, поймите! Все так делают. И никого не сажают ни за дачу взятки, ни за получение. Почему вы вообще в это лезете? Какое отношение это может иметь к смерти Миши Болтенкова? – Никакого, – улыбнулась Настя. – А Владимир Власов больше не встречался на вашем пути? Вы с ним когда-нибудь разговаривали потом? Может, ссорились? – Ссорились? – в глазах Елисеева мелькнуло изумление. – Да что вы такое говорите?! Где это видано, чтобы спортсмен выяснял отношения с судьей? Никогда и ни за что! Я помню Власова на других соревнованиях, уже после того чемпионата. И на предыдущих я его замечал… И на тренировках, конечно. Вы же знаете, наверное, что судьи обязательно смотрят спортсменов на тренировках, чтобы иметь представление об уровне их подготовленности и потом более объективно судить на соревнованиях. Одно дело, когда судья видит, что на тренировках у спортсмена определенный прыжок получается в восьми случаях из десяти, то есть данным прыжком он вполне владеет, и совсем другое, когда он прыгнул десять раз и из них восемь – неудачно. Значит, этого прыжка у него в арсенале, считай, нет. И если фигурист неудачно выполняет этот прыжок во время соревнований, судья уже точно понимает: это случайность или закономерность. Соответственно, может снять за неправильный выезд поменьше баллов или побольше. Так что, повторяю, видеть-то я этого фигуриста, конечно, видел, но лично никогда с ним не общался. И все-таки почему вы спрашиваете про Власова? Я слышал, арестован Валерий Ламзин, а вовсе не Власов. – А я спрашиваю не про Власова, а про то, почему вас заменили тогда на Ярцеву. – И это имеет отношение?.. – Как знать, как знать, – загадочно ответила Настя. Надо лететь в Пермь и выяснять все на месте. Возможно, сын этого Елисеева действительно попался с партией наркотиков, и любящий отец сорвался из Москвы, чтобы вытаскивать обожаемое чадо из беды. Но возможно, что это ложь, придуманная на ходу, прямо сейчас или тогда, когда нужно было попросить замену. А на самом деле судью Елисеева купили. Дали денег или пообещали какие-то блага за то, что он попросит замену, ссылаясь на выдуманные и никем не проверенные обстоятельства. Ну что ж, если в Перми выяснится, что сын Елисеева в интересующий Настю момент ни в какую милицию не попадал и ни в чем не обвинялся, можно будет работать дальше. Если убийца действительно Владимир Власов и если он решил свести счеты со всеми, кто так или иначе испортил ему жизнь и спортивную карьеру, то он не может обойти своим вниманием ни Елисеева, ни Ярцеву. Разумеется, при условии, что он узнал об истинном положении вещей. Однако прежде, чем отправляться в Пермь, следовало прояснить вопрос: готов ли заказчик оплачивать расходы. Такова действительность: платит тот, кто заказывает музыку. Никакой самодеятельности, особенно связанной с тратой денег. – В Пермь? – недовольно протянул Владислав Стасов, услышав Настин отчет. – Еще чего… Ты мне голову не морочь, ответь лучше, что это за задачка с ящиком и адвокатами, которую ты Лильке моей задала. Она у меня спрашивает, а я не знаю, что сказать. А в самом деле, чего делать-то, если адвокат хочет, чтобы свидетеля допросили на предварительном следствии, потому что он обладает сведениями, оправдывающими обвиняемого, а потом оказывается, что следователь ходатайство не получил, и свидетеля этого на суде отфутболивают? – А это, Владик, просто, как три копейки, – засмеялась Настя. – Адвокат идет в ближайшее почтовое отделение и отправляет ходатайство ценным письмом с уведомлением о вручении. Именно ценным, потому что к ценному письму полагается прикладывать опись в двух экземплярах, и в этой описи будет черным по белому написано, что направляется ходатайство следователю такому-то по уголовному делу такому-то, номер, соответственно, указывается и полностью имя обвиняемого. На почте выдают квитанцию, а на квитанции колотушечкой пробивается дата. И второй экземпляр описи тоже адвокату выдают. И вот при таком раскладе следователь, который страсть как не хочет включать в дело данные доказательства, уже никуда соскочить не может. Во-первых, ценное письмо с уведомлением о вручении обязательно должно быть доставлено в секретариат, и почтальон не уйдет, пока конверт не будет вскрыт и бумага не получит регистрационный номер. А во-вторых, если они чего-то там нахимичат и сторона обвинения на суде начнет говорить, что этих доказательств нет, потому что об их приобщении адвокат на предварительном следствии не ходатайствовал, то адвокат вытащит из папочки две заветные бумажки: на одной – дата, когда он ходатайство направил, на другой – суть документа. И вот тут суду ничего не останется делать, кроме как выписать следствию пистон погорячее и свидетеля все-таки допросить. – И зачем ты Лильке этим голову морочила? – озадаченно спросил Стасов. – У нее же диссертация не по адвокатуре, а по криминологии. – Я не морочила, а просто привела пример того, что человеку без практического опыта невозможно быть успешным адвокатом, зарабатывающим достойные деньги. Она же искренне считает, что Антон может бросить розыск и уйти в адвокатуру. Вот я и постаралась показать ей, как мало она знает о тонкостях работы адвокатов. Так что с Пермью-то? Давай уже, принимай какое-то решение. Или хотя бы спроси у заказчика, – настаивала она. – Пусть он принимает решение. Мне, конечно, лететь не хочется, врать не буду, но если надо – значит, надо. – Буду я еще у него спрашивать, – проворчал Стасов. – У меня в Перми полно корешей по Омской школе милиции, кто-нибудь из них поможет. Настя пожала плечами. – Ну, смотри сам. Ты начальник. – Да, я начальник. Поэтому ты сейчас пойдешь в соседнюю комнату и напишешь мне полный отчет за последние… – Он полистал ежедневник и удовлетворенно кивнул: – За последние пять дней. Ни одной строчки я от тебя не видел! Ты, Аська, наглеешь прямо на глазах! Думаешь, если мы с тобой сто лет нежно дружим, то можешь вести себя кое-как? Она расхохоталась и легким жестом взъерошила изрядно поредевшие за последние годы волосы на затылке шефа. – А ты начинаешь чувствовать себя крутым боссом, как я погляжу. Владик, я дома отчет напишу, ладно? И завтра принесу. Или по почте тебе пришлю. – Никаких «дома»! Иди и пиши здесь, пока не напишешь – никуда не уйдешь. Настя скорчила было обиженную мину, но тут уже не выдержал и рассмеялся сам Стасов: – Купилась, купилась! Как я тебя сделал, а? Да я же понимаю, что ты ни есть, ни пить, ни спать не будешь, пока не узнаешь, что там, в Перми, случилось. Вот и решил тебя занять делом, пока я буду старые связи поднимать. Иди! – прикрикнул он. – И на глаза мне не попадайся, пока отчет не подготовишь. «Ну и ладно, – подумала Настя, включая компьютер на своем рабочем столе. – Пока буду составлять отчет – глядишь, и какая-никакая четкость в мыслях появится. Итак, в жизни Владимира Власова были события, помешавшие его удачной карьере сначала как спортсмена, потом как тренера. Рокировка судей и замена Елисеева на Ярцеву помешали ему и его партнерше Третьяковой стать членами сборной России. Чиновница из спорткомитета Ефимова помешала ему уехать за границу и тренироваться с новой партнершей, чтобы выступать за другую Федерацию. Галина Носуленко сделала все возможное, чтобы выжить его с тренерской работы. Бизнесмен Ганджумян лишил его возможности тренировать талантливого ребенка и тем самым заявить о себе как о способном тренере. Николай Носуленко уволил Власова. Все. Больше ничего, существенно повлиявшего на жизнь Власова. Что в итоге? Елисеев и Ярцева живы и здравствуют. Николай Носуленко погиб в Греции. Галина Носуленко убита, но ее убийца найден и осужден. Ефимова убита, но совершенно другим способом – заколота ножом. Бизнесмен Ганджумян ранен. Все эти люди имели отношение к Власову, но одни из них живы, другие – нет. Те, кого нет в живых, умерли по-разному. Единственная точка соприкосновения – использование переделанного травматического пистолета в двух случаях. Возможно – в трех, но об этом можно будет говорить только после получения результатов баллистической экспертизы по делу Ганджумяна. Хило, ох, хило… Не выдерживает никакой критики. На первый взгляд, версия о причастности Власова выглядела так привлекательно, а если разобраться – полный пшик. Самое главное: в нее никак, никаким боком не вписывается убийство Михаила Болтенкова. Болтенков сделал Володю Власова чемпионом России среди юниоров-одиночников. Когда Власов ушел из активного спорта, именно Болтенков взял его к себе вторым тренером. И ничего, кроме благодарности, Власов по отношению к своему бывшему тренеру испытывать не мог. Правда, там травматик… Прав был Стасов. Составлять отчеты очень полезно». Она включила принтер и задумчиво смотрела на появляющиеся из его чрева листы с текстом. Принтер вроде бы работал совсем тихо, но Настя все равно не услышала, как открылась дверь и на пороге возник Владислав Николаевич. – Аська, вот я не пойму, ты отличный сыскарь или источник проблем? – недовольно проговорил он. Настя вздрогнула и обернулась. Лицо у ее шефа было озадаченным, похоже, он всерьез озаботился озвученным вслух вопросом. Бросила взгляд на часы: оказалось, прошло чуть больше часа. Неужели у Стасова уже есть какие-то новости? – Сын судьи Елисеева действительно попался в искомом году с наркотиками. Давал Елисеев-старший взятку или не давал – вопрос открытый, но дело было культурненько замылено. Так что в этом смысле все, что тебе рассказали, правда. – В этом смысле? – настороженно переспросила она. – А в другом? Там есть еще какой-то смысл? – Ну, как тебе сказать… Может, есть, а может, и нет. Тот сотрудник, который взял парня с наркотой и оформлял протокол, в прошлом году погиб. – При исполнении? Или несчастный случай? – Ни то ни другое. Убийство. Нераскрыто до сих пор, хотя вся пермская полиция, как ты сама понимаешь, на ушах стояла. Ты отчет написала? – Стасов! Что ж ты такой вредный-то! – сердито воскликнула Настя. – Ну при чем тут отчет! – Давай сюда отчет – скажу самое главное. Она молча собрала из лотка листы, щелкнула степлером и протянула Владиславу. Тот посмотрел на количество страниц и удовлетворенно кивнул: – Пойдет. Так вот, пермский офицер полиции в звании подполковника и при достойной должности был застрелен из неустановленного травматика. Оружие, как ты, вероятно, уже догадалась, не найдено. Приехали… * * * Настроение было отвратительным, заснуть Антон не мог, ворочался под одеялом и не понимал, что происходит. Такое бывало с ним в последние месяцы все чаще. Он испытывал какую-то гадливость по отношению к самому себе, и от этого было тошно, и муторно, и стыдно. В третьем часу ночи он вышел на кухню, чтобы заварить себе чаю. По привычке, проходя мимо комнаты детей, неслышно открыл дверь, чтобы посмотреть на сына и дочку. В темноте, слегка разбавленной светом от уличного освещения, ему показалось, что Василиса шевельнулась слишком резко для спящего ребенка. Он на цыпочках подошел поближе и услышал доносящиеся из-под одеяла глухие всхлипы. Антон присел на край кровати и наклонился к накрывшейся с головой девочке. – Вася, – шепотом позвал он, – Васенька, девочка моя, что случилось? Тебе приснилось что-то страшное? Всхлипы перешли в сдерживаемые рыдания. Антон легко подхватил Василису вместе с одеялом на руки и вынес из комнаты, пока не проснулся Степка. Усадил ее в кухне на стул, укутал, сел напротив. Вася прятала лицо, вытирала краем пододеяльника мокрые щеки и тихонько подвывала. Антон терпеливо ждал, когда она успокоится. Включил чайник, достал из холодильника пакет сока, перелил в пластиковую бутылку и положил ее в раковину под струю горячей воды, чтобы сок не был слишком холодным. Вася наконец перестала плакать, но сидела молча, отводя глаза.