— Да, я думал об этом. Но, скажу вам откровенно, поняв, что происходит, я решил — хотя, может быть, это и неправильно с моей стороны, — никому не рассказывать об этом. Понимаете, ведь от СПИДа нет лекарств, и Ричард был обречен на смерть с той минуты, когда заразился этой страшной болезнью. Когда с одной стороны тебя ждут бесконечные проверки, когда на тебя смотрят, как на прокаженного, и кладут в больницу, а с другой — есть шанс умереть дома и с достоинством… — И не зная, что с тобой происходит… — Да. И боюсь, что я выбрал второе. — Хм. — Харриет задумалась. — Странная это болезнь, СПИД. Никто о ней ничего толком не знает. — Да. И поэтому она так страшна. — Были даже случаи, когда патологоанатомы отказывались делать вскрытие умерших от СПИДа. — Я тоже про такое слышал. — Обычные доктора тоже подвержены этому страху. Они ведь, в конце концов, просто люди. Некоторые из них даже боятся осматривать больных СПИДом. — Может быть. — И только радуются, если от тел умерших пациентов избавляются поскорее и без лишних вопросов. — Наверное, и такое случается, да. — Еще странно то, что многие симптомы, по крайней мере на ранней стадии, очень похожи на симптомы других заболеваний. — Вы правы. — Вот вы, например, знаете, — неожиданно произнесла Харриет, — что систематическое отравление может вызвать такие же симптомы, как СПИД? Майкл Бруэр смутился на какую-то долю секунды. — Нет. Нет, я этого не знал. — Например, отравление мышьяком. — В самом деле? — Да. Понос, рвота, а потом и потеря веса из-за того, что пища не задерживается в организме жертвы… Обесцвечивание кожи, дерматит — все это классические симптомы отравления мышьяком. Если не изучать случай очень внимательно, ошибиться очень легко. Майкл Бруэр вежливо улыбнулся. — Вы настоящий кладезь информации, мисс Чейли. Наверное, вы прекрасно играете в викторины. — Спасибо. Да, я неплохо играю. — Но, конечно же, вам известно, что сейчас в нашей стране достать мышьяк чрезвычайно сложно, так что ошибка, о которой вы говорите, в реальной жизни практически невозможна. — Но учтите, что в других странах мышьяк все еще можно свободно купить. — Правда? Это вы тоже из викторин знаете? — Нет. Я просто хочу сказать, что ввезти в нашу страну из-за границы мышьяк так же просто — пожалуй, даже еще проще, — как другие запрещенные вещества. Майкл Бруэр молча смотрел на нее холодными, как лед, глазами. Когда он заговорил, в голосе его послышались стальные нотки: — Могу я узнать, что конкретно вы хотите этим сказать, мисс Чейли? — Я хочу сказать, что в этом городе очень много наркоманов. В университете и среди местных подростков. — Я слышал об этом. — И молодые люди должны откуда-то получать наркотики. — Вероятно. — И один из их адресов — этот дом. Семьдесят три на Дреффорд-роуд. — Что? — Лицо его вдруг сильно побледнело. — Кто вам такое сказал? — Один молодой наркоман. — Вы что же, считаете, что им можно верить? — Этому я поверила… Это тот парень, который приходил сюда вчера вечером. — Ему были нужны не наркотики. Он искал… Харриет перебила его: — Мальчик искал наркотики. Он мне сам это сказал. Вы все устроили очень ловко. Сделали так, чтобы я подумала, будто он — мальчик по вызову и пришел к Дикки. Но он приходил не за этим. Ему были нужны наркотики. Как и всем остальным, кто являлся в этот дом по ночам. — Но ваш брат… — Мой брат не был гомосексуалистом. — Послушайте, я понимаю, как вам трудно принять то, что член вашей семьи… — Бросьте, мистер Бруэр. Продолжать прикидываться бесполезно. Я знаю, что происходило здесь. — Знаете? — Голос его стал еще холоднее. — Вы уже несколько лет возите наркотики из Южной Америки. Не знаю точно, как долго, но наверняка с тех пор, как потеряли работу. — Я вас не понимаю. — Видите ли, мистер Бруэр, старинные «бентли» — дорогое увлечение. У вас должен быть стабильный и немалый доход, чтобы этим заниматься. — Но я… — Вы придумали отличную схему. И все у вас шло как по маслу, пока Дикки не узнал, чем вы занимаетесь. Он всегда ненавидел наркотики, ненавидел то, что они делают с людьми, и, я думаю, он пригрозил вам, что сообщит в полицию о вашем занятии. — Вы не понимаете, что говорите. — Понимаю, — непреклонным тоном произнесла Харриет. — Какое-то время вы водили Дикки за нос. Может быть, пообещали, что прекратите продавать наркотики, может быть, сказали, что сами сознаетесь. Каким-то образом вам удалось выиграть время. Но брат продолжал представлять опасность. А потом вы придумали способ избавиться от него. Причем таким образом, чтобы никто не стал доискиваться причин его смерти. И вы начали систематически травить его, а заодно постарались все устроить так, чтобы выглядело, будто он находится в категории риска. Майкл Бруэр уже взял себя в руки. К нему вернулось его спокойствие. Он задумчиво почесал подбородок. — Предположим, то, что вы говорите, правда. Позвольте узнать, что вас натолкнуло на подобные мысли? — Две вещи, — твердо ответила Харриет. — Во-первых, эти журналы. — Она указала на стол. — А что с ними? — Подбросить журналы — хорошая мысль. Я думаю, что вы собирали их для себя, а потом, ближе к концу, подложили их в комнату брата, когда Дикки был слишком болен, чтобы замечать, что происходит вокруг. Вы их спрятали, но не слишком тщательно. Специально, чтобы доктор Харт нашел их. Так же, как я нашла их вчера. — Вы этого не докажете. — Думаю, что докажу. По крайней мере, косвенные улики у меня есть. — Интересно. — Видите этот журнал? — Она снова показала на стол. — Он вышел всего две недели назад. — Но… — А тогда Дикки уже не вставал с кровати, потому что был слишком слаб. И уж тем более не мог выйти на улицу и покупать журналы. — Понятно. — Майкл Бруэр уныло кивнул, признавая свою небрежность. — Вы упомянули о двух вещах… — Он уже почти окончательно потерял уверенность в себе. — А второе — это наркотики. — Наркотики? — С наркотиками это уже был перегиб. Согласна, мы теперь знаем (после всех публичных кампаний этого невозможно не знать), что главные жертвы СПИДа — это неразборчивые в связях гомосексуалисты и наркоманы, которые колются чужими иглами. Чего-то одного было вполне достаточно, чтобы люди начали задумываться о причинах его болезни. Но делать из него и гомосексуалиста, и наркомана — это уже чересчур. Это тоже натолкнуло меня на мысль, что вы имеете доступ к наркотикам. Майкл Бруэр покаянно склонил голову. — Да, согласен. Это был перебор. — Вы понимаете, — сказала Харриет, — что эти ваши слова фактически равносильны признанию в том, что вы действительно убили моего брата?