— Что ж, — полным искреннего восхищения голосом произнес он, — теперь я вижу, что вы абсолютно правы. Но как, черт возьми, вы додумались до этого? — Вы подсказали мне. — Я? — удивился Кенни, хоть и почувствовал некоторую гордость. — Когда? — Когда донимали меня вопросом, где можно спрятать пистолет на лондонской улице, на которой узкие канализационные решетки и нет бункеров с песком. Оставалось только одно место — почтовый ящик. Я догадался, что она должна была послать пистолет себе же, потому что слать его в любое другое место слишком опасно. Даже в отделе невостребованных писем послание в конце концов могли вскрыть. Поэтому я так настойчиво уводил ее наверх, как можно дальше от входной двери. — Он вздохнул. — Запаковать пистолет в коробку — гениальное решение. Это был старый «парабеллум», вы обратили внимание? Трофейный. Вот почему ему не нужно было его сдавать. По ширине он идеально вошел в коробку. Она, наверное, обрадовалась, увидев это. Кенни с удивлением покачал головой. — Черт меня подери! — некрасиво выразился он. — Забавно, что это именно я подсказал вам эту идею! Вечером мистер Кэмпион уже лежал в кровати, когда зазвонил телефон. Это был снова Кенни. — Алло, мистер Кэмпион? — Да? — Простите, что беспокою вас в такое позднее время, но мне не дает покоя один вопрос. Вы не против? — Я вас слушаю. — Ну, вообще-то все закончилось благополучно. Смит осмотрели три врача. Девушка счастлива и не отходит от мужа, которого смерть тети, похоже, очень расстроила. Комиссар весьма доволен. Но я не могу спать. Мистер Кэмпион, как вы узнали, во сколько на Барраклоу-роуд приносят дневную почту? Кэмпион с трудом подавил зевок. — Зашел в аптеку на углу и спросил, — сказал он. — Элементарно, мой дорогой Кенни. КЭТРИН ЭРД Охотник вернулся домой[54] — Вам когда-нибудь приходилось держать в руках ордер на экстрадицию, Слоун? — спросил суперинтендент полиции Лис. — Нет, сэр, — осторожно ответил Слоун. — Теперь у вас есть такая возможность, — сказал Лис. — Сэр? — Учиться никогда не поздно, — заметил Лис. — Так во всех умных книжках написано. — Да, сэр, — согласился Слоун, потому что это прописная истина. Суперинтендент посмотрел на бумагу, которая лежала перед ним на столе. — Из Франции. — Дружественная страна. Суперинтендент, заподозрив в этом замечании иронию, не стал отвечать. — Мадам Верколя, проживающая в доме № 17 на рю де ла Пьер Бланш, Сан-Аман-д’Юис… Юисе… — Лис так и не смог выговорить по-французски «Юисельо». — Короче, сейчас она здесь, в Беребери, а остальное нас не касается. — Так проще, — согласился Слоун. — Франция — это вам не старая добрая Англия. — Как было хорошо известно, ксенофобия суперинтендента включала в себя как соседствующее с Каллеширом графство, так и соседствующую с Англией страну. — И французы, очевидно, хотят получить ее обратно, сэр? — спросил Слоун, вытаскивая блокнот. — Хотят, — прорычал Лис. Он подтолкнул к нему присланный из министерства внутренних дел ордер на экстрадицию. — Ознакомься. Ее разыскивают по подозрению в убийстве мужа, Луи Верколя, которое произошло в прошлом сентябре в городе под названием Корбо. — Заслужил, наверное, — ядовито вставила Энн Пикфорд. — Что было дальше? — спросил Кросби, все еще остававшийся холостяком. — Хозяин гостиницы вызвал доктора. Я рассказала ему о болезни Луи и показала все лекарства, которые он принимал. Он заявил, что, поскольку мы в Корбо приезжие, он позвонит нашему доктору в Юисельо. — А потом? — Поначалу все было хорошо… Вернее, так, как должно быть. Я встретилась с человеком из похоронного бюро и поехала посмотреть на кладбище… Для французов кладбище — это что-то вроде святого места. Слоун кивнул. Даже он слышал о pompes funébres.[55] — На улице холодно было, и я не смогла найти в машине карту Луи, но в конце концов кое-как добралась до места. — Она посмотрела на двух полицейских. — Мне не было смысла везти его обратно в Юисельо. Это не был его родной город, и ничего особенного его с ним не связывало, и, если уж на то пошло, я даже не знала, где похоронены его родители и сестра. Мы как-то об этом никогда не говорили, да и вообще он был скрытным человеком. Слоун кивнул головой. — Все, что я о них знала, это имена: Анри Жорж и Клотильд Мари. Сестру звали Клеманс… — Голос ее вдруг затих, как будто она что-то вспомнила. — В чем дело? — быстро спросил Слоун. — Ни в чем. — Она покачала головой. — Я устроила похороны и заказала мраморный étemelles,[56] там это разрешают, не то что в Англии. А потом… — Потом? — Потом доктор сказал, что все-таки придется делать вскрытие. Понимаете, пропали все его снотворные таблетки. — И тогда они узнали об отравлении наркотиками, — задумчиво произнес Слоун. Она кивнула. — Неужели этим болванам не пришло в голову, что он мог покончить с собой? — сказал Кросби, забыв о entente cordiale,[57] которому полагалось существовать между полицейскими силами разных стран. — Предсмертной записки не было, — начала перечислять Лора Верколя таким голосом, будто повторяла заученное наизусть, — никаких угроз в его адрес не поступало. Острой боли он не чувствовал, да и, по большому счету, физически нездоровые люди такого обычно не делают. Не говоря уже о том, — добавила она с болью в голосе, — что это было довольно странное место и время для того, чтобы уйти из жизни: первая ночь в незнакомой гостинице в незнакомом городе. — Да уж, не самое подходящее место, — искренне согласился Кросби. — Бедным Луи тоже нельзя было назвать. — Лора Верколя, очевидно, решила больше себя не сдерживать и говорить все, что накипело. — И это очень интересовало французскую полицию. — Еще бы, — сочувственно отозвался констебль. — Все это очень хорошо, — горячо сказала Лора Верколя, — но я не подсыпала ему снотворное в вино или в суп, что бы они там ни говорили. Если бы Кросби был французом, он мог бы воскликнуть на это: «Браво!» Но французом он не был, поэтому его унылый вид ни капельки не изменился. — Все у них на тарелочке выложено, верно? — Незнакомая гостиница в чужом городе, — медленно произнес Слоун, — и тем не менее ваш муж нашел ее без труда. — У него была карта. — Нет, — очень спокойно произнес Слоун. — Вы сказали, что не нашли карту, помните? Она молча уставилась на него. — И по пути в гостиницу он ошибся только один раз — когда заехал на тупиковую улицу. — Д-да, — неуверенно произнесла она. — Сквозные улицы иногда превращаются в тупиковые. — Что это значит? — Упомянув только что имена родителей вашего мужа, — быстро сказал Слоун, — вы хотели что-то добавить. — Ничего такого, инспектор, это было просто совпадение.