— Опасно. Очень опасно, — покачал головой Старик. — Я думал, что взял его с поличным, — продолжил Анджело. — Думал, у него в багажнике два чемодана краденого. Я сам видел, как он их туда клал. Видел, как он закрывал багажник. Я думал… — Но то было четыре часа назад. — Я знаю, знаю, знаю. Я сам больше всех удивился, когда полицейские открыли багажник, а там ничего не оказалось. — Да, это был напряженный момент, — согласилась Джина. — Я уж думал, меня сейчас за тяжкие телесные упекут, — признался Анджело. — У меня, конечно, есть там друг Чарли, но после такого он бы вряд ли смог меня вытащить. Анджело замолчал и обвел взглядом обращенные к нему лица. — Ну а дальше-то что? — сказал Сальваторе. — Почему это ты сейчас сидишь тут и улыбаешься, а не дожидаешься суда за решеткой? Джина сказала: — Когда мы выходили, мой Анджело говорил, что сможет разобраться с полицией. Анджело сказал: — Меня не оставлял в покое телефон в машине Хатуэлла. — Когда я за ним следил, он им не пользовался, — сказал Сал. — А при мне с Давидом… — Анджело повернулся к Давиду, который улыбался гостям. — При мне с Давидом он им пользовался дважды. И после каждого разговора ехал к какому-то дому. В первый раз он взял чемоданы, во второй раз ничего не взял, и все равно это меня беспокоило. А потом я подумал, что каждую ночь он бывает в кафе, где собираются таксисты. В первую ночь он ел в одиночестве, во вторую — с каким-то таксистом. Главный вопрос с этими телефонными звонками — кому он звонил. — Тут мой мальчик сложил два и два… — Старик с гордым видом посмотрел на Кэрол. — И получил двадцать два, — вставил Давид. — И на этот раз мне повезло, — не обратил на сына внимания Анджело. — И кем же он оказался? — Я решил, что Хатуэлл работал в паре с таксистом. Таксист, забирая пассажиров, замечал, заперли ли они дверь, остался ли кто-нибудь дома, и потом, отвезя их до места назначения, звонил Хатуэллу и называл адрес. Хатуэлл ехал на указанный адрес, убеждался, что дома никого нет, и, если ничего не мешало, заходил в дом. — Кошмар! — ахнула Кэрол. — Бывало такое, что таксист не встречал подходящих пассажиров, а может, у него просто были выходные — по-моему, в твою ночь так и случилось, Сал. Сальваторе кивнул. — Но в пятницу вечером им крупно не повезло. Полиция подсчитала, что в чемоданах разных вещей было почти на две тысячи. Чемоданы они изъяли у таксиста. Возвращаясь с ночной смены, он проезжал мимо дома Хатуэлла. У него был дубликат ключей от багажника «опеля», так что забрать чемоданы ему не составило труда. В шесть часов утра его никто не заметил. — Чемоданы все еще лежали в багажнике такси, когда его взяли полицейские, — добавила Джина. — А как вы вычислили таксиста? — спросила Кэрол. — О, это заслуга Давида, — сказал Анджело. — Это он заметил номер его машины, когда тот выезжал на смену. Хватило пары слов с его диспетчером. — Всей работы на одну ночь, мэм, — похвастался Давид. Кэрол улыбнулась. — В полиции говорят, это поможет им раскрыть около сорока дерзких квартирных краж, — сказала Джина. — Молодец, брат, — произнес Сальваторе с неподдельной гордостью. — Спасибо. — Ну что, люди, готовы есть? — спросила Розетта. — Чем ты нас сегодня побалуешь? — поинтересовался Старик. — Лингуине с моим особым соусом, — сказала Розетта. — На итальянском это означает «язычки», — перевел Старик для Кэрол и повернулся к Розетте. — А почему нет карри? Со всех сторон послышался смех. — Семейная шутка, — объяснил Сальваторе. — Знаете, Кэрол, — старик снова повернулся к натурщице, — один раз, один-единственный раз я занимался делом о настоящем убийстве. — О боже! — Кэрол отшатнулась. — Этого человека звали Норман Стайлс, и он был мелким букмекером. Раздался второй, еще более громкий взрыв смеха. Смеялись все, кроме Старика. ЭЛИЗАБЕТ ФЕРРАРС Правосудие в моих руках Элизабет Феррарс (1907–1995) (ее настоящее имя Морна Браун) — писатель плодовитый. За более чем четыре десятилетия литературного творчества она опубликовала около семидесяти романов. Она была замужем за известным ученым, профессором ботаники Робертом Брауном, поэтому вращалась в научных кругах, что нашло отражение в нескольких ее романах. Более того, один из ее серийных персонажей, сыщик Эндрю Басснетт, сам является бывшим ботаником. В другой серии, которую писательница, к сожалению, не закончила, главными героями являются Вирджиния и Феликс Фреер — разлучившаяся, но не разведенная семейная пара. Элизабет Феррарс была в числе основателей Ассоциации писателей-криминалистов — крупнейшей организации писателей детективов Великобритании. ~ ~ ~ Я никогда никого не убивала. Однажды я взяла правосудие в свои руки, и, если бы дело было пятьдесят лет назад, это могло бы окончиться тем, что, пожалуй, можно назвать убийством, поскольку тогда высшая мера наказания была еще действительно высшей. А послать человека на виселицу, даже если он заслужил это по закону, — это, в определенной степени, тоже убийство. Но то, что называется пожизненным заключением (хотя можно ли в таком случае говорить о жизни?), которое к тому же сокращается до десяти лет за хорошее поведение, — это совсем другое… Совсем другое, поняла я за прошедшие годы. Восемь лет назад моя бабушка, а вернее, двоюродная бабушка Эмма однажды утром позвонила мне и стала настойчиво упрашивать меня приехать к ней. — Дороти, дорогуша, я знаю, что ты страшно занята, но может быть, ты выкроишь пару деньков, чтобы съездить к нам в конце недели? — сказала она. — Ты же знаешь, что я болею, правда, и я хочу тебе кое о чем рассказать, до того как… В общем, как можно скорее. Ее старый скрипучий голос немного дрожал. Ей было восемьдесят шесть, и несколько месяцев назад — так мне сказала моя сестра Марион, которая жила с ней, — у нее случился небольшой инсульт. Учитывая ее возраст, старая женщина поправилась на удивление скоро. После этого она стала более рассеянной, но ее не парализовало, и она все еще могла читать и смотреть телевизор и даже передвигаться по комнате самостоятельно. Правда, ей пришлось отказаться от готовки, что очень ее огорчало, потому что это было единственным увлечением в ее жизни. Когда-то она даже писала статьи о кулинарии в дамский журнал. Она упорно продолжала заниматься этим, пока не случился инсульт, и с тех пор — к несчастью для Марион, которая и сама могла приготовить совсем недурную картофельную запеканку с мясом и вполне сносно поджарить котлет, — бабушка Эмма превратилась в еще более придирчивого критика и была не так благодарна Марион за все, что она для нее делала, как могла бы. Если бы тот телефонный звонок был криком о помощи Марион, умоляющей подарить ей хотя бы несколько свободных дней на то, чтобы встретиться с друзьями, сходить в театр и пройтись по лондонским магазинам, он удивил бы меня меньше, чем взволнованное приглашение бабушки. А волнение в ее голосе нельзя было не заметить. Он звучал даже почти испуганно. «Наверное, инсульт, — подумала я, — сказался на ней сильнее, чем рассказывала Марион, возможно, даже сильнее, чем Марион, которая проводила со старухой так много времени и слишком привыкла к ней, чтобы замечать происходившие с ней постепенные перемены, могла представить». Бабушка Эмма всегда отличалась неустрашимостью натуры, постоянно была чем-то занята и однажды даже баллотировалась в парламент как независимый кандидат. В парламент она не прошла и избирательный залог потеряла, но с тех пор вспоминала об этом как о некоем жизненном опыте, который придал ей ощущение собственной важности. Помимо этого она была богатой, щедрой и любящей родственницей. — Конечно, я приеду, если вы и правда так хотите меня видеть, — сказала я. — Просто мне сейчас это не очень удобно. — Прошу тебя, Дороти, пожалуйста! — взмолилась она. — В ближайшую субботу. Сможешь? Конечно, я могла, если была такая спешка, хотя обычно суббота и воскресенье были для меня рабочими днями. В то время я работала у одного литературного агента и часто брала рукописи домой в пятницу, чтобы посидеть с ними в тиши моей небольшой квартирки в Хэмпстеде. В конторе меня постоянно отвлекали бесконечные звонки, совещания, разговоры с авторами, споры с издателями. А тут я еще немного запустила это дело, и пачка непрочитанных рукописей заметно увеличилась… Нет, если это действительно так важно для бабушки Эммы, рукописям придется подождать. — Хорошо, — сказала я. — Я буду в субботу утром. Устроит вас? — Да, да, если не можешь раньше приехать. А может, в пятницу вечером получится? — Наверное, получится. — Тогда приезжай в пятницу, к обеду. В конце концов, тут всего час езды от Лондона, а от станции можешь такси взять. — А Чарльз или Марион не могут меня встретить на машине? По-моему, есть поезд, который отправляется в шесть и в Оксфорд приходит сразу после семи. — Наверное, могут. Да. Нет. Я не знаю. Я спрошу у них. — Волнение уже поглотило ее. — Вы об этом Марион еще ничего не говорили? — спросила я. — Как же я могла, не зная, приедешь ты или нет?