Ну ладно, заканчивай. Чарли прислоняется к плечу Сюзанны, пока та осторожно добавляет шрам у глаза и ставит внизу точечку, так что получается словно бы знак вопроса. Ты – загадка, Чарлин Лагер. Сюзанна… Чарли бросила ее, не попрощавшись. Почему? Потому что она ненавидела расставания. Чарли закрыла глаза, прислонилась спиной к стене и увидела себя в лесу в ту ночь – как она бежит босиком, спотыкаясь и крича. – Сколько штук ты собираешься выкурить? – спросил Андерс, внезапно вырастая перед ней. – И о чем ты думаешь, куря в двух шагах от заправки? – Но я же в сторонке стою. – Я собираюсь выпить кофе. – Сейчас приду, – сказала Чарли. – Только докурю. До того, как вернуться в здание, она достала телефон и позвонила своему врачу. С раздражением нажимала она на кнопки по указаниям автоответчика в надежде, что ей перезвонят. Ей очень нужен рецепт. – Ты отмалчиваешься, – сказал Андерс. Кофе они взяли с собой в машину. – Я думаю, – ответила Чарли. – О чем? – О разном. Господи, ну почему ей не дают спокойно подумать? В этот момент зазвонил ее телефон. Чарли взглянула на дисплей, на котором появилась буква «Х». Ее резануло, что в ней на мгновение вновь шевельнулась надежда. Любовь или страсть, как ни назови, заставляет человека поглупеть. – Если ты не собираешься отвечать, могла бы, по крайней мере, отключить звук, – проворчал Андерс. Чарли отключила звук. Несколько секунд спустя пришло сообщение на автоответчик. Она не удержалась и прослушала его. – Привет, это я. Нам нужно поговорить. Видишь ли, Анна… Она залезла в мой мобильный и устроила мне скандал, и я… Я сказал, что это был невинный флирт, что мы больше не встречаемся, но она мне не верит и говорит, что позвонит тебе и… в общем, было бы хорошо, если бы ты мне перезвонила, как только сможешь. «Черта лысого», – подумала Чарли и снова засунула телефон в сумочку. – Кто звонил? – спросил Андерс. – А тебе обязательно надо это знать? – Я подумал – вдруг по работе. – Тогда бы я сразу тебе сказала. – Знаешь, ты такая скрытная, – сказал Андерс. – В смысле – еще больше, чем обычно. – Все дело в самом месте, – произнесла Чарли. – Гюльспонг. Я жила там. – Что ты хочешь этим сказать? – То, что я только что сказала – когда-то я жила там. – И ты сообщаешь об этом только сейчас? – изумился Андерс, глядя на нее с таким лицом, словно она сошла с ума. – Это было сто лет назад. – Какая разница? Стало быть, там прошло твое детство? – Да. – Ну и как там? – Как в любом захолустье, – ответила Чарли. – Молодые матери, плохие зубы, безработица. Я не была там почти двадцать лет. – Почему? – Не возникало никакого желания. Она подумала, что было большой ошибкой рассказать об этом, с другой стороны, если кто-нибудь все же узнает ее, то лучше будет, если она сообщит обо всем заранее. – Ты знаешь пропавшую девушку? Чарли покачала головой. Как она может ее знать, если Аннабель еще не родилась, когда Чарли уехала оттуда? – Когда это было? – Давно, – ответила Чарли. – Мне было четырнадцать. – И вы переехали в Стокгольм? – Я. – Только ты? Андерс снова уставился на нее. – Да. Дома все было неблагополучно, я оказалась в приемной семье. Ты не мог бы смотреть на дорогу? – Почему же ты ничего не говорила? – Я обычно не думаю об этом и, не обижайся, у меня нет желания об этом говорить. Но Андерс словно не понял намека. Ему позарез нужно было узнать, как ей жилось в приемной семье. Ведь ходит немало жутких историй о подростках, попавших в приемную семью. – Со мной все обошлось, – ответила Чарли. – Так ты впервые едешь туда – с тех самых пор? – Да. – А твои родители? – У меня была только мама, и она тут больше не живет. Чарли отпила глоток кофе и подумала о доме в Люккебу. Несколько месяцев назад ей позвонили из муниципалитета и посоветовали продать дом – приехать, подремонтировать его и найти покупателя. Но ведь это ее дом, и она вольна поступать с ним, как ей захочется. И даже если он разваливается, то, наверное, жалоб от соседей не поступало? Ведь это только ее проблема, никого более не затрагивающая? Андерс продолжал свой допрос. – У вас с мамой хорошие отношения? – Не очень, – ответила Чарли. – Я давно ее не видела. «И это правда, – подумала она. – Чистая правда». Ей не хотелось рассказывать Андерсу о Бетти. Эту ошибку она пару раз совершала давным-давно с тогдашними бойфрендами, и дело всегда кончалось тем, что они начинали ее жалеть. Андерс задал еще несколько вопросов, но она отвечала односложно. – Женщина без истории, – произнес наконец Андерс. – Так вот как вы меня называете! – А что тут странного? Ты никогда не рассказываешь ничего личного. Чарли вздохнула. Никогда она не понимала этого – выворачивать душу наизнанку перед окружением. Однажды один ее друг (который стремился стать больше чем другом) сказал, что именно поэтому она никогда ни с кем не может сблизиться. Ничего странного нет в том, что она одинока, сказал он, раз она сворачивается клубочком, как еж, едва кто-то пытается узнать ее поближе. – Смотря кто, – ответила Чарли, и на этом их отношения закончились. – Стало быть, вы обсуждаете меня? – спросила Чарли, повернувшись к Андерсу. – Я думала, мужчины этим не занимаются. Обычно ведь говорят, что хорошо работать в мужском коллективе – никаких сплетен и пересудов. – Это неправда. Мужчины болтают не меньше женщин. Во всяком случае, так мне подсказывает мой опыт.