– Я отсутствовал не более пяти минут. – Я быстро читаю. – У тебя вообще все быстро, – сказал Андерс. – Все, что ты делаешь, происходит очень быстро. Чарли подумала, как часто ей приходится слышать комментарии по поводу своего темпа. Сама она почти никогда об этом не задумывалась. Только когда ей приходилось читать что-то параллельно с другими, идти с кем-то рядом или когда ей указывали на то, что она говорит слишком быстро, она замечала, что движется не в такт со своим окружением. Но обычно она объясняла это тем, что остальные слишком медлительны. – Еще что-нибудь интересное нашла? – спросил Андерс. – Все происходило не в заброшенном доме. Вечеринка была в закрытом сельском магазине. – Какая разница? – удивился Андерс. Правда, какое имеет значение, что это было за здание? «Для постороннего – никакой», – подумала Чарли. Если не там впервые попробовал алкоголь, не там целовался, падал с лестницы и блевал на пол, если вырос в каком-то другом месте, все это не имело никакого значения. Но для нее… Для нее это играло огромную роль. – Ты можешь вести машину поровнее? – спросила она. – Ты о чем? – спросил Андерс, глядя на нее с полным непониманием. – Я хочу сказать – ты то тормозишь, то газуешь, вместо того чтобы держать ровный темп. – Да я просто приспосабливаюсь к движению. – Вовсе нет. Ты всегда едешь рывками, даже когда других машин нет. Поэтому я предпочитаю вести сама. – Тогда, – ответил Андерс, – придется тебе быть по ночам трезвой. – Брось. – Я серьезно. Несколько километров они сидели молча. Чарли думала о том, что она устала, что ей бы лежать сейчас в постели, наглотавшись сертралина, аспирина и сабрила, а вместо этого она сидит тут, страдая от тошноты и дурацкой езды, на пути к тому месту, куда дала себе слово никогда не возвращаться. 6 Они сделали остановку у придорожного кафе. Было что-то уютное и смутно знакомое в темных стульях и красно-белых клетчатых клеенках на столиках. Заказ у них приняла пожилая женщина. Некоторое время Андерс пребывал в раздумьях, но потом решил взять то же самое, что и Чарли: бутерброд с креветками. – Не проголодалась? – спросил он, заметив, что она не сразу принялась за еду. – Ну хватит уже. Мне не нужен заботливый папочка. – А кто утверждает, что он тебе нужен? – Не понимаю, почему люди так любят совать свой нос в чужие дела. Мне тридцать пять лет. В чем проблема, если я иногда выпиваю бокал вина? – Тридцать три. – Что? – Тебе тридцать три. – Да плевать. Она смотрела на Андерса, пока он снимал со своего бутерброда все ингредиенты, чтобы отложить в сторону хлеб. – Почему ты не ешь все вместе? – Стараюсь избегать углеводов. – Глупо заказывать бутерброд, раз ты все равно не ешь хлеб. – Но безуглеводной альтернативы все равно не было, – ответил Андерс, засовывая в рот лист зеленого салата. Он начал рассуждать о том, что не помешает немного задуматься. Ведь у нас всего одна жизнь, один организм. И Чарли согласилась, что так оно и есть, – поэтому только сумасшедшие могут тратить время на то, чтобы считать калории, ходить в зал и заниматься очисткой организма. – Кстати, мозг нуждается в углеводах, – добавила она. – Да тут вроде все работает нормально, – усмехнулся Андерс и постучал себе по лбу средним пальцем. – Во всяком случае, я не заметил ухудшений. – Может быть, ты просто необъективен? Ты знаешь, что мужчины всегда переоценивают свои силы – в общем и целом? – В общем и целом, – передразнил ее Андерс. – Не ты ли всегда возмущаешься, когда обобщают? – Только когда обобщают другие, а не когда это делаю я сама. Возможно, я считаю, что у меня есть основания так говорить. – Так думают все, кто обобщает. Наверное, в этом и состоит проблема, а? – Может быть, – проговорила Чарли, положила вилку и поднялась. – Куда ты? – удивился Андерс. – Покурить. – Ты же бросила! – А я снова начала. Зайдя на заправку, расположенную в том же здании, что и кафе, она купила пачку «Бленда» с ментолом – тот же сорт, который курила Бетти. Встав под крышей возле заправки, она затянулась, пребывая в глубоком убеждении, что на солнце просто упадет в обморок. Вкус мяты отбросил ее назад во времени. Она увидела Бетти, сидящую за кухонным столом с сигаретой во рту, услышала хриплый голос Джоплин из старого граммофона в гостиной. В их доме всегда играла музыка. Я не выношу, когда вокруг меня тихо, Чарлин. Без музыки я бы давно сошла с ума. И запретная мысль Чарлин: Мама, ты уже сумасшедшая! Воспоминание: они с Бетти танцуют в саду. Вокруг их ног вьются кошки, в саду цветут вишни. Бетти распахнула окно, чтобы из дома доносилась музыка. Когда цветет сирень, тебе семнадцать лет, то так прекрасен каждый новый день. Бетти за кавалера, а она за даму. Не забудь – кавалер всегда ведет даму, – говорит Бетти с наигранной строгостью. А когда Чарли спрашивает, почему так, Бетти пожимает плечами и отвечает, что не знает, это просто какое-то дурацкое правило. Да и какого черта – правила существуют для того, чтобы их нарушать, так что, конечно, она может вести в танце. Бетти смеялась над ее ногами – они словно самонаводящиеся ракеты, нацеленные на ее любимые мозоли. Расслабься! Ты должна расслабиться! Но Чарли не может расслабиться. Она напрягается и расслабляется не тогда, когда надо. Чарлин, танцовщицы из тебя точно не выйдет. Ты же сама говоришь, что я могу стать кем захочу. Кем захочешь – только не танцовщицей, моя дорогая! Чарли сделала глубокую затяжку. Она уже не та тощенькая девочка-подросток, покинувшая деревню почти два десятилетия назад. Даже от диалекта не осталось и следа. «И все же, – подумала она, – многое сохранилось». Она стала вспоминать людей из своего тогдашнего окружения – интересно, кто из них остался, кто уехал. Друзей у нее было немного, и все, с кем она общалась, были единодушны в одном: при первой же возможности они уедут из Гюльспонга. Из-за скуки, из-за того, что там ничего нет – а мечты проживали в городах. И тут она подумала о Сюзанне Юнссон – девочке, которая когда-то была ее лучшей подругой. Вспомнила, как они сидели на подоконнике ее комнатки в Люккебу, постукивая ногами по деревянным панелям, пока родители пили, смеялись и веселились в саду. Чарли, мы с тобой тут единственные взрослые. И потом – снова они вдвоем на площадке под водопадом, обнаженные загорелые тела, Сюзанна с альбомом в руке щурится от солнца. Ты мне мешаешь, я все никак не могу нарисовать тебя, какая ты есть сейчас. Нет, не смотри, я еще не закончила, ну прекрати! Чарли вырывает у нее из рук альбом. Ты сделала меня куда красивее, чем я есть на самом деле! Но я не закончила!