– Расходов больше, чем доходов. – А, так вы доплачиваете из своего кармана, – прищурился посетитель. – У нас спонсоры. «Глобус-С». – Мелкота. Я бы на вашем месте поискал кого понадежнее… Ну да ладно. Мне нужен специалист по ребусам. – Что, извините? – Редактор подумал, что ослышался. – По ребусам. По-моему, я ясно выражаюсь. Человек, способный разгадать любой ребус. Есть такие? – Есть. Светлая голова. Математик. Подавал надежды. Вот телефон, – редактор поспешно черканул на бумажке телефон. – Адрес? – потребовал посетитель. – Вот, пожалуйста. – Извините за беспокойство. Гости удалились. Редактор откинулся на кресле, массируя грудь. Специалиста по ребусам им! Чего только не бывает. – Рэкет наехал? – спросила Нина – ответственный секретарь. – Нет. Им нужен был специалист по ребусам. – Ха, шутишь… Специалист по ребусам не привык спрашивать: «Кто там?» Он исправно почитывал криминальную хронику, но был человеком беспечным и легкомысленным. Беспечность он проклял, когда открыл дверь и увидел на пороге гостей. Прикинул, будут ли бить и во сколько обойдется новый компьютер, поскольку старый – единственная ценная в квартире вещь. – Сергей Викторович? – спросил один из гостей, более-менее приличный на вид. – У нас к вам дело. Мы тут будем говорить? – Проходите. Бить пока не собирались. Да и, судя по их виду, они вряд ли позарятся на компьютер. Это обнадеживает. – Вот, – гость протянул ему листок с ксерокопией ребуса. – Любопытно, – сказал специалист, рассматривая ребус. – Давно таких не встречал. – Мне нужно знать, что тут написано. Задаток, – гость положил на стол несколько зеленых бумажек. – Получишь столько же… Не дай тебе бог не решить задачку. Нужно сегодня. – Постараемся. – Надеюсь, – Яго наклонился к математику и посмотрел в его глаза своим коронным удавовским взглядом. – Сделаем, – поправился математик… * * * Григорий Каледин никогда не был особенно доволен своей жизнью. Но сейчас он был неудовлетворен ей гораздо меньше, чем в былые времена. Ведь жизнь пошла неплохая. Отличная жизнь. И дело не в деньгах. Не в том, что жена ходит в шубе за пять тысяч «зеленых», и обеим любовницам можно снимать квартиры и дарить кольца с бриллиантами. Дело даже не в том, что «Жигули» разменены на новенький «Вольво». Есть вещи и поважнее. Гриша Каледин вырос в шпанском рабочем районе. Волосатые, похожие на злобных мартышек пэтэушники почти ежедневно по дороге в школу выворачивали пацанам карманы и били. И слова не скажи, не говоря уж о том, чтобы отбиться – против шоблы не попрешь. С детства у Каледина засел страх перед насилием. И стремление прибиться к сильной стае, которая защитит тебя, не даст в обиду. Всю жизнь он боролся с этим пропитавшим все существо страхом. Некоторые преодолевают его, накачивая мышцы, занимаясь боксом, ища свою шоблу и обрабатывая всем скопом прохожих. Но у Каледина были другие устремления. Он был мальчиком из хорошей семьи. Учился на пятерки в школе. Институт окончил с красным дипломом и остался на кафедре. Он жил в ином измерении, где страхи не так важны. И все равно, завидев стайку пьяной шантрапы, матерящейся и ищущей развлечение, он ощущал, как что-то внутри сжимается. Как в нем просыпается заяц. Как хочется спрятаться за ближайший куст и дрожать всем телом. Защита кандидатской. Работа со студентами. Научная работа. Перспективы. Как это далеко от того мира волосатых пэтэушников… Но вдруг все рухнуло за какие-то пару лет. Хаос и насилие будто были по мановению чьей-то руки выпущены подобно джинну из бутылки на волю. Еще вчера ты был огражден броней сложившихся общественных структур и отношений. Жил в своей среде. Теперь все встало с ног на голову. Годы, потраченные на карьеру, на диссертацию, оказались никому не нужными. Монографии, патенты – все коту под хвост. Ныне это воспринимается просто как несусветная чушь. Любой десятилетний мальчишка, протирающий стекла у лимузинов, сверху вниз может смотреть на профессора, чье имя упоминается во всех учебниках, или на работягу с золотыми руками. У тебя поношенное пальто и старые ботинки, ты ждешь по полчаса автобуса, а не ездишь на машине – этим все сказано. Впрочем, стоптанные ботинки и застиранные ветхие рубашки Каледину не грозили. Он с детства знал, что деньги – это не просто грязь. Изредка он подторговывал вещами, которые привозили польские научные сотрудники – у института были крепкие связи с Польшей, а поляки, вне зависимости от общественного положения и образования, были главными спекулянтами в мировой системе социализма. Потом поляки ездить в институт перестали, да и сам институт начал загибаться. Спасло от нищеты старое увлечение. Ему было десять лет, когда он увидел трехкопеечную монету тридцать пятого года и вдруг понял, что перед ним не обычная трехкопеечная монета, а вещь из других времен. Так родилось страстное увлечение на всю жизнь – коллекционирование монет. Нумизматика. Коллекцию он собрал неплохую. Но проснулась в нем жгучая зависть, на которую способны только коллекционеры. Ведь в Москве были люди, перед сокровищами которых все его богатства были таким же ломом, как та трехкопеечная монета тридцать пятого года. Не раз приходили ему в голову горькие мысли – ну почему все это не его собственность? Точнее, «почему» он понимал прекрасно, но смириться с этим не мог. И однажды понял, что способен на преступление, лишь бы исправить эту несправедливость. В восемьдесят седьмом году он познакомился с довольно популярным тогда артистом театра и кино Кочергиным. Об этом человеке ходили самые разные слухи, говорили, что тот по уши увяз в темных делах. Сойдясь поближе, Каледин понял, что артист тоже не в восторге от существующих в обществе отношений собственности. Так образовался их союз, в результате чего пара нумизматических коллекций в Москве была похищена. Милиция долго искала наводчика и исполнителей. Каледина тоже таскали на Петровку, но оперативники решили, что этот блеклый ученый очкарик заслуживает внимания в последнюю очередь. И сильно ошиблись в нем. Если бы они знали, какие чувства сушат душу Каледина… Постепенно Каледин и Яго сближались. Яго стал бандитским паханом. А Каледин, распрощавшись с точными науками, стал постигать несколько другие премудрости. Будучи от природы человеком способным и сметливым, он довольно быстро стал одним из главных визирей в бандитской группировке. Стал правой рукой Яго. И решил, что жизнь удалась. Действительно, уютнее всего сегодня чувствуешь себя в приличной, авторитетной банде. И чем круче банда, тем выше ощущение социальной защищенности и моральное удовлетворение. Хуже всего по нынешним временам быть простым человеком или мелкой птахой, клюющей по зернышку из огромного элеватора разворовываемой российской экономики. Простого человека могут выкинуть из квартиры или просто закопать в лесу, поскольку на твою жилплощадь решил вселиться абрек со склонов Кавказского хребта. Простому человеку вытряхнут карманы в подъезде да еще навешают оплеух за то, что носишь с собой мало денег. Дочку простого человека поймают на улице залетные орлы, изнасилуют, да еще накажут строго никуда не заявлять, если дорога жизнь. А жизнь простого человека не стоит ничего. Разве только цену одного-двух патронов. Над простым человеком измываются чиновники и продавцы на рынке. Простой человек – пушечное мясо в войне всех против всех. Другое дело, когда ты состоишь в приличной банде, притом не на десятых ролях, не «шестеркой». Кто на тебя наедет с требованием выплаты каких-то денег за какие-то мнимые обиды? Кто подставит на шоссе под твою машину мятую развалюху, а потом станет возить тебя мордой по батареям и требовать купить ему новую? Никто! В подъезде тебя не ограбят, поскольку за спиной телохранитель, готовый выпустить кишки кому угодно. Твою дочку проводят в школу или в институт. Чиновник не скажет – постойте в коридоре, наоборот, расшаркивается перед тобой. Есть и издержки. Главные две угрозы – правосудие и конкуренты. Но правосудие неповоротливо, тяжеловесно или вульгарно продажно. С конкурентами хуже. Когда начинается война, то твоя жизнь тоже начинает стоить немного, как на любой войне. Но гибнут чаще «шестерки», расходный материал. Однако бывает так, что хочется зарыться лицом в подушку и сделать вид, что тебя нет на белом свете. Как сейчас. Когда раздался звонок, казалось, из самой преисподней, Каледин уже было решил, что не услышит этого голоса. Ан нет. – Гришутка, знаешь, что мне греет душу? – прокаркали на том конце провода. – Не знаю. – Воспоминания, что есть люди, за которыми неоплаченные долги. Один из них – ты. – Не гони порожняк, – вяло возразил Каледин. Должок действительно был. Не в долларах. Есть услуги, которые стоят гораздо дороже. Цена им – кровь. – Без пустого базара, Гришутка. Ты же понимаешь, Яго узнает о нашей маленькой тайне – и тебе вилы. Так или не так? Каледин не ответил. Что тут ответишь? Что все так и обстоит? Зачем? Они оба прекрасно знают. Яго, конечно, человек приятный в общении. Но с гипертрофированным инстинктом собаки, которая за свою кость без долгих раздумий вцепляется в глотку. Для него срока давности не существует. – Не трясись. Многого не прошу. Кое-какая информация о вашей дешевой шайке. – Попытаюсь помочь. – А у тебя есть выбор? * * * Несколько минут я тер руки хозяйственным мылом, стирая въевшуюся грязь и машинное масло. Три бутылки водки пришлось поставить – и все для того, чтобы отремонтировать казенную машину. И где – на базе ГУВД! А иначе не получится. «Нема запчастей, и когда завезут – неведомо». Хоть к начальнику главка иди – «нема». – Крохоборы наглые, – охарактеризовал я механиков. – Пороть их батогами надо. – Тебе бы всех пороть, – на лице Железнякова появилось знакомое выражение, как обычно перед очередной проповедью в стиле Махатмы Ганди. – Их тоже понять можно. Зарплата маленькая. Водка дорожает. А они алкаши по жизни. Больные люди. Им без бутылки хана. С кого взять? – С честного опера, который взяток не берет? – Это уже наша хвороба. – Начать, что ли, иконами конфискованными подторговывать? – Не получится, – возразил Железняков. – Морду нахально-спекулянтскую иметь надо. – А у меня? – У тебя нахальная. Но по-хулигански. – Спасибо на добром слове, – поблагодарил я товарища за комплимент и принялся просматривать поступившие бумаги. – Смотри-ка, портсигар из избушки всплыл! – С Бородинской панорамы? – встрепенулся Железняков. – Да. Всплыл в Ленинграде. Железняков взял у меня бумагу. – Ничего из телетайпограммы не ясно, – сказал он, ознакомившись с документом. – Сейчас позвоним, узнаем. Я нащелкал на японском аппарате номер антикварного отдела Питерского угрозыска. – Кравцов у телефона, – послышалось из трубки. Большая научная загадка – почему чем дальше звонишь, тем лучше слышно. Как-то раз я разговаривал с США – чувство, будто с кем-то из соседнего кабинета. И с Питером – тоже нормально. А попробуй дозвониться до соседнего дома – будто связываешься с Луной, да еще во время вспышек на Солнце.