Выстрелит, решил Малыш. Тут прямо и завалит. А потом отвезут за город и кинут в реку с кирпичами на ногах. Им ничего не стоит. – Я постараюсь, – проклиная все на свете, неживыми губами прошептал Малыш. – Постарайся. В милицию не ходи – они тебе не помогут. На братву тоже не надейся. Ищи деньги. – Найду… Малыш еще раз посмотрел на себя в зеркало, расчерченное стекающими струйками воды. – Жизнь моя жестянка. Он чувствовал себя одним-одинешеньким во всем мире. Восемь тысяч долларов. Где их взять. У Хорька? Как же, он за цент удавится. Валуй? Наташа? Смешно. Машину продать? Так недавно ее стукнул, в гараже стоит без движения, больше тысячи за нее не получишь. Больше всего хотелось сейчас заснуть и, проснувшись, узнать, что все проблемы решились сами собой. Вот только бывает ли так? * * * – Здравствуй, красавица, – произнес я, нацепляя на лицо самую обворожительную из своих обворожительных улыбок. – Здрасте. – Я бы на месте властей запретил тебе здесь торговать. – Чегой-то? – Ты затмеваешь своей красотой блеск куполов. Господи, чего только не приходится молоть ради исполнения служебного долга! – Ох, языкастый, – хихикнула сразу повеселевшая Наташа. Сказано это с интонациями не королевы красоты, а деревенской девчонки на завалинке между лузганьем семечек. – Где твой кавалер? – В кавалерии, – хмыкнула она. – Решил ускакать от меня куда подальше. – Он готов покинуть такую женщину? – У него чердак поехал. Ходил, клянчил и у меня, и у ребят деньги. Шесть тысяч баксов – и ни копейки меньше! Точно, на солнце перегрелся. Где мне столько взять? Я на панели не стою. Не нашел денег и решил – ту-ту-у, – она махнула рукой. – Сколькйо стойит? – протянул тощий иностранец в майке, плексиглазовой кепке и шортах. Ох, эти импортные штучки. Это ж надо – в апреле в шортах ходить. – Яйцо? Двадцать долларов, – улыбнулась Наташа заискивающе. – А вот матрешка – Горбачев, Ельцин, Путин, Зюганов и Жириновский – один в другом. А вот американский президент и английский премьер. – Это настоячий качеств? – Еще какой! Мастера делали! У вас в Нью-Йорке такого сроду не было. – Ноу Нью-Йорк. Глазго. Были Глазго? – Нет. Но хочется. – Могли бы осудить эйтот вопрос. – Бери матрешку, и обсудим. Наташа мастерски впарила любвеобильному жителю Глазго полпакета деревяшек, заверила, что подумает о встрече с ним, и он удалился счастливый. – Достали, черти нерусские. С каждым встреться. Каждый зовет. Ну их в болото со своими Глазго. Мне наши мужики больше нравятся, – она потянулась и искоса выжидательно посмотрела на меня. Я погладил ее по руке, растянув рот до ушей. – Зачем Малышу столько баксов? – Должен, говорит, кому-то. – Дай-ка мне его адресок… Жил Малыш через реку в микрорайоне при заводе «Октябрьский». Открывать он мне не хотел, шуршал за дверью, смотрел в глазок и наивно пытался создать впечатление, что никого нет дома. – Открывай, дружище. Это Алексей. Еще раз мигнул глазок. Малыш убедился, что это я, и защелкал замками, зазвенел цепочкой. Он действительно собирал чемодан. – Пора в дорогу, старина, подъем пропет, – процитировал я старую туристскую песню, кивнув на чемодан. – От кого бежишь? От себя или от людей? – От б…й, – коротко и невежливо ответил Малыш, всем видом вопрошая – какой черт меня сюда занес? – Кто матрешками торговать будет? – Пушкин. – А ты, как Лермонтов, на Кавказ? Шесть тысяч баксов искать? – С чего ты взял? – Твои кореша поведали… Да не строй морду, как раскулаченный середняк. Лучше приготовь кофе с молоком. Подумаем, чем тебе помочь в горе. Малыш поведал мне жгучую историю, как с него требовали восемь тысяч, о которых он ни ухом ни рылом. – Почему они к тебе пришли? – спросил я. – Рома что-нибудь ляпнул перед тем, как ноги протянуть. – Что-то ты юлишь. Выкладывай все. – Выкладывать нечего. Рома действительно подходил ко мне. Говорил, что старое золото есть. Неплохо бы денежного гамбургера подыскать, чтобы его подороже толкнуть. И показал медальон. В город иностранцы, бывает, за стариной приезжают. Можно покупателя найти, у меня такие возможности имеются. Потолкался я. С Ромой паре человек медальон тот показывали, но в цене не сошлись. – Вот те братишки и решили, что у вас с ним одна шайка. На тебя его долг повесили. Все логично. Долги надо платить. Дело святое. Если сказали, что пришьют, – ты им верь. Пришьют. – Пускай найдут сначала. – Ты на Юпитер собрался? Или всю жизнь собираешься хорониться? Бомжевать по городам и весям? Злой, голодный, вонючий и никому не нужный. – Зато живой. – Ну да. Бомжиху себе найдешь… Не куксись, матрешкин конь! Разводить надо эту ситуацию, а не на паперть в Краснодар собираться. – Тогда дай шесть тысяч. Отдам с процентами. – Деньги невелики. Но благотворительность – удел безумных миллиардеров. Попробую помочь тебе. А ты поможешь мне. – Как? – У меня хобби. Покупать старинные безделушки у людей, которые по ряду причин не могут их продать за полную стоимость. И сбывать их людям, которые не слишком заботятся о чистоте товара. – Скупаешь ворованное? Барыжничаешь? – Грубо звучит… Через твоего покойного друга кто-то пытался сбыть товар. Притом неплохой. Сто лет этот «кто-то» будет искать канал сбыта. И под конец засыпется. Ты сводишь меня с хозяином медальона. Получаешь процент. И возможность участвовать дальше в делах. Я о тебе поспрашивал – на милицейского стукача не тянешь, потому что ты милиции неинтересен. Парень ты обаятельный, контактный. Подойдешь. – Все это хорошо. Но у меня через три дня счетчик начнет щелкать. – Не бойся. Скорее всего, эти парни все же решили на дурика проехаться. Бородатый, как ты его мне описал, кой-кого напоминает. Скажи, что с Ромой вы работали на людей Гоги Ростовского. И они согласны утрясти этот вопрос. Пускай «стрелку» забивают, тогда поговорим. – А они меня сразу не порежут? – Нет. Так не принято. – Надо подумать. – Нечего думать. Разбирай чемодан. Малыш потянулся к чемодану. – Да не сейчас! – прикрикнул я. – Ты меня так кофе и не напоил. – Один момент, – Малыш заметно приободрился…