Потом последовали официальные напутствия, заключавшиеся в том, что молодой человек «оправдает оказанное ему «высокое доверие» и не подведет коллектив завода и партийную организацию». При этом члены парткома дружно и важно кивали головами. Мол, мы полностью согласны со сказанным. Придя после работы в снимаемую им и его женой однокомнатную квартиру на поселке КЗТЗ, молодой человек поделился неожиданной новостью. — Что будем делать, Рая? Жизнь милиционера — это не только красивая форма, но и огромнейшая ответственность… Это ненормированный рабочий день и постоянные конфликты… Следовательно — издерганные в клочья нервы, — играя с малолетней дочуркой, говорил он. — Но с другой стороны — обещают дать квартиру. Надоело по чужим углам скитаться… — Смотри сам. Знаешь же, что я буду согласна с любым твоим решением, — поглаживая плечо мужа и ласково поглядывая на него, ответила та без долгого раздумья — И в милиции никто не пропал. У моей директрисы есть знакомый участковый — Евдокимов Николай Павлович. Иногда в магазин заходит. Веселый, улыбчивый. Всегда шутит. Значит, не так плохо и в милиции… Рая — оптимист по натуре. О жизни судила, не особо углубляясь в ее суть и не «мудрствуя лукаво». Если б знала она, что старший участковый майор милиции Евдокимов через два года умрет, не дожив и до сорока пяти лет, оптимизм бы ее поубавился. — Не получится — уволишься! Лишь бы у нас в семье было все хорошо. Решай сам… Потом были хождения по отделам кадров, собеседования с начальником Промышленного РОВД, прохождение медкомиссии. 2 Промышленный РОВД находился на Льговском повороте, напротив отдела кадров завода РТИ, в двухэтажном здании послевоенной постройки. Это здание, как и множество других, строили пленные немцы. Собеседование проводил лично начальник отдела полковник милиции Воробьев Михаил Егорович. Ему было за пятьдесят. На форменном кителе теснились колодочки от орденов и медалей, красноречиво говоря о пройденных годах Великой Отечественной войны. Время слегка посеребрило темно-русые волосы, но еще не проредило. Даже намека не было на облысение. Крупный нос и несколько тяжеловатый подбородок совсем не портили черт лица, наоборот, придавали ему мужественность и силу. Взгляд серых глаз строгий и жесткий. Во всех движениях чувствовалась уверенность и внутренняя сила человека, привыкшего повелевать. Воробьев располагался за столом с массивным пультом управления, в кресле с высокой спинкой. Чуть подальше от него на простом стуле сидел замполит — капитан милиции Давыдов Виктор Владимирович. Он среднего роста и телосложения, лет тридцати, с полным, но волевым лицом. Русоволосый и белобрысый, с хитринкой в карих глазах. Именно к нему обратился молодой человек вначале, как к первому должностному лиц, отвечающему за работу с кадрами. Побеседовав, Давыдов привел его в кабинет начальника. — Присаживайтесь. — Воробьев взглядом указал на стул возле стола. — В милицию решили пойти? Сами решили или кто-то посоветовал? — Да… вот… по направлению парткома завода РТИ, — робея под жестким взглядом Воробьева, промямлил молодой человек. — И сам тоже решил. – Что-то он робок, замполит. Ты так не считаешь?.. А нам робкие не нужны. Нам орлов подавай… — Оботрется, Михаил Егорович, — ответил Давыдов, подмигнув молодому человеку, мол, дрейфь. — К нам всякие приходят: и робкие, и смелые… Но работают только те, кто имеет призвание. — Ты у нас спец по человеческим душам, тебе и принимать решение, — подвел итог короткого собеседования Воробьев. — Мне сейчас некогда заниматься с ним — в райком вызывают… Занимайся сам. — Займусь, — совсем не по-военному (к удивлению молодого человека) пообещал замполит. — А вы, молодой человек, запомните, — аккуратно складывая в папку какие-то документы, продолжил Воробьев наставления, — если решили служить в органах, то знайте: робким в милиции не место. Здесь нужны люди смелые, с твердым характером и твердой волей. Конечно, не какие-нибудь «башибузуки», но волевые и уверенные в себе. И честные. Главное — честные! — сделал он ударение на последнем слове. — Всё. Свободны. 3 И вот бывший рабочий Курского завода резиновых технических изделий стоит в помещении общественного пункта охраны порядка поселка РТИ. Он немного смущен и напряжен, ибо чувствует на себе изучающие и оценивающие взгляды четырех человек, находившихся в данный момент в кабинете старшего участкового инспектора. — Здравствуйте! Разрешите представиться в связи с назначением на должность участкового инспектора, — обращаясь непосредственно к майору, как к старшему по званию и должности, и к тому же единственному лицу в форменной одежде, произносит скороговоркой молодой человек. — Моя фамилия — Паромов, а зовут — Николай, — добавляет он после небольшой паузы. — Привет, — бурчит худощавый белобрысый майор. Он и есть старший участковый инспектор Минаев Виталий Васильевич. Поздоровавшись, майор поудобнее усаживается в расхлюпанное кожаное кресло с рыжими от времени подлокотниками. — Мы ведь уже познакомились в райотделе. К чему такая официальщина. У нас этого не любят, — добавляет он, как бы извиняясь перед остальными за нового участкового. — Я уже сообщил остальным о твоем назначении. Но ты куда-то пропал после совещания в РОВД. Майору около сорока. Лицо его не выражает ни доброжелательности, ни неприязни. Скорее всего, на нем задержались следы некоторой досады от прерванного появлением нового персонажа то ли разговора, то ли спора с кем-то из присутствующих. Не исключено, что жизненный опыт и частая смена подчиненных участковых приучили Минаева сдерживать свои эмоции. Поэтому особой радости от появления нового участкового он не испытывает. Форменная одежда на нем сидит как-то мешковато. Строевиком тут и не пахнет. Парадный китель распахнут. Золотые погоны на нем местами измяты. Форменный галстук расстегнут и держится на рубашке только за счет заколки. Тесемки галстука черными змейками сбегают по белой рубашке, ворот которой также расстегнут. — Привет! — говорит вслед за майором пожилой мужчина. И протягивает для пожатия руку, не давая новому участковому ответить майору на вопрос: где он пропадал после совещания. Ему на вид около пятидесяти лет. Он суховат, подобран, и как-то сразу же вызывает к себе доверие у собеседника, располагает к себе. — Будь здоров, коли не шутишь… — продолжает он, продлевая рукопожатие. — Смотрю, ты что-то стушевался. Не стоит — тут все свои. Я, например, председатель совета общественности, а в недалеком прошлом — сотрудник милиции, майор… Речь председателя совета общественности размерена, голос несколько глуховат. — Не исключено, что я тебе оформлял прописку… — заканчивая ритуал знакомства, говорит он. Но, спохватившись, что не назвал себя, шутливо дополняет: — Василий Иванович… Конечно же, не Чапаев, а только Клепиков. Паромов, приободренный Василием Ивановичем, уже уверенней протянул руку высокому черноволосому парню лет двадцати восьми, привставшему со стула. — Николай. — Подушкин Владимир, — отвечает с некоторой долей превосходства чернявый. — Очень приятно, — скороговоркой тараторит Паромов. — Мы немного знакомы, так как совсем недавно я ходил в дружину и вас видел. — То-то вижу: лицо знакомое, — говорит Подушкин и поясняет, продолжая знакомство, — друзья иногда называют просто Палычем. Начальник штаба заводской добровольной дружины и главный на опорном пункте. Заметив ухмылку Минаева и удивление на лице Паромова, уточняет: — Виталий Васильевич, — кивок головы в сторону старшего участкового, — всего лишь желанный гость тут, как и подчиненные ему участковые. Все это произносится с серьезной миной на лице и явным акцентом на слове участковые. Понятно: дает понять, кто хозяин в доме. Минаев, услышав последнюю фразу Подушкина, иронично улыбается и порывается что-то ответить. Но вмешивается Василий Иванович: — Прекращайте вы свой спор о старшинстве. Совсем не ко времени это. Нечего молодого участкового, который не успел порог перешагнуть и познакомиться, пугать. Еще успеете наспориться. Дайте человеку познакомиться со своим коллегой, — спокойно и веско говорит он, обращаясь сразу ко. Четвертым в кабинете был участковый инспектор Черняев Виктор. Он с ходу заявил, что на опорном пункте, принято не представляться по поводу назначения, а проставляться. — Иначе служба не сложится… Да и дружба зависит, как гласит народная мудрость, от полноты налитого стакана. Намек яснее некуда: Паромову предстоит бежать в магазин за бутылкой спиртного. Черняеву примерно столько же лет, сколько и Паромову. Только выглядит он старше Паромова и уж точно уверенней и солидней. Этакий бывалый, прошедший огни и воды, немало повидавший на своем веку человек. Возможно, поэтому есть в нем что-то показушно-театральное. 4 Паромов и Черняев уже немного знакомы. Случилось это месяца два тому назад, когда Паромов с цеховой ДНД был на дежурстве. Тогда под аркой, расположенной между зданиями магазина «Универсам» и кафе «Бригантина» на улице Парковой, человек десять подвыпивших парней, цинично нарушая общественный порядок, учинила распитие спиртных напитков. Их громкий хохот, нецензурная брань, «задирание» прохожих, в том числе женщин и девушек, беспокоили граждан. Некоторые пожилые люди пытались совестить распоясавшихся парней, но те только громче матерились и гоготали жеребцами стоялыми, не реагируя на замечания. Нарушение общественного порядка было налицо. И это нарушение первым обнаружил Черняев. Он находился в тот вечер в отгуле и направлялся в магазин за продуктами. Был в гражданской одежде (ну кто же в выходной день будет ходить в форме) и даже без служебного удостоверения — выскочил-то из квартиры на минутку. Пересекая арку, Черняев мог бы сделать вид, что ничего не происходит, мог купить продукты и вернуться домой. Мог конечно, если бы не был милиционером. Причем не по форме, а по сути.. — Я — участковый инспектор милиции, — подойдя к парням, громко произнес Черняев, — и требую, чтобы вы немедленно прекратили нарушать общественный порядок. Требую, чтобы прекратили материться и распивать вино! Я требую, чтобы вы немедленно удалились отсюда! В толпе после первых слов Черняева на какое-то мгновение смолкли разговоры: там переваривали услышанное. Но когда смысл слов дошел до мозгов нарушителей, и они увидели, что какой-то паренек, один-одинёшенек, без форменной одежды, без милицейского удостоверения, именем закона требует от них подчинения, взбеленились и поперли на него «буром». — Ты, красноперый, совсем охренел! — прохрипел верзила лет тридцати по кличке Малыш — Малышев Юрий. Ранее он уж дважды отбывал срок за хулиганство и умышленное нанесение телесных повреждений. И только полгода как «откинувшийся» с зоны. — Наверное, в морду хочешь! — «Перо» ему в бок — и вся недолга! — раздался чей-то визгливый голос. — Перо! Так исподтишка обычно действуют провокаторы. У самих «перо» воткнуть кишка тонка, зато подстрекнуть других — за милую душу! — Перо! — многоголосо подхватила, заводясь, в пред-чувствии драки и близкой крови толпа. — Перо! Черняев понял, что слова тут бессильны. Нужно было действовать по-иному. «Но не убегать же позорно, чтобы потом гады злословили на мой счет, — горячей волной пронеслось в голове. — Нужен другой выход!» Ближе всех к Черняеву стоял Малыш. И когда Малыш опустил руку в карман брюк, Черняев бросил ему в лицо хозяйственную сумку, с которой шел в магазин. Пока Малыш концентрировал свое внимание на сумке, участковый нанес ему удар ногой в промежность, вложив в этот удар не только всю силу, но и всю злость и ненависть мента к своим извечным антиподам. Разрывая кольцо окружения, головой боднул в живот высокого дружка Малыша, первым подавшего идею применения «пера», как основного аргумента в споре с милиционером. Тот, «сложившись» пополам, упал на бетонный пол арки. Боковым зрением Черняев отметил для себя, что Малыша скрючило. «Этому уже не до пера!» — отфиксировало подсознание. Неожиданные решительные действия участкового привели толпу в замешательство. Этим незамедлительно воспользовался участковый, вырвавшись из опасного окружения. «Возле ДК должны быть постовые и дружинники! — молнией пронеслась мысль. — Надо туда за помощью, чтобы задержать это дерьмо… И наказать! Да так, чтобы навсегда, позабыли, как грозить милиционеру «пером». Он кинулся в сторону ДК и сразу же увидел четырех дружинников: двух молодых парней и двух девушек с красными повязками на рукавах. Те шли по площади со стороны дворца культуры в сторону парка. — Товарищи дружинники! — прерывающимся от волнения после схватки голосом прокричал Черняев. — Товарищи дружинники, я — участковый инспектор милиции и прошу оказать мне помощь в задержании группы хулиганов.