— Вадим! Как успехи? — спрашивает она. — На нас напала стая собак. Чуть не покромсали. — Боже! — Алиса обнимает меня. — Да ничего страшного. Это же виртуальность. Пришлось бы вам нас подождать, пока мы от своих точек респауна доехали бы. — Собаки, говоришь? — задумчиво произносит Артур и забирает бомбу из моих рук. — Значит, эта штука остановила всех, кроме животных? — Возможно, — отвечаю я. — Или всех неписей, кроме конкретно тех собак. Артур ставит бомбу на асфальт и приподнимает динамитные шашки. От них к ящику тянутся провода. — Интересно. По всей видимости… Артур достаёт нож и перерезает их. В следующий миг город оживает. — Получилось! — радостно выкрикивает Алиса. — Как-то всё просто, — говорит Кристина. — Зачем в скрипте делать такую уязвимость? Артур берёт в руки скрипт, и тот исчезает: значит, убрал его к себе в инвентарь. — Не знаю. Поизучаю на досуге код. Вадим, спасибо. И твоим друзьям тоже спасибо. Вы оказали неоценимую помощь. Могу я связаться с вами, если что-то ещё всплывёт? — Я… я не знаю даже. Думаю, что… — Давай телефон, запишу тебе свой номер. Просто на всякий случай. — Ну… ладно, — я даю учёному свой телефон. Он что-то пишет и отдаёт его мне обратно. — Набери мне. Я смотрю на свежесозданный контакт: «Артур Авдеев». Нажимаю на кнопку вызова. У Артура звонит телефон. — Ага, запишу тебя. Ну всё. До скорых встреч, ребята. — А как же Амальгама? — спрашиваю я. — Думаю, сейчас мы её здесь не найдём. Я напишу, когда что-то выясню. На этих словах Артур исчезает, а вместе с тем утихает и звонок. Ох, не нравится мне это всё. Сейчас совсем не до приключений. Мы только успели выдохнуть, как дерьмо стало валиться с новой силой, и в этот раз — непосредственно на наши головы. С другой стороны, если Артур выяснит что-то полезное, это станет поводом обратиться в охрану. Уж они наверняка смогут что-то сделать… да? Я поворачиваюсь к Алисе. — Слушай, прости, не очень хорошо получилось… — Нет, нет, — перебивает меня она. — Всё нормально, Вадим. — Ну что, пойдём ещё потанцуем? — Знаешь, — она на миг задумывается. — Мне надо домой. Ну вот, ещё одну девчонку упустил. — Давай ты и мой номер тоже запишешь, — она хитро улыбается. Я невольно улыбаюсь в ответ. #002 // Новые знакомства // Константин — Вадим, кстати, в какой-то клуб пошёл, — я с аппетитом жую очередную тефтелину. Господи, как же вкусно. Готов есть эту Сонину стряпню вечно. — Он хороший мальчик, не беспокойся за него, — отвечает Соня. — Да по ушам надавать ему надо было. Жаль, не успел среагировать. Сбежал — только пятки сверкали. Вот вечно ты его выгораживаешь! Пацану шестнадцать лет. Какие, к едрене фене, клубы? Был нормальным, прилежным парнем, а теперь, видите ли, бунтарский дух в нём, блин, проснулся! Кто бы мог подумать! — Я всегда думаю о благополучии нашей семьи, — отвечает Соня, не отлипая от телевизора. — Да, я тоже, — ковыряю вилкой пюре. — Я тоже тебя люблю, — невпопад отвечает Соня и улыбается. По телевизору голограмма Геннадия Виолова, прекрасного актёра нашей молодости, кружит на коньках по льду телестудии. Играет чарующая музыка, и Геннадий, надо сказать, для своих пятидесяти шести лет очень неплохо держится. Но это повтор старой передачи, я помню, как мы с Соней смотрели этот выпуск. И помню, что размышлял примерно о том же: о былом кинематографе, о возрасте актёра… Сколько ему сейчас, получается? Нисколько. Скорее всего, он погиб во время конца света. Сладкий самообман растворяется, и у меня начинает дёргаться глаз. Я не дома. Я в виртуальной реальности. Квартира эта, наверное, тоже сгорела. Как и Виолов. Хроническая депрессия — так сказал психиатр. Ещё он говорил про какое-то обсессивно-компульсивное расстройство, но это всё чушь собачья. Навыдумывали болезней, чтобы деньги из людей тянуть. Никаких расстройств я не ощущаю и не ощущал, а вот депрессия — самое реальное, что есть в моей жизни в последнее время. Я кладу вилку и нож. Осматриваю свою квартиру ещё раз. Ту, в которую я вложил кучу денег. Которую получил от завода, но ради благоустройства которой залез в кредиты. Ту, которой больше нет. Место и человек, которые были смыслом жизни наравне с карьерой, давно исчезли. О карьере теперь тоже можно забыть. И вот, я хожу по кругу снова и снова, предаваясь самообману, ведь только здесь мне становится легче. Я опускаю голову и тяжело вздыхаю. — И какой бунтарский дух, о чём я? Вот же осёл. Вадим ведь прав. — Правда у каждого своя. Я бросаю взгляд на бота, который так старательно изображает мою покойную жену. Меня поедает боль, прошлое впивается своими жуткими когтями в грудь и пронзает сердце, аж всё сдавливает внутри. — Вадим сделал тебя очень точно, — говорю я. — Ты всегда была вот такой демократичной, не то, что я, категоричный кретин. Правда у каждого своя, да. Но истина — она одна. И Вадим прав. Я слишком цепляюсь за прошлое. Так и с ума сойти недалеко. Ты не моя жена. Лишь цифровое воспоминание. Пойду я… как там говорит Вадим? «В реальности потусуюсь»? — Наш сын — тот ещё тусовщик. — Н-да-а, — утвердительно протягиваю я. — Пока, Соня. — Пока, Костя. «Отключение». Иллюзорный мир растворяется. Я снова в своей каюте. Вадим всё лежит в кресле, подключенный к виртуальной реальности, а в иллюминаторе всё ещё виднеется Земля. Ещё полгода назад полная жизни, но теперь ставшая одним бесконечным пепелищем. И сейчас я куда ближе к своему будущему дому, чем к прошлому. Если у меня есть только прошлый дом и дом будущий, что же я имею сейчас? Я подхожу к зеркалу и осматриваю себя. Из-за густой, нестриженой бороды создаётся впечатление, будто я бомж, ей-богу. Белый халат из стандартного комплекта уже недобро попахивает, в нескольких местах заметны пятна. Причёска… о ней даже говорить не буду. Уж если я хочу выйти из этого состояния, надо преобразиться внешне. Что снаружи, как известно, то и внутри. Из шкафа я достаю костюм, который успел прихватить из дома. Одно жалко: здесь нет утюга. От вида этой мятой рубашки у меня сердце кровью обливается. Я аккуратно складываю халат и убираю на полочку, а вместо него облачаюсь в рубашку, пиджак и брюки. Ладно, под пиджаком мятую рубашку не так уж и заметно. Расчёски здесь, слава Богу, есть. Я укладываю волосы так, чтобы они спрятали еле проглядывающую плешь, и отправляюсь вперёд, навстречу новой жизни. Первое время видеть всё это было несколько дискомфортно. Коридор кажется почти прямым, но взгляд замечает, что он слегка загибается. Будто ты вечно идёшь немного в горку, но физически этого не ощущаешь. Сейчас я уже привык. Коридор, как всегда, практически пуст. Вот двое охранников стоят с электронными сигаретами и говорят о чём-то своём. — Короче, у меня брательник десятку мотал. Я хрен знает, как их там с тюрячки эвакуировали, но он сейчас на десятой афре. — Хренасе! Я на всякий случай ускоряю шаг. Всё-таки люди они неприятные, и вот такие их разговоры очень показательны. Премиальный корабль или нет, но мы на нём лишь довесок, потому что оставалось много свободных кают. Настоящие премиальные пассажиры отделены от нас дверью с единственным на всём корабле биометрическим замком. И лучшие охранники все там да в техническом отсеке, а у нас сидит всякое отребье. Я более, чем уверен, что эти ребятишки, которым лет по двадцать пять от силы, и в полиции-то никогда не служили. Какие-нибудь ЧОПовцы, как максимум. В столовой мне немного плохеет. Она вся белая, от пола и до потолка, и пахнет стерильностью. Это напоминает мне о больницах, а больницы в последний год вызывают у меня приступы тревожности. Обычно я спешно набираю еды в собственную пластиковую посуду и ухожу есть в каюту, но я же сегодня собрался новую жизнь начинать. Кажется, зря. У меня спирает дыхание, будто из помещения воздух откачивают. Ну-ка, как там меня учил психотерапевт? Глубокий вдох, глубокий выдох, медленно и размеренно.